«Додж» по имени Аризона - Андрей Уланов

– И то верно.

– Еще бы. Ну че, разведка, пойдем, покажу, чем богаты-рады.

– Мне-то, – говорю ему, – много не надо. На десятерых.

Василий остановился, оглянулся на меня…

– Ну, ты, разведка, даешь – много не надо! Я тут, понимаешь, над каждым штыком трясусь, а ты… у тебя ж, говорят, арсенал уже собрался – не меньше моего.

– Да мало чего, – говорю, – люди скажут. Минометов вот у меня нет.

– А пушки?

– Пушки нет, снаряды имеются. К нашей 76-ти, полная полуторка. Нужны?

– Нам, – бурчит старшина, – все нужно. Ты мне только палец дай, а уж руку до плеча я и сам оттяпать сумею.

– Добрый вы, – говорю, – дяденька, аж прямо страшно. Снаряды те в полном порядке во дворе замка Лико складированы, даже часовой при них имеется. Поправочка – два ящика я уже на взрывчатку перевел, а остальное в целости и сохранности.

– На взрывчатку… – ворчит старшина, – делать тебе, как я погляжу, нечего было. Взрывчатки я б тебе местной отсыпал, – ну да, думаю, синих пузырьков давешних, – а снаряды тут ни х… не сыщешь. Вытапливал, что ли?

– Ага.

– Хорошее дело, особливо когда без градусника.

Я уж не стал ему рассказывать, чем эти мои эксперименты закончились.

– А что, – спрашиваю, – с боеприпасами совсем худо?

Мне-то патроны нужны были, пожалуй, побольше самого оружия. С оружием-то… у Кары винтовка и «вальтер», да мои трофеи… для начала хватило бы. Да толку в том оружии, если патронов к нему даже не кот наплакал, а того меньше. А без них… стрелять-то научить можно, а вот попадать – фигушки!

– С припасами полегче, – говорит Василий. – Тут гномы наладились патроны переснаряжать, так что совсем на голодном пайке держать не буду. Но… чтобы гильзы сдавал все до последней, ясно? Утром гильзы, вечером патроны – только так и никак иначе. Усек?

– Аллес гемахт.

– Оружие мы тоже клепать пытаемся, – продолжает старшина, – помаленьку. Жиль вон – автоматы, Алеша Нилов, он сейчас в столице остался, – тот пытается с гномами станки водяные наладить. Если получится – тогда и стволы можно будет нормальные делать, с нарезами и вообще…

– То-то вы Жиля как простого курьера почем зря гоняете.

– Серж, – вмешивается француз, – ты не есть прав. Я сам вызвался служить коронным курьером. Собирать автоматы я могу очень редко… нет деталей.

– Может, – осторожно так начинаю, – я, товарищ старшина, чего-то не понимаю, но вы тут на скудость и безрыбье жалуетесь, а по окрестностям, между тем, добра валяется – выходи и подбирай. Мне наш поп с ходу три позиции выдал.

А старшина хитро так в усы ухмыляется.

– Небось, – говорит, – было это день, этак, на второй-третий?

– Положим.

– Ну а после поп твой еще такие подарки подкидывал?

– Нет, а что?

И ведь верно, думаю, ничего мне больше Иллирий не сообщал. Я-то значения большого не придал – мало ли что, может, затишье на фронте или просто не сезон.

– А то, – отвечает Василий, – что не один ты у нас такой умный… к счастью нашему. Голову я тебе всей этой небесной механикой забивать не буду, тем паче что и сам в ней рублю не очень. Если очень хочешь – сам какого-нибудь мага найдешь и допросишь с пристрастием. А по сути – вещи в этот мир попадают обычно следом за человеком.

И вот тут уж я стал как вкопанный. Как там Жиль говорит – о-ля-ля. Выходит, «студер» и полуторка с истребителем – это мое как бы приданое.

– Стоп, – говорю, – а как же… вон в замке Лико полный подвал всякого хлама нашенского. И все задолго до меня насобирали. «Додж» мой тоже первым сюда угодил.

– Разведка, – кривится старшина. – Я ж тебе простым русским языком говорю – сам в этом не силен. Ежели ты без того, чтобы все до основанья раскопать, жить не можешь, так я тебе благодатных лекторов обеспечу. А пока давай тем делом займемся, за которым тебя непосредственно прислали.

Наклонился он над ящиком и вытаскивает на свет… ну, ствол у этой штуки, положим, от «сударева», а вот все остальное…

– Товарищ старшина, – возмущенно так говорю, – вы, извиняюсь, за кого меня держите? Мне ж во вражеский тыл ползти, а не к теще на блины!

– Во-во, – кивает Василий. – Ты во вражеский тыл, а потом орки нас из наших же автоматов лупить будут.

Я только руками развел.

– Ну, спасибо, – говорю, – дядя. Утешил, нечего сказать. Как по тебе, погляжу, так лучше, чтобы все это оружие тут и гноилось. Плевать, что люди без него будут головы класть, главное – чтобы подотчетный инвентарь был в сохранности. Так, что ли?

– Нет!

– А вот… создается впечатление.

Дальше уже знакомый… как это… ритуал пошел. Торговля, гром и молнии на голову оппонента. «Выбивать» – это ведь тоже искусство тонкое. Видели, знаем. Простых разведчиков все эти снабженческие щуры-муры не касались, а вот меня наш старшина порой припахивал, как самого образованного. Благо я еще и с баранкой дружен. Так что пришлось поездить. Ну и насмотрелся. В общем, все, как и в любом другом деле, от человека зависит. Другой и с десятью «гумагами» «законного» не получит, а вот наш старшина с пустым кузовом никогда не возвращался. Понятно, что разведка фору имеет – всякие там портсигарчики да зажигалочки, но все равно – мы лично твердо знали, что если старшина Раткевич сказал «достану» – хоть яблочки молодильные, хоть личное авто Геринга! – через неделю будет. Ну а если капитан приказал – то будет завтра.

Вот и сейчас припомнил я кое-какие его уроки нехитрой житейской мудрости – и сторговались мы с Василием на трех винтовках и двух «шмайссерах». Плюс еще кой-чего в хозяйстве настоятельно необходимого – диск запасной к моему «ППШ», часы наручные, а то без точного времени совсем уже неуютно стало, а главное – бинокль. И не какой-нибудь хлам, а настоящий «Карл Цейс». Хоть и спорить за него пришлось чуть ли не больше, чем за все остальное, вместе взятое, ну да он того стоил.

Ладно.

Дальше уже не так интересно было. Пришлось, конечно, еще по замку побегать взмыленной савраской, да так, что и не заметил, как вечер наступил. А вечером…

Я сначала вообще на этот праздник идти не хотел. Потом подумал – а почему бы и нет. Тем более что от Рязани, по всему видать, по-хорошему было не отвязаться – вбил человек себе, как говорил его тезка Аваров, «мысэл» в голову – и хоть ты кол на ней после теши.

Ладно. Вышли мы во двор, там уже трибуны – все-таки их весь день сооружали – готовы, тканью обтянуты, народ на них вовсю ломится. Вокруг всей арены получившейся товарищи с факелами почетным караулом стоят – в общем, параду быть!

– Ну что, – спрашиваю Кольку, – пойдем себе место отбивать?

Рязань по случаю праздника вырядился. Камзольчик новый синий – на ощупь почти как шевиот – нацепил, бляхи все полагающиеся. И аккордеон тоже не забыл.

– Не, – говорит, – наверх нам лезть ни к чему. Да и видно оттуда будет хуже. У меня другая идея была.

– Мне твои идеи… – говорю, – с меня и одной хватило для ознакомления.

– Во-он там, справа, – показывает, – видишь?

– Вижу. Бревно. Небось еще и деревянное.

– На него и сядем. Только сначала подкатим поближе.

Ну… гениальное техническое решение, просто сказать нечего. Странно, что он бочонок из замка приволочь не попытался. А то бы поставили рядом да булькали кружками.

– Слушай, – спрашиваю, – а аккордеон ты зачем приволок? Тоже выступать собираешься?

Рязань мяться начал.

– Да я, – смущенно так бормочет, – в общем-то не собираюсь. Разве что попросит кто.

– Ну-ну.

– Брось. Мы ж дворяне, кто нам чего сделает?

Тоже мне, думаю, боярин морской.

Кое-как подтащили мы бревнышко к факелоносцам, сели. Со стороны, наверное, прямо две кумушки деревенские на завалинке – только стакана семечек недостает для полноты образа. Народ окружающий косится, но не комментирует. То ли дворянам и впрямь такие выходки с рук сходят, то ли это они конкретно к Колькиным выкрутасам притерпелись.

Я еще головой повращать успел на предмет высматривания знакомых лиц. Разглядел комбрига в этой… королевской ложе и там же Виртиса засек – фигура у их сиятельства характерная, не спутаешь. А больше никого, как ни старался. «Цейс» бы… да не захотел я его с собой тащить. Толпа все-таки. Второй бинокль, если что, мне выдадут веков так через пять-шесть, когда товарищи с бородами технологию как следует отработают.

А потом коротко протрубили трубы, и на арену вышел дедок в ярко-красном – «коронный герольд», Рязань шепчет, – с седой окладистой бородкой. Прошел на середину, дождался, пока шебуршение в толпе окончательно стихнет, развернул перед собой первый метр свитка, который в руке держал, и начал:

– Сего дня, волею Ее Королевского Высочества принцессы Дарсоланы и Светлых Богов наших…

Голос у него был хорошо поставлен. Не хуже, чем у товарища Левитана. А вот с текстом дело хуже обстояло. Пока он свиток до конца дочитал, у меня глаза сами по себе схлопываться начали. А ведь, бывало, за немецким передним краем, где битый час ни одна травинка не шелохнется, наблюдал с рассвета до темна. Потому как раньше никуда с нейтралки не денешься.