«Додж» по имени Аризона - Андрей Уланов

Следующее утро я, как и собирался, начал со знакомства с личным составом.

Познакомился… посмотрел на строй, зубами скрипнул, Шаркуну головой мотнул – отойдем, мол.

– Что-то не так, командир?

– Это же… – у меня комок к горлу подступил. – Это же мальчишки! Им еще… в лапту играть. А у нас… ты же сам понимаешь, мы же с тобой вчера…

А Ралль на меня недоуменно так смотрит.

– Кажется, – говорит, – я догадываюсь, что тебя беспокоит, Сергей.

Ну, спасибо, ежкин кот! Догадывается он! Гений!

– Наверное, в твоем мире этим мальчишкам позволили бы, как ты сказал, доиграть в куклы. Но у нас идет война, идет давно, и то, что юноша в пятнадцать лет уже воин, а в восемнадцать – ветеран, нам привычно. Моему первому легату было двадцать. Они и не ведают, что может быть по-другому.

– Что-то, – говорю, – вчера, когда я по лагерю шел, мне навстречу другие призывные возраста попадались.

– Странно ты изъясняешься, командир, – усмехается Ралль, – но смысл твоей речи мне ясен. В лагере ты видел наемников, у которых за плечами не одна сотня боев. А всех новобранцев гоняли на тренировку. – И, – продолжает, – позволь сказать, командир.

– Говори.

– Ты ведь будешь учить нас своему искусству боя? А этих, – кивает на застывший строй, – тебе будет научить легче, чем старых бойцов, которые все равно будут хвататься за твой…

– …автомат…

– …как за рукоять верного меча.

Вообще-то логичное соображение. Наверное.

Но вот для меня эти… пацаны, в сторону нового командира глаза косящие, – дети. Ну куда их… в тыл, как мамке под юбку! Успеют еще навоеваться!

Только никто их по домам не распустит.

У нас… помню, пришло как-то пополнение. Цыплячьи шейки из шинелей не по размеру. А на следующий день приказ на атаку. Занять господствующую высоту.

Весной это было. Снег уже сошел, земля раскисшая, на сапоги при каждом шаге по полпуда налипает. Так что бежать не получается, а получается лежать в этой жиже мордой и слушать, как пули вокруг хлюпают. А пулеметчик у фрицев был обстоятельный.

И что же мне делать, товарищ капитан? Подскажите, а?

Встал я перед строем, взглядом обвел, воздух вдохнул поглубже…

– Здравствуйте, – говорю, – товарищи. Будем знакомы. Я – ваш новый командир, старший сержант Сергей Малахов, а вы отныне – отдельный разведывательный десяток особого подчинения. Это большая честь и большое доверие вам. – Все, воздух кончился. Я еще раз вдохнул, паузу затянул и закончил: – Надеюсь, что вы это доверие командования оправдаете.

– Оправдаем, – негромко отозвался Ралль.

Пошел я вдоль строя. Неторопливо, каждую вихрастую голову отдельно оценивая. Потом, понятно, я их еще по косточкам разберу и под микроскопом изучу, но самый первый взгляд тоже дело важное. Он зачастую самым правильным оказывается.

Дошел до середины, вдруг слышу за спиной – хи-хик.

Поворачиваюсь, гляжу – и в самом деле, от смеха давится.

– И что же, – спокойно так интересуюсь, – вам, товарищ боец, таким смешным показалось?

Тот сразу давиться перестал, рот разинул, глаза выпучил.

– Риктор! – рявкает над моим плечом Ралль. – Я что, не учил вас, как требуется отвечать командиру?

– А-а, виноват, господин… э-э…

– Старший сержант, – подсказываю. – Так что ж вас все-таки так рассмешило?

– Э-э…

– Ну? – подбадриваю.

– Нам в лагере, – выдавливает этот герой, – рассказывали про великого воина, недавно попавшего в наш мир. Который в одиночку убил великого черного мага, спас принцессу. Говорили, что из глаз его сыплются молнии, что одним ударом он способен повергнуть наземь тролля. А вы… такой… у вас нет даже меча!

Да уж, думаю, вот же послал бог – или боги, их тут вроде много – подчиненного. Пока из него дурь выбьешь – с самого семь потов сойдет.

С другой стороны, чем раньше начнешь, тем раньше закончишь.

А парень, главное, здоровый, кровь с молоком. Вроде Олефа, того, которого я в замке по земле возил. Тоже грудь колесом – хоть ордена вешай, хоть доски ломай.

Ну, я на него спокойно так посмотрел – снизу вверх, – ничего не сказал, а просто повернулся и сделал вид, будто дальше идти собрался. И только этот дурень начал в усмешке расплываться – как врезал ему под дых! Он и свалился. Лежит, воздух кусками откусывает.

А я над ним наклонился и ласково, участливо так, спрашиваю:

– Больно?

Ответить он мне, понятно, не смог. Пасть побольше распахнул и глаза выкатил.

– Так вот, – к строю поворачиваюсь. – Запомните с первого раза, потому что второй повторять не буду. Бить надо один раз – но так, чтобы противник больше не встал.

Наклонился, взял здоровяка за шиворот и поставил рывком.

– А чтобы вы, – говорю, – лучше это усвоили, с вами, олухами, с сегодняшнего дня будет заниматься особый человек – инструктор рукопашного боя. И сейчас вы с ним познакомитесь.

Махнул рукой и отошел чуть в сторонку – наблюдать, как у подопечных моих при виде нового инструктора лица вытягиваются, челюсти отвисают и глаза на лоб лезут.

– Вот, – говорю. – Карален Лико. Прошу любить и жаловать!

Следующие две недели мы с Раллем эту, с позволения сказать, команду гоняли. Ох, как мы их гоняли. Даже не до седьмого пота – до десятого, а потом еще и третью шкуру спускали. Бывший имперский центурион, как я и думал, толковым мужиком оказался. Натаскивал будь здоров, хотя методики некоторые у него были еще те. Не знаю, что эта Империя собой представляет в общем, но то, что подготовка в тамошней армии на высоте, – это точно.

Да и из Кары тоже инструктор вышел – на удивление. Я на ее тренировки поглядел, подумал – взял, да и присвоил ей сержанта. А что? Тем более все равно нужно было ее как-то… обозначить. Раз уж карьера фрейлины ей не по душе пришлась.

Про фрейлину, кстати, она мне даже полсловом не обмолвилась – сам разузнал. А ведь по местным понятиям, как мне пояснили, эдакий отказ – вещь совершенно невозможная. Такая карьера, такие перспективы! Мужа опять же можно чуть ли не любого выбирать – всякий за счастье почтет. Ну да рыжая – это рыжая, не убавишь, не прибавишь. Что у нее в голове творится – только ей и ведомо.

Две недели мы их гоняли. А в конце второй недели вызвал меня к себе комбриг.

– Разрешите, товарищ комбриг?

– Заходи, разведка.

Окно это его… если я когда-нибудь подобным кабинетом обзаведусь, тоже всенепременно стол так поставлю, чтобы окно за спиной было! Писать, правда, неудобно, зато посетителей всяких рассматривать – самое то. Будто бабочек пришпиленных в… этом, как его… гербарии.

Ну да сейчас мне все эти психологические тонкости без надобности. Если товарищ Клименко по моей простой честной роже и сумеет чего прочесть, то будет это, скорее всего, желание на боковую завалиться и ухо подавить минут шестьсот. После ночного марша организм очень настоятельно требует.

– Как там твои орлы поживают?

– Положим, – отвечаю, – до орлов им еще далеко. А поживают неплохо.

– Неплохо, – задумчиво повторяет комбриг. – Это хорошо, что неплохо. Потому что…

Осекся, в сторону уставился, карандашом по столу дробь выбил.

– Есть для тебя задание, старший сержант. Очень важное, я бы даже сказал, архиважное.

Вот ведь, думаю, как интересно получается – как будто на войне не важные дела бывают. И «язык» каждый раз позарез нужен, и сведения из поиска… да даже на НП тоже ведь не будешь на спине лежать, в небо семечками поплевывая!

Капитан наш этого слова не любил. «Особым» называл, «сложным», «непростым», но «важным» – ни разу. Больше скажу – слышал я как-то краем уха, как он старшему лейтенанту Светлову по этому самому поводу выговаривал. Как же он тогда сказал… заковыристо… ага, «девальвируется», вот. Девальвируется смысловое значение, обыденностью становится.

– Ты сам-то в местных условиях как? Освоился?

– Так точно, – а попробуй по-другому ответь.

– Может, – спрашивает Клименко, – ты уже знаешь, почему наша правительница все еще принцесса?

Хороший вопрос. Небось еще и с закавыкой. С одной стороны – а кем же ей еще быть, девчонке-малолетке, а с другой… У нас, помнится, и в более нежном возрасте на трон возводили при отсутствии других достойных кандидатур.

– Никак нет.

– Тогда слушай, – начинает комбриг. – Для того чтобы наследник из рода Ан-Менола взошел на древний трон, необходимо сделать многое. Ритуалы, обряды… я и сам в этом не силен. Но вот что точно необходимо – это Корона. Священная реликвия рода Ан-Менола.

Хорошо, думаю, что хоть не священная корова.

– Отправляясь на битву, – продолжает комбриг, – отец принцессы, король Велемир, оставил Корону в надежном месте.

– Это, – спрашиваю, – случайно не перед той битвой, где он сам полег и рыцари его с ним?

– Битва под Ослицей, – кивает Клименко, – или битва при Пяти Холмах, как любят называть ее придворные летописцы. Сам понимаешь, Ослица для официальных хроник не так чтоб очень, вот и приходится… хотя видел я это поле – холмов там только два, да и холмы те – курица влезет, не запыхавшись.