О войне. Части 5-6 - Карл Клаузевиц

Согласно нашему представлению о народной войне, она должна сохранять свое облачное, туманное существование и никогда не должна сгущаться в действия компактных отрядов, иначе неприятель направит против них соответственные силы, уничтожит их и захватит много пленных. Тогда явится упадок духа; все будут полагать, что дело окончательно проиграно, что дальнейшие усилия напрасны, и оружие выпадет из рук народа. Но с другой стороны необходимо, чтобы этот туман стягивался густыми массами к известным пунктам, образуя грозные тучи, из которых могла бы блеснуть сокрушающая молния. Эти пункты, как уже было сказано выше, находятся главным образом на флангах театра военных действий неприятеля. Тут вооруженные народные массы должны собраться в более крупное и лучше устроенное целое с небольшим добавлением регулярных войск; тогда создастся вид организованного войска и явится возможность решиться на более крупное предприятие. Начиная с этих пунктов, интенсивность деятельности ландштурма должна постепенно уменьшаться в направлении к тылу неприятеля, где ландштурм подставлен под самые сильные его удары. Назначение этих более густых масс заключается в том, чтобы нападать на более значительные гарнизоны, оставленные противником позади себя; кроме того, они внушают страх и заботы и усиливают общее моральное впечатление; без них действия в целом оказались бы недостаточно мощными, и обстановка не внушала бы неприятелю достаточного беспокойства.

Это более крепкое оформление народной войны полководец может придать легче всего при помощи тех небольших регулярных частей, которыми он подкрепляет ландштурм. Без ободряющей поддержки, доставляемой небольшим добавлением регулярных войск, у населения большей частью не хватит веры в свои силы и энергии, чтобы взяться за оружие.

Чем сильнее будут предназначенные для этой цели войсковые части, тем больше будет сила их притяжения и тем огромнее станет обрушивающаяся на противника лавина. Но здесь имеются известные пределы: с одной стороны, было бы гибельно распылить всю армию ради этой второстепенной задачи, – как бы растворить ее среди ландштурма и в связи с последним создать растянутую, повсюду слабую оборонительную линию, относительно которой можно уверенно предвидеть, что и армия, и ополчение будут основательнейшим образом разбиты, – с другой стороны, мы знаем по опыту, что когда в известной провинции расположено слишком много регулярных войск, то энергия и действенность народной войны ослабевают.

Причины этого явления заключаются, во-первых, в том, что эта провинция навлекает на себя слишком большие неприятельские силы, во-вторых, население начинает полагаться на собственные регулярные части, и в-третьих, присутствие значительных масс войск чересчур напрягает силы населения в другом направлении – по расквартированию, транспорту и поставкам провианта, фуража и т. д.

Другим средством для предотвращения слишком энергичной реакции неприятеля против народной войны будет следующее положение, являющееся одновременно и основным руководящим ее началом: пользуясь народной войной как крупным средством стратегической обороны, можно лишь в редких случаях доводить дело до тактической обороны или даже никогда не доводить. Боевые действия ландштурма имеют общий характер с боями, которые ведутся плохими войсками: большая сила и горячность натиска, но мало хладнокровия и недостаток выдержки. Несущественно, если масса ландштурма будет побеждена и обращена в бегство, ибо такова ее судьба, но нельзя допускать, чтобы она получила смертельный удар в результате чрезмерных потерь убитыми, ранеными и взятыми в плен. Подобные поражения очень скоро охладили бы пыл народа. Эти-то две особенности и противоречат природе тактической обороны. Оборонительный бой требует выдержанного, медленного, планомерного действия и отважного решения; простая попытка, от которой можно легко отказаться в любой момент, никогда не может привести к успеху при обороне. Поэтому если ландштурму приходится брать на себя оборону какого-нибудь участка, то он никогда не должен доводить дело до решающего оборонительного боя, он в таком случае погибнет, как бы благоприятно обстоятельства ни складывались для него. Отсюда следует, что он может и должен защищать горные проходы, гати, ведущие через болота, и переправы через реки только до тех пор, пока это ему удается; но раз линия обороны прорвана, ему лучше рассеяться и продолжать свою оборону при помощи неожиданных атак, чем сосредоточиться в тесном последнем убежище, перейти к форменной обороне и дать себя окружить. Как бы ни был храбр народ, как бы ни были воинственны его нравы, как бы сильна ни была его ненависть к врагу, как бы ни были, наконец, благоприятны условия местности, все же народная война не может вестись в слишком сгущенной атмосфере опасности. Поэтому горючий материал народной войны может гореть ярким пламенем лишь в более отдаленных пунктах, где будет достаточно свежего воздуха и где его огонь не может быть заглушён одним ударом.

Эти соображения представляют скорее нащупывание истины чутьем, чем объективный анализ, так как это явление слишком ново и слишком мало описано теми, кто имел возможность продолжительное время непосредственно наблюдать его. Нам остается теперь лишь сказать, что стратегический план обороны может воспринять содействие народной войны двумя различными путями: или как последнее вспомогательное средство после проигранного сражения, или как естественную помощь еще до того, как будет дано решительное сражение. В последнем случае необходимыми предпосылками являются отступление внутрь страны и тот косвенный вид реакции, о которых мы говорили в VIII и XXIV главах этой части. Поэтому нам остается лишь сказать несколько слов о созыве ландштурма после проигранного сражения.

Никакое государство не должно считать, что вся его судьба, т. е. самое его существование, может зависеть от одного, хотя бы самого решительного, сражения. Если оно потерпело поражение, то призыв новых сил и естественное ослабление, испытываемое с течением времени всяким наступлением, могут вызвать новый оборот дела, – наконец, помощь может прийти со стороны. Всегда будет довольно времени, чтобы умереть. Естественно, чтобы утопающий хватался за соломинку; в такой же мере соответствует естественному порядку морального мира, чтобы народ испробовал последние средства для своего спасения, раз видит себя отброшенным на край бездны.

Как бы данное государство ни было мало и слабо по сравнению со своим противником, оно не должно скупиться на эти последние усилия, иначе пришлось бы сказать, что оно представляет собою уже мертвый организм. Это не исключает возможности заключить мир, связанный с большими жертвами, чтобы спасти себя от полной гибели, но и такое намерение, в свою очередь, не исключает полезности новых мер обороны [154] , последние не затруднят и не ухудшат условия мира, а напротив, облегчат заключение мира и улучшат его условия. Они еще более необходимы в тех случаях, когда мы ждем помощи от тех, кто заинтересован в нашем сохранении. Поэтому правительство, которое после проигранного генерального сражения думает лишь о том, как бы ему поскорее успокоить народ на ложе мира, и, удрученное крушением великих, но ошибочных упований, уже не имеет ни мужества, ни охоты напрячь все силы страны, – такое правительство из малодушия поступает во всяком случае крайне непоследовательно и доказывает этим, что оно не было достойно победы и, может быть, поэтому и оказалось неспособным ее одержать.

Как бы решительно ни было поражение, которое потерпело государство, все же оно должно, при отсутствии армии внутри страны, обратиться к тому воздействию, которое могут оказать крепости и народная война. В этом отношении выгодно, если фланги главного театра войны примыкают к горам или другой труднодоступной местности; такая местность явится как бы выдвинутым бастионом; стратегический фланговый обстрел с него должен задержать продвижение неприятеля.

Раз победитель втянется в осадные работы, он повсюду оставит позади себя сильные гарнизоны, чтобы обеспечить свою коммуникационную линию, или даже отрядит целые корпуса, чтобы высвободить локти и держать в порядке соседние провинции; и когда он окажется в достаточной мере ослабленным потерей живых и мертвых средств борьбы, то для обороняющейся армии настанет момент снова выступить к барьеру и метко направленным ударом поколебать наступающего, находящегося в очень невыгодном положении.

Глава XXVII. Оборона театра войны [155]

Мы, пожалуй, могли бы, ограничившись сказанным нами о важнейших средствах обороны, коснуться вопроса о том, как они связываются с общим планом обороны, лишь в последней части, где мы будем говорить о плане войны; только из последнего вытекает всякий подчиненный план наступления и обороны и в основном только им и определяется, во многих случаях даже самый план войны будет не чем иным, как проектом наступления или обороны на главном театре войны. Но мы вообще не сочли возможным начать наш труд с рассмотрения войны в целом, – хотя в войне, более чем в каком-либо другом явлении, части определяются целым, носят на себе отпечаток его характера и соответственно ему существенно видоизменяются, мы были вынуждены сначала отдать себе ясный отчет в отдельных явлениях как обособленных частях. Без такого постепенного перехода от простого к сложному мы оказались бы подавленными множеством неопределенных представлений; особенно большую путаницу внесли бы в наши представления столь разнообразные на войне явления взаимодействия. Поэтому мы стремимся приблизиться к целому еще на один шаг, т. е. хотим рассмотреть оборону театра войны как таковую (an und fur sich) и найти нить, связующую рассмотренные ранее явления.