Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

Почти два часа потратил мальчишка на дорогу к городу, в последние полчаса он приметил, что чем ближе подходил, тем теплее становилось. По всевозможным лесным приметам Кирк сообразил, что идет в северном направлении. Два раза ему попадался патруль. От одного он успел укрыться за лопуховыми листьями монстеры, другой отряд застал Кирка врасплох. Благо никто не стал заморачиваться присутствием ребенка в лесу. Простое объяснение: «Ищу малину», — устроило патрульных. Его не стали задерживать.

Вскоре Кирк оказался на опушке леса. Соломенные юрты, какие-то шалаши, обычные палатки, кострища, мангалы — здесь жило много народу. Бегали дети в шортах, юбочках. Здесь было прилично теплее, чем в большей части Воллдрима. Взрослых было немного. Возможно большинство из них ушло на работу.

Крики детворы, суета старших ребят. Нет, здесь не висело ощущение нищеты или каторжности существования. Вопреки ожиданиям, Кирк окунулся в жизнь, и она показалась ему такой теплой, хорошей… насыщенной. Заботы мечтателей о возвращении погоды, глобальные проблемы мироздания, масштабные деяния — сейчас Кирк хотел махнуть на это рукой и просто лечь на траву, взять с мангала прут с мясом, чей аромат сводил с ума его пустой желудок и изможденный разум, и слопать все это, радуясь солнцу и полноте ощущений.

Не осознавая, он шел широко улыбаясь, и даже на время позабыл о предстоящих трудностях возвращения домой. Впрочем, только сейчас он чувствовал себя дома.

«Высокомерные мечтатели», — несколько раз мелькнула мысль.

Но первые впечатления постепенно истерлись и, чем ближе Кирк подбирался к улице Камней, на которой располагался семейный особняк Беккетов, тем отчетливей он ловил в себе мысли о том, что мир иллюзорен и проблемы здешних мелки и ничтожны. Интеллект Беккета всегда работал против обычных людей, обычных проблем, простых радостей жизни… В настоящий момент он уже четко представлял себе, что по рангу стоит намного выше местного народонаселения, несведущего о великих делах Изнанки! А он… Он в гуще событий! В общем «тьфу» на воллдримский люд, однозначное «тьфу»!

Ступив на улицу Камней, Кирк уже с презрением всматривался в прохожих. Превращение в себя настигло Кирка пусть не сразу, но неизбежно. Воллдрим разжигал в нем прежние чувства. И вот к презрению присоединилась сама брезгливость.

Военных патрулей здесь оказалось еще больше, чем раньше. Однако никто из вояк не обращал на мальчишку особого внимания. Кирк старался высмотреть в солдатах и офицерах тех двоих, что пришли арестовать его и Лилианну. Слава мечте, они ему так и не попались.

Если задуматься, здесь повсюду может быть засада, потому Кирк старался особо об этом не думать.

Впереди показался дом, рядом руины Смолговского особняка.

В окне кабинета Беккетов горел свет. Зачем, если и так светло? Вскоре Кирк понял, что их дом заняли новые жители. С трубкой в руке, в окно вылез пожилой мужчина в белой водолазке с подтяжками. Он курил и прихлебывал из изящной чашки, наверное, чай. Чашке этой было лет 100–150! Редкий экземпляр, семейный фарфор!

— Вот же наглец, — процедил Беккет.

Кирк обратил внимание, что кусты, некогда растущие повсюду на участке его дома, полностью выстригли! Когда-то он с Элфи играл в них в прятки. Играл в тайне от друзей и даже от родителей. Ведь игры — это все глупости и такая ерунда. Да, когда-то он вел себя, словно ребенок. Он улыбнулся. Чудесные были времена…

По дороге прошагало несколько групп военных, пока Беккет, притворившись уставшим, отсиживался на скамье. Беккет пошарил глазами по руинам дома Смолгов. Бедняжка Элфи столько потеряла: сначала Харма, а теперь и маму, да и дом вот — гора камней. Хоть бы с мистером Генри ничего не приключилось! А может Харм все же найдется?..

За время пребывания Кирка на Изнанке его презрение к Харму прилично трансформировалось. Нынче к Дриммерну он испытывал жалость и сочувствие. Не напрямую к Харму, через Элфи, которой тот был очень дорог. Впрочем, Кирк заставил себя не думать об Элфи, вспоминая о Магдалене и о том, что мать чуть не убила собственную дочь становилось жутко не по себе.

Кирк быстро сообразил, что «отдыхал» тут достаточно, привлекать внимание ему уж точно ни к чему.

Но что делать? Где эти мечтатели его отыщут быстрее?.. В лесу или здесь, около дома?..

Однако насущней другое… Как же хочется есть!

«Карлос и дядя Джон!» — вдруг сообразил мальчик.

А ведь его дядя, родной брат отца, живет неподалеку! Благо у отца была родня, и дядя, если не поможет вернуться ему на Изнанку, то уж точно накормит!.. Однако надо быть осторожным с визитом к дяде, ведь семейство Беккетов совсем недавно прилично засветилось своим странным исчезновением. Не пострадали ли родственники по отцовской линии из-за всего этого?

«Кстати, а почему у мамы никого нет? — подумалось Кирку. А ведь и вправду он раньше не задумывался об этом. — Неужели Лилианна не просто толл, но еще и сирота безродная? Фу! Какой позор! — подумал он, но потом про себя рассмеялся. — В чем позор? Кругом мечтатели, управители миров и обращать внимание на подобные вещи просто глупо. Да и быть толлом не стыдно… Хотя все-таки стыдно…»

Уже через три часа Кирк лежал в постели. Она благоухала сиренью: прислуга Беккетов добавляла при стирке белья ароматическую воду.

— Скоро майор Востенс уйдет, и ты поешь. По ночам они тут не дежурят. Только на улице, по периметру, — прошептал Карлос. — Расскажи еще про Изнанку.

Лежа в теплой кровати, Кирк вспоминал, как ему пришлось караулить на улице кого-нибудь из дядиного семейства. Как его тайком, через черный ход и кучу отвлекающих маневров провели в дом, доставили в комнату Карлоса. Как тетя охала, увидав лицо Кирка: кровяная корка на брови, синяк под носом… Еду пока не принесли, ведь никто не хотел вызывать лишних подозрений. По правде, Кирк так устал и настолько был голоден, что его желудок сдался и больше не просил, словно не верил, что его услышат. Дяди дома не было. Но, как говорил Карлос, тот всегда поздно возвращался.

— Почти все бело-серо-черное. Очень странная архитектура. Там, — Кирк зевнул, — скучное, но, когда отхожу, туман… — и мирно засопел.

Карлос был разочарован оборванным рассказом. Он не так уж много узнал от Кирка. Только то, что поведал ему отец. Отец не был мечтателем, но был в курсе перипетий мечтателей Воллдрима. Об этих особенных людях Карлос впервые услышал чуть больше года назад, когда природа города необъяснимым образом превратилась в лоскуты.

— Кирк, проснись, — прошептал кто-то прямо в ухо. Над спящим мальчишкой склонился дядя Джон: — Надо поговорить. Одевайся, — он приложил палец ко рту.

Кирк повиновался. Рядом на пуфе он обнаружил чистую одежду своего кузена: брюки, рубашку и куртку, чистые носки и начищенные ботинки. Он оделся, и двое вышли из комнаты. Дядя взял Кирка за руку. Здесь все было завешено толстенными портьерами, и потому в коридоре стояла тьма.

Дядя привел Кирка в гостиную. Кирк зевнул, мечтая вернуться к вожделенной подушке.

— Я свяжусь с Кириллом немедл…

Кирк открыл было рот — просился еще один зевок. Но вдруг в нескольких метрах в глубине гостиной протрещал щелчок, и Кирк увидел огонь, горящий в чьей-то ладони. Зевок не состоялся. Тусклый свет выхватил из тени сухую руку и закатанный рукав голубой рубахи. Нежданный ни дядей, ни Кирком человек наклонился вперед, и Кирк отметил в нем благородную осанку и уверенный взгляд. Человек подбросил огонь, и тот подплыл к свече, торчащей из старинного подсвечника в центре низкого кофейного столика, стоящего у кресла, в котором сидел незнакомец. Огонь зажег свечу, а потом растворился в рожденном им пламени. Стало светлее. Свеча подсвечивала бардовое засилье дядиной гостиной: стены, портьеры, обивка старинной мебели и ковры. За спиной незнакомца мерцал мрамор спящего камина, по крохотным керамическим статуэткам и восточным вазам на полке сверху прыгал желтый свет; и шкафы! Бесконечные книжные шкафы, даже в гостиной!..

Дядя автоматически прикрыл спиной племянника.