Шторм в Гавани Ветров - Лиза Татл

Эван в соседней комнате готовил яичницу.

– Ты голодна? – окликнул он.

– Нет, – вяло ответила она.

Эван кивнул и разбил еще два яйца. Марис села за стол и, когда он поставил перед ней тарелку с яичницей, начала апатично ковырять вилкой в желтке.

День выдался дождливый, ветер налетал бешеными порывами. Кончив есть, Эван занялся какой-то работой, а около полудня ушел. Марис бесцельно бродила из комнаты в комнату, потом села у окна и уставилась на дождевые струи.

Эван возвратился, когда уже давно стемнело, промокший насквозь и усталый. Марис оставалась в той же позе.

– Могла бы хоть огонь развести, – неодобрительно проворчал он.

– А-а!.. – Она растерянно посмотрела на него. – Я не догадалась.

Эван захлопотал у очага. Марис хотела было ему помочь, но он только пробурчал, чтобы она не лезла под руку. Ели они молча, но Эван уже не смотрел так угрюмо. Потом он заварил свой особый чай, поставил перед ней полную кружку и уселся в любимое кресло.

Марис отхлебнула обжигающий напиток, чувствуя на себе взгляд Эвана. В конце концов она подняла на него глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– У меня внутри ничего нет, – ответила она после раздумья.

– Открой мне свою душу.

– Не могу, – сказала она и заплакала. – Не могу!

Она продолжала рыдать, пока Эван не напоил ее снотворным и не уложил в постель.

На следующий день Марис ушла из дома.

Она пошла по тропе, которую показал ей Эван, вниз, к самому морю. Весь день она бродила одна по холодному галечному пляжу, казавшемуся бесконечным. Уставая, она садилась у воды и бросала камешки в волны, грустно наблюдая, как они прыгают, а потом тонут. Это ей нравилось.

«Даже море здесь другое, – думала она. – Серое, холодное, тусклое». До чего ей не хватало его зелени и синевы, как вокруг Эмберли. По щекам Марис ползли слезы, но она их не вытирала. Иногда она вдруг замечала, что захлебывается в рыданиях, но не помнила, как начала плакать и почему.

Море было огромным и пустынным. Безлюдный пляж уходил в бесконечность, а над всем простиралось клубящееся тучами небо, но Марис чувствовала себя придавленной к земле, ей было трудно дышать. Она вспоминала острова, которые ей больше не суждено увидеть, и мысль о каждом пронзала ее новой болью. Перед ее глазами стояли величественные руины Старой Крепости на Лаосе; как наяву возникла академия «Деревянные Крылья» – обширная, темная, врезанная в скалу Ситуфа; храм Бога Неба на Дите; состоящие из сквозняков замки принцев-летателей на Артелии; ветряные мельницы Штормтауна и Дом Старого Капитана – невообразимо древний; деревянные города Сетина и Аллеси; кладбища и поля сражений Ломаррона; виноградники обоих Эмберли и теплая дымная харчевня Рисы на Скални. Теперь их для нее не существует. И Эйри… Другие места можно навестить и по морю, но Эйри – обитель летателей – теперь навеки для нее недоступна.

Она думала о своих друзьях, разбросанных по Гавани Ветров, точно множество островов. Некоторые будут ее навещать, но сколько из них навсегда ушли из ее жизни, как будто их никогда и не было. Например, Т’Мар – растолстевший, счастливый. Когда она в последний раз виделась с ним в его каменном домике на Хетене, он учил внучку извлекать красоту из камня… А теперь он для нее мертв, как и Холланд, – воспоминание, не больше.

И уже никогда она не свидится с Рейдом, с его веселой красавицей женой. Никогда ей не пить эль в харчевне Рисы, не делиться с ней воспоминаниями о Гарте. Не покупать деревянных безделушек на С’Меле, не шутить с кухаркой в маленькой гостинице на Повите.

Ей уже не придется наблюдать полеты на больших ежегодных Состязаниях, не придется сидеть среди летателей, смеяться и болтать на пирушках.

Воспоминания разрывали ее на части, и Марис кричала и захлебывалась в рыданиях. Она понимала, как смешно это выглядит: одинокая старуха плачет и причитает у моря. Но не могла остановиться.

А мысль о невозможности еще раз подняться в небо, о безграничной радости и свободе, навеки утраченных ею, была и вовсе невыносимой. Но воспоминания вторгались непрошено: раскинувшийся под ней океан, восторг и упоение полетом на волне приближающейся бури, разнообразнейшие краски неба, великолепие одиночества. Все, чего больше ей не видеть, не ощутить… Однажды она нашла восходящий воздушный поток, который вознес ее на половину пути к бесконечности, до просторов, покоряемых Звездоплавателями. Оттуда даже океана не было видно – только незримые призрачные ветры. Этот день она будет помнить всегда. Всегда!

Вокруг смыкался сумрак, вверху заблестели звезды. Море шумело словно со всех сторон. Тело Марис онемело, слезы иссякли, ее пронизывал холод, а впереди ждала только пустота. Наконец она повернулась спиной к небу и морю и побрела через лес к хижине.

В комнате было тепло и вкусно пахло мясной похлебкой. Эван колдовал над пылающим очагом, и сердце у нее забилось быстрее. Его голубые глаза светились глубокой нежностью, когда он произнес ее имя. Она подбежала к нему, обняла, крепко прижалась, словно ища спасения. И закрыла глаза, борясь с головокружением.

– Марис, – повторил он. – Марис! – В его голосе были радость и удивление. Он обнял ее – ласково и нежно, будто ограждая от всех бед. А потом подвел к столу и поставил перед ней горячий ужин.

За ужином Эван рассказывал ей, как прошел день. Погоня за козой – настоящее приключение! А еще он нашел куст серебрянки, усыпанный спелыми ягодами, и приготовил для нее особенный десерт.

Марис кивала, смутно понимая его слова, но черпая утешение в звуке его голоса. Только бы он не замолчал! Его присутствие убеждало ее, что мир все-таки незыблем.

Вдруг она перебила его на полуслове:

– Эван, мне необходимо знать! Это… это мое увечье… Есть ли надежда, что когда-нибудь все пройдет? Что я смогу… что я буду здорова?

Он положил ложку, сразу став серьезным.

– Не знаю, Марис. И думаю, никто не сможет точно установить, временное ли твое состояние, или все останется как есть. Я не берусь судить.

– Ну просто скажи свое мнение. Что, по-твоему, вероятнее?

В его глазах мелькнуло отчаяние.

– Нет, – сказал он тихо, – я не думаю, что ты когда-нибудь полностью выздоровеешь и сможешь летать, как прежде.

Она кивнула, сохраняя внешнее спокойствие:

– Спасибо! Я должна была спросить. Где-то в глубине души мне не верилось… – Она встала.

– Марис…

Она знаком остановила его:

– Я устала. День для меня был очень тяжелым. Мне надо подумать, Эван. Есть решения, которые я должна принять не откладывая и наедине с собой. Извини. – Она вымученно улыбнулась. – Похлебка чудесная. Жаль, что я не попробую десерта, но я сыта.