Кружево Парижа - Джорджиа Кауфман

укреплю свою позицию на рынке. Разработав зимние коллекции, я поняла, что пора набраться смелости и наглости и сделать решительный шаг. Мне нужен был крупный магазин в Нью-Йорке и потом в Париже и Лондоне.

До сих пор я вкладывала большую часть прибыли в расширение компании. У меня постоянно растущая команда модельеров и собственная фабрика, но кроме арендной платы в Бал-Харбор затраты на недвижимость низкие. Если бы я открыла свой магазин в Нью-Йорке, было бы очень эффектно заполучить недвижимость и аренду на Манхэттене. Это была бы большая дорогостоящая авантюра. Магазин в Рио был мне по средствам, но здесь, в Нью-Йорке, заключить выгодную сделку невозможно. Инвестиции в наиболее выгодно расположенную недвижимость, которая необходима, оставят меня беззащитной. Газета пестрила сообщениями о делах крупных застройщиков, их доходах, зданиях и ослепительном стиле жизни. Никакие деньги не спасали их от нападок журналистов «Times». И тут мне в голову пришла любопытная мысль.

Спустя два года после смерти Иззи я встретилась с Джимми Митчелом, знаменитым на Восточном побережье магнатом в сфере недвижимости, который создал свою империю с помощью невероятной способности во всеоружии предвидеть тенденции и закономерности рынка. Поговаривали, что он не просто контролирует спрос, а им управляет, выгодно покупает, когда другие продают себе в убыток, меняя вокруг кварталы и целые районы. Джимми Митчел был также известен своим дерзким образом жизни и чередой смазливых спутниц, его похождения не сходили со страниц газет. Он появился из ниоткуда, или точнее, из Монтичелло, небольшого городка в северной части штата Нью-Йорк, и построил империю на отцовских контрольных акциях в нескольких местных магазинах и окружной газете. Когда я с ним познакомилась, ему было почти пятьдесят. У него было лоснящееся лицо, редкие напомаженные темные прядки плохо прикрывали лысину, живот прятался под элегантным костюмом. Джимми был сказочно богат, но отличался простодушием и безвкусием.

На такую важную встречу я не могла явиться одетой кое-как.

Многие недооценивают момент появления на публике, ma chère. Я свой вход в зал отполировала до блеска еще в Париже, наблюдая за местными дамами и манекенщицами Диора. Я даже не входила, а, чуть раскачиваясь, вплывала. Нет, не с тем преувеличенным вихлянием бедрами из стороны в сторону, как ходят модели по подиуму, а с едва уловимым балетным движением – изгибаясь, балансируя, изящно перемещаясь, когда нога ступает нежно, но твердо. Я собиралась войти в святая святых одного из богатейших деловых людей США с безумным планом, и, чтобы его покорить, нужно было быть во всеоружии.

В моей новейшей коллекции тропические краски Бразилии сочетались с модным в то время геометрическим рисунком. Я осторожно подбирала цвета, выгодно подчеркивавшие внешность: изумрудное неотрезное платье, бирюзовый жакет и туфли с изумрудными пряжками, может быть, и отвлекали внимание, если бы не подчеркивали глаза. Наклеила огромные ресницы, окаймляющие голубые глаза так, что от них было невозможно оторваться.

Сделав буквально пару шагов в кабинет мистера Митчела на верхнем этаже его новейшего здания на Пятой авеню и взглянув на толстый ворсистый ковер, я мысленно поблагодарила Роже Вивье и наследника моего мэтра, Ива Сен-Лорана. На высоких шпильках мне бы эти спутанные дебри ни за что не преодолеть, но, к счастью, Вивье ввел в коллекцию Диора устойчивый квадратный каблук. Со всем доступным мне изяществом я шагнула на лохматую шерсть.

Передо мной был угловой кабинет, в котором за огромным старомодным письменным столом красного дерева, выглядевшим совершенно не к месту на белом ковре, сидел, откинувшись в просторном черном кожаном кресле, мистер Митчел, за ним виднелись стеклянные стены, открывавшие захватывающий вид на город. Перед столом стояло такое же кресло меньших размеров. В центре кабинета через стеклянный журнальный столик смотрела друг на друга пара коричневых кожаных двухместных диванов. И сразу стало понятно, что меблировка была дорогостоящей, но совершенно безвкусной. Он ковал золото, но окружил себя дорогим хламом. Остановившись у стола, я протянула ему руку, и мой жест заставил его подняться с приветствием. Сделав навстречу символический шаг, я ощутила крепкое рукопожатие.

– Миссис Дюмаре, – сказал он, – рад познакомиться.

– Взаимно, – задержав на секунду руку и улыбнувшись, ответила я.

Он махнул в сторону диванов и уселся, не дожидаясь меня.

Не обратив внимания на его команду, я подошла к окну.

– Мистер Митчел, отсюда все кажется таким маленьким, – заметила я, глядя на город. – Как в игре в «Монополию». Если не ошибаюсь, тут почти все принадлежит вам.

Он тут же встал с дивана и подошел ко мне.

– Хотите, покажу вам свои владения, – предложил он.

– Конечно, хочу.

Я одарила его улыбкой.

Он показал мне каждое здание и земли, которыми владел, от Мидтауна до Нижнего Манхэттена, в придачу с участками, которые планировал приобрести. Я-то определилась заранее, но при виде обширных территорий чуть призадумалась: все свидетельствовало о том, что свое дело он знает четко. Он вернулся к диванам.

И опять уселся первым и откинулся на мягкую обивку, прежде чем предложить мне сесть.

– Итак, миссис Дюмаре, что же привело вас ко мне?

Я села напротив, сложив ноги, чтобы он не заглядывал под юбку.

– Ну, моя мысль может показаться нагловатой, но, как вы понимаете, кто не рискует…

– Тот не пьет шампанское. Выкладывайте, – перебил он. – Я весь внимание.

Я откашлялась, прежде чем продолжить:

– В прессе немало сообщений о новом небоскребе, который вы достраиваете на Шестой авеню, вероятно, жемчужине вашей короны. И вы подбираете достойных арендаторов.

– Верно подмечено, – кивнул он, внимательно следя за мной.

Я разгладила юбку.

– Я считаю, в ваших интересах предоставить мне в аренду на десять лет первый этаж для торгового центра без оплаты в течение года в новом здании на Шестой авеню.

Он запрокинул голову, засмеялся и откинулся на подушках.

– Я вовсе не шучу, – заметила я, ледяным взглядом отвечая на его веселье. – В этом есть смысл. И неплохой.

Когда он понял, что я говорю серьезно, улыбка с лица пропала. Он закинул ногу за ногу и положил их на журнальный столик.

– И с чего вдруг мне это рассматривать?

Я улыбнулась.

– Вы честолюбивы, вам нужно признание, хотите, чтобы вас принимали в обществе. А ваши интрижки с юными подругами… как бы мне поделикатнее выразиться… не приносят должного уважения.

Я говорила быстро, чтобы он меня не перебил, но не настолько, чтобы показать, что нервничаю.

Он, не перебивая, наблюдал за мной, и по склоненной голове я видела, что он внимательно слушает.

– Вы должны быть императором Манхэттена, а вы, мистер Митчел, вроде клоуна. Люди над вами смеются, и вы об