У волшебства запах корицы - Надежда Мамаева

Подняла лицо к небу, в бессильной попытке высказать творцу все, что о нем думаю, и увидела кружащих горгулий. Мы им были пока не видны, но сомневаться в намерениях этих тварей не приходилось.

Я лихорадочно осматривалась. Вход в пещеру, прикрытый кустарником, был в пол человеческих роста, но я все же каким-то чудом его углядела.

Взвалила на закорки руку Ария, еще раз взглянула на путь длиною всего в двадцать шагов — моя личная зеленая миля — и пошла вперед.

Смутно помню, как затащила мужа под сводчатый каменный потолок, как, сняв остатки платья и разодрав подъюбник, пыталась перевязать ему раны, как была готова продать душу за пузырек того вонючего зелья, что мгновенно заживляет раны.

Ночь наступила вдруг. Темная, звездная и пронзительно тихая. Даже цикады не выводили своих серенад.

Дракон открыл глаза и мутным взором нашел меня.

— Я скоро уйду, поцелуй меня, — прошептал он растрескавшимися, с запекшейся кровью губами.

Наклонилась над ним и осторожно коснулась его щеки, шеи, лба, губ. И почувствовала, как в Арии начинает пробуждаться жизнь.

Супруг нашел в себе силы улыбнуться:

— А я не верил легендам. — Он тяжело выдохнул. Слова давались ему с трудом. — Говорят, что магия любящего непорочного сердца единожды способна залечить любые раны у дракона. Именно поэтому мои далекие предки грешили тем, что похищали невинных дев…

А мне вспомнился сон, тот самый. И я потянулась к супругу, зная, что может его спасти.

Уже уверенно поцеловала Ария, без тени смущения. Просто чувствовала: так надо. Так правильно и именно так и должно быть.

Батистовая рубашка — то единственное, что еще оставалось на мне, — полетела в сторону.

Жар двух обнаженных тел, скрытых тайной ночи.

— Это самый дивный бред, что может привидеться умирающему, — прошептал дракон с закрытыми глазами.

— Пусть бред, главное, чтобы он помог тебе выжить, — ответила я скорее для себя, нежели для супруга.

Я осторожно, опираясь на локти, нависла над ним и почувствовала, как рука мужа легла мне на спину и его ладонь начала медленно ее поглаживать. Это движение породило волну мурашек и предвкушение большего. Зов, древний, как само мирозданье, заставил теснее прижаться к груди Ария. Я почувствовала, как сильно забилось его сердце: так же, как и моё.

— Любимая, — стон, сорвавшийся с губ дракона.

Я вдыхала запах его кожи, чувствовала жар горячего сильного тела, видела в сумраке ниточки белесых шрамов на плечах — это было единственно важным. Нас двое, и эта ночь — наша и только. Пусть завтра будь что будет, но сейчас я сделаю все, чтобы он был жив.

Дракон хрипло рыкнул и, перекатившись, подмял под себя. Я чувствовала, как с каждым вздохом, с каждым прикосновением к нему возвращаются силы, жизнь.

Приятная тяжесть, предвкушение и отголоски страха, которые тут же смолкли, едва губы супруга властно впились в мои.

В этот раз Арий не отдавал себе отчета, что эта ночь — наша первая, что надо быть нежным и осторожным. Он брал свое по праву, не открывая глаз.

Его ладони, скользящие по моему телу, колено, решительно раздвинувшее мои. Но я этого ждала, я этого хотела.

Он обнял меня, прижимая еще ближе, а потом на мгновение замер и приподнялся на локтях. Я чувствовала, как подрагивает его тело, не сомневаясь, что и сама, если бы не лежала спиной на камнях, дрожала бы точно так же.

— Я — твоя, а ты — мой, — выдохнула и сама потянулась, чтобы поцеловать дракона.

Но он успел первым, на этот раз не жадно, а словно заново пробуя вкус моих губ. Из его груди донесся полустон-полурык, заставивший меня окончательно потерять голову. Я впилась ногтями в его спину в попытке быть ближе, а Арий, принимая игру, прикусил мою губу.

Он разорвал поцелуй всего лишь на мгновенье и припал к ложбинке ключиц, а потом начал спускаться все ниже, меж затвердевших полушарий, по животу, туда, где зарождается человеческая жизнь.

Его последний поцелуй заставил вздрогнуть всем телом, выгнуться в немой мольбе о продолжении. Арий, словно почувствовал мое почти болезненное страдание, неозвученный стон, приблизился, и я почувствовала твердость мужского тела, напряженного, решительного.

Мои ярость, надежда, радость с отголосками стыда. Его сила, нежность, уверенность. Наше участившееся дыхание — одно на двоих.

Я лежала, закинув руки за голову, и он навис надо мной, как грозовой шквал, как буря, готовая обрушиться в любую секунду. И в этот единственный миг ощутила себя полностью побежденной. Вся кожа была как один сплошной ожог, и я не могла даже пошевелиться.

Немой стон вырывался из груди, когда Арий, ворча и напрягаясь, боролся с пламенем, что разгорался внутри него все сильнее. Дракон вдыхал так, словно каждый глоток воздуха — последний, пытаясь балансировать на той грани, что отделяет ожидание от действа.

Но в этот раз торопила я. Мне было мало нашего неполного единения, мне хотелось большего: радости, которую обретают мужчина и женщина, ощущение целостности, одной на двоих, сводящее с ума. Удары сердца, которые не удается сдержать, и его проникновение.

— Арий! — Имя, слетевшее с губ непроизвольно, заставило дракона сорваться в бездну.

Я чувствовала себя грешницей, задыхающейся от счастья. Боль — плата за женскую суть, растекшаяся внизу живота, — уходила, оставляя после себя ощущение полноты и удовлетворения.

«Все правильно. Кровь в обмен на кровь», — откуда родилась эта мысль — и сама не знала. Только понимала: она верна.

Ощущая на себе тяжесть тела мужа, уже не знала: кричу я или молчу, сжимаюсь или расслабляюсь, а лишь чувствовала то, что внутри меня осталась часть его. Та часть, от которой расходились волны тепла.

Арий, тяжело дыша, приподнялся, а потом вновь обрушился на меня, начиная двигаться в ритме, породившем когда-то и нас: то тесно соприкасаясь телами, то отдаляясь на немыслимо долгие мгновения. Движения дракона становились все быстрее.

Его рот накрыл мой. Язык, напористый и нахальный, начал вытворять все то же, что и Арий: то проникая глубже, то чуть касаясь моих губ.

Я почувствовала, что еще немного — и сорвусь вслед за супругом, что еще одно мгновение, и эйфория накроет, как волна, с головой. Не стала сопротивляться бушевавшему шторму.

Вспышка молнии, тайфун, шквал. Когда ты ничего не видишь с широко открытыми глазами. Наши стоны в унисон.

Я чувствовала, как внутри меня кипит его суть. Мои ноги, обхватившие его; руки, которыми я обвила его шею. Каждый толчок словно рвал изнутри, обжигал. Это был танец. Танец двух тел, покрытых потом, замешанным на крови, в безумном, головокружительном ритме.