Больше, чем ты знаешь - Джо Гудмэн

Прищурившись, Рэнд с сомнением посмотрел на Клер.

– Интересно, что заставило тебя так думать?

– Так… кое-какие мелочи… намеки… случайные разговоры, которые удавалось услышать. Через много лет я связала все это воедино и поняла…

Только сейчас Рэнд сообразил, что потрясающая догадливость Клер вовсе не следствие ее слепоты – она вырабатывалась годами, когда умная, наблюдательная девочка училась делать выводы из того, что ей удавалось услышать.

– Стало быть… все это тебе не родители рассказапи? Клер рассмеялась.

– Господи, конечно, нет! Даже Стикль, которому не откажешь в откровенности, никогда не обсуждал со мной такие вещи!

– Однако тебе все-таки стало известно, что между ними что-то было?

– Да, конечно. Моя мать часто брала меня с собой в Эбберли-Холл. Думаю, она рассчитывала, что мое присутствие заставит злые языки умолкнуть. В конце концов, как-никак я ведь была его крестницей, верно? И что могло быть естественнее, чем съездить навестить крестного, когда он гостит в своем загородном доме?

– А твой отец знал?..

– Что мы с мамой ездили туда? Да, само собой. Об их отношениях? Возможно. Во всяком случае, меня он об этом не спрашивал. Я очень уважаю его за это. Должно быть, он догадывался, что мне кое-что известно… но отец был слишком благороден, чтобы заставить меня выбирать между матерью и им самим. Он никогда не задал мне ни единого вопроса… никогда! – Клер вздохнула. – Сказать по правде, Рэнд, не думаю, чтобы он так уж сильно любил маму… да и меня тоже. Пока в его жизнь не вошли Тиаре и Типу, я готова была поклясться, что единственная любовь сэра Гриффина – это наука.

Рэнд ничего не сказал. Заставлять Клер поверить в то, что отец любил ее только потому, что она мечтала об этом? «Глупо», – решил он. Тем более что он и сам сильно сомневался в этом.

– Жена герцога, произведя на свет мертвого младенца, последовала за ним, – продолжала Клер. – Останься она в живых, все бы, может быть, сложилось по-другому, но герцог, вне себя от горя, вспомнил о моей матери. Я тогда была еще совсем маленькой. Думаю, Стикль попросил разрешения сделать что-нибудь для меня, и мать согласилась, чтобы он стал моим крестным.

– А тебе никогда не приходило в голову… – начал Рэнд.

– Что я его дочь? – перебила она. – Да, конечно, все может быть, однако я никогда не спрашивала. Честно говоря, для меня это никогда не имело особого значения. Да и что бы изменилось? Ничего, уверяю тебя.

– Тогда Типу – тебе не брат.

– Думаешь, я стала бы меньше любить его только потому, что у него другой отец? – Клер пожала плечами.

– Что ж, ладно, – кивнул Рэнд. – И все равно, хоть убей, не понимаю, какое отношение связь твоей матери имеет к нам обоим?

Клер удивленно вскинула брови.

– Неужели? А я была уверена, что тут все ясно как Божий день. У них не было будущего. Эта история не принесла им обоим ничего, кроме горя.

– И ты считаешь, то же самое ожидает и нас?

– Ну, скажем так, я этого не утверждаю, но…

– Но ты бы не удивилась, если бы все произошло именно так, я угадал?

– Да.

Рэнд медленно выпрямился. Он не двинулся с места, пока не почувствовал, что снова владеет собой. Присев на краешек стола, Рэнд подсунул ноги под стул, на котором сидела Клер.

– Я никогда не думал о тебе как о любовнице, – пробормотал он.

– Подбери другое слово, – предложила Клер.

– Нет у меня другого слова… просто не по себе становится, когда ты говоришь о наших отношениях как о чем-то постыдном. Я ведь люблю тебя, Клер. И был уверен, что ты это знаешь.

– Думаю, Стикль тоже любил мою мать. И она любила его, но это ничего не изменило.

– Да, но мы – не они. Мне и в голову не пришло бы выдать тебя за другого, чтобы ты могла и дальше оставаться моей любовницей. Послушай, Клер, неужели ты не понимаешь, что и брак твоей матери, и брак герцога был основан исключительно на трезвом расчете?! И настоящая трагедия вовсе не в том, что они любили друг друга! А в том, что оба они чувствовали себя обязанными подчиняться законам общества, в котором жили. Но я никогда не замечал, чтобы тебя это сильно заботило.

– Меня? Конечно, нет. А вот тебя – да. – Меня?!

– Рэнд, послушай, ты отправился воевать, чтобы сохранить привычный для Южных штатов порядок, рисковал жизнью ради восстановления чести вашей семьи. Неужели я настолько глупа, что поверю, что ты всю свою жизнь мечтал о такой жене, как я?!

– Представь себе! – огрызнулся Рэнд.

Резкость, с которой это было сказано, заставила Клер нахмуриться.

– Ты сердишься… – Господи помилуй! Еще бы!

Клер вся сжалась, когда под тяжестью его руки спинка ее стула жалобно скрипнула.

– Я не понимаю…

– Интересно, ты мне не веришь потому, что не можешь вообразить, что я люблю тебя, или ты считаешь, что я в принципе не способен кого-то полюбить?

– Не надо передергивать, Рэнд! Я говорю не об этом.

– А я думаю, что угадал. Почему тебе так трудно поверить в то, что я люблю тебя?

Глаза Клер наполнились слезами и сразу стали огромными. Она попыталась сморгнуть их, но безуспешно.

– Потому что до тебя меня никто никогда не любил. Рэнд осторожно привлек Клер к себе и крепко обнял, а она, уронив голову ему на плечо, со вздохом закрыла глаза. Две прозрачные слезинки, повиснув на ресницах, упали на щеки и скользнули вниз, оставив мокрые пятна у него на рубашке. Рэнд поежился, но промолчал.

– Мой отец. Мать. Герцог. Все они были заняты только собой. Меня редко кто замечал. И постепенно я пришла к мысли, что меня невозможно полюбить, и никто не убеждал меня в обратном.

– Ох, Клер!

Девушка, явно недовольная собственной слабостью, нетерпеливо дернула плечом.

– До сих пор я не особенно расстраивалась. Все были милы со мной, но мне всегда казалось, что они меня используют. Мама и герцог прятались за меня, как за ширму. Отцу я была нужна, чтобы помогать в его исследованиях. Поэтому, когда ты впервые сказал, что любишь меня, я не поверила. Я боялась… боялась этой любви. Одна мысль об этом сводила меня с ума.

– Господи, но почему?!

– Моя мать любила герцога, и это сломало ей жизнь. Нежно отстранившись, Рэнд вглядывался в лицо Клер.

Было совершенно очевидно, что она верит в то, что говорит.

– Но каким образом? – спросил он. – Расскажи мне, Клер!

– Она не смогла отказать ему. Даже когда он попросил ее о том, что было по меньшей мере неразумно, даже опасно, она не смогла сказать «нет».

– Черт возьми, о чем ты?

– Мама никак не хотела согласиться отпустить отца в плавание – он собирался на острова в южной части Тихого океана. Я знала об этом – как-то случайно подслушала их разговор, когда они спорили с герцогом. Когда же мама поняла, что ее любовник хочет, чтобы и она тоже поехала с сэром Гриффином, она пришла в ярость. Но больше всего меня поразило то, что в конце концов она согласилась. Единственное, на чем она настаивала, – это чтобы и я отправилась с ними. Мой отец и герцог оба были против, они предлагали отправить меня в закрытую школу. Я же хотела одного – быть рядом с матерью. Думаю, именно это и заставило их сдаться. В итоге мы отправились все вместе. На южных островах мы прожили почти пять лет. Думаю, мы бы провели там гораздо больше, но мама заболела. Она умерла через пару месяцев после нашего возвращения в Лондон. Стикль был рядом с ней до конца. И несмотря на это, она простила ему все… простила, что он отослал ее от себя!