Длиной в неизвестность - Вокари Ли

— Радоваться, наверное.

— Мне предложили стажировку в Канаде. Я патриот, конечно, но это так круто! Это же вообще другие возможности. Я в подробности вдаваться не буду, но суть в том, что я при всех плюсах не знаю, соглашаться мне или нет. С одной стороны…

— Соглашайся, — кивнул Тору. Уже после первого предложения он почувствовал онемение во всём теле, после второго — сердце забилось так быстро, что, казалось, вот-вот должно было сломать рёбра, после третьего — в горле встал ком, а после четвёртого что-то внутри лопнуло и разлилось по сосудам обжигающей пустотой. Канада. Канада же не Россия. И даже не Япония, куда Тору при желании мог бы постараться вернуться. Канада — это далеко и недоступно. Канада — это видеться не чаще раза в год, а то и не видеться вовсе из-за загруженного графика и обходиться видеозвонками плохого качества на медленной скорости едва тянущего связь интернета.

— А я вот думаю, — Юра ковырял пирог вилкой, пока грубо не стукнул ей о тарелку, — думаю и ничего не могу решить.

— Соглашайся, — повторил Тору. Он постарался заставить голос звучать бодро и весело, но вместо этого выходило надрывно-лицемерное нечто. — Ты же сам понимаешь, такой шанс.

— Понимаю. Но не понимаю, нужен ли мне такой шанс и что я буду с ним делать.

— Пробовать всегда надо, — невесело усмехнулся Тору, — а вдруг понравится. Было же так уже.

— Было, — согласился Юра, — и мне так правда нравится. Сейчас всё нравится, но там-то по-другому. Там не Родина, не Россия, не стомат наш. И я почти один буду. Не то чтобы одиночества боюсь, нет. Просто той знакомой, которая всё это закрутила, явно не до меня будет. А не самому карабкаться. А надо ли? Вот.

— Юр, ну, — Тору замялся, шумно выдохнув. В уголках глаз собрались обидные слёзы — если не удержит, если позволит упасть хоть капле, Юра точно никуда не поедет. Такого допустить было нельзя.

— Я правда рад, что оно так происходит. Но я вот сейчас сказал и засомневался. Может быть, это ошибка и я поступлю как дурак, если поеду. Или наоборот, если не поеду. Не знаю.

— А мне кажется, ты уже решил всё, — краешком губ улыбнулся Тору, — и это правильное решение. В любом случае, ты всегда сможешь вернуться.

— Вернуться, — задумался Юра, — ну да.

— Ну вот, — допив кофе, Тору сполоснул кружку и поставил её в сушилку. Отойти от раковины и вновь оказаться перед Юрой не рискнул — по щеке несдержанно скатилась горячая влага. Тору спешно вытер её запястьем и брызнул себе в лицо водой в надежде привести чувства в равновесие.

Дело было не в зависти — от предложения заграничной учёбы Тору бы без лишних раздумий отказался. Он не хотел всерьёз связывать жизнь с медициной. Учёба была для него путём к диплому и возможности при нужде найти средства к существованию. Юра же наверняка стал бы хорошим врачом, если бы приложил усилия и воспользовался предоставленным судьбой шансом.

Тору не завидовал. Тору совершенно не представлял, как жить без Юры здесь, в серой и злой России. Он чувствовал себя оставшимся сиротой и кричащим от голода младенцем, на помощь к которому мог прийти лишь один человек.

Тору боялся отпустить Юру. Тору не хотел его отпускать, но понимал, что будет неправильно удержать его рядом и не позволить ему расти. В конце концов, жизнь Юры не была настолько безнадёжной и тусклой, как его собственная. Её можно было наполнить красками и привести к величию, несмотря на танцующую в глазах смерть. Обречённые тоже могли существовать в радости — оставалось лишь дождаться подходящего момента. И Юра дождался. Разве он не заслужил почувствовать себя счастливым? Заслужил. Конечно, он заслужил. Так почему же продолжал сомневаться?

Тору даже забыл о том, что Юра был болен. Новость ободрила его и подарила веру в лучшее.

Нет, отказываться определённо было нельзя. Нельзя, как бы он ни терзался тоской и болью. Держать в своих руках чужое счастье — слишком тяжёлая ноша. Непосильная.

— Юр, я правда рад за тебя. Не представляешь, насколько. Я, наверное, немного шокирован и поэтому со стороны выгляжу недостаточно радостным. Но я рад. Ты этого заслужил, и твоему таланту нужно правильное применение.

— А мой кулинарный талант ты даже не оценил.

— Сейчас.

Тору отломил немного от куска пирога. На вкус было достаточно пресно, но всё равно приятно и нежно. Как будто пробовал частичку чужой души.

— Что-то похожее на то, что Нина Юрьевна готовила. Только съедобно.

— Её рецепт. Только изменил, чтобы не так гадко было. Она неплохо готовит, но так. По-особенному, что ли. В Канаде буду скучать.

Всё-таки решил поехать. Молодец. Так держать, смелый и никогда не ошибающийся Юра.

Тору облегчённо выдохнул: теперь вместо жгучей вины сердце будет съедать тупая и гулкая тоска.

— Когда-нибудь я покажу тебе Японию.

— Когда-нибудь, — согласился Юра.

В течение дня не происходило ничего особенного или интересного, но Тору запомнил его почти поминутно: каждую мелочь, от чтения книги до вечерней прогулки по парку. Распустившаяся в прошлом месяце листва, ещё свежая и совсем-совсем светлая ловила уходящие за горизонт солнечные блики.

Юрина куртка была лёгкой и гораздо более удобной, чем его собственная. Юра предпочитал светлую одежду: от белья до обуви, но Тору не видел в этом практического смысла. Юра отвечал, что дело вовсе не в практичности. Просто ему так нравилось. Он не всегда мог объяснить свои вкусы, но следовал им, сохраняя, в первую очередь, верность самому себе. За это Тору ещё больше его уважал.

Юра разрешил носить его вещи, пока он будет в отъезде. Сказал, что не против пятен и дырок, если они не от кофе и сигарет. Попросил не курить в его любимом пальто и не спать с продажными женщинами в его белье. Взял обещание не спать с Кирой и девушками из её компании, чтобы не портить благородный имидж. О каком имидже он говорил, Тору не знал, но всё равно согласился. Это не должно было стать проблемой.

Юра попросил по мере возможности присматривать за Ниной Юрьевной и в ответ не стесняться просить у неё помощи. Разрешил жить в своей комнате и даже менять её на своё усмотрение.

Последние идеи Тору не понравились. Он запретил Юре говорить так, будто они собирались прощаться. Юра ответил, что просто распоряжался тем, что было