Америkа reload game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

-------------------------------------

* Талабайцы — коренное население низовьев Енисея; название это было впоследствии перенесено русскими на любых невоинственных аборигенов Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера (прим. ред. ).

-------------------------------------

– даже бракуши –ветераны, приладившиеся за многие годы «жить в щелях Системы», по-тихому добирая за промышленниками Компании неинтересную тем мелочевку, и как бы не более всех заинтересованные в сохранении status quo …

По прошествии года Ларсены убедились, что Вольтер был всё же прав в своей заочной полемике с апологетом «больших батальонов» маршалом Франции Жаком де ла Ферте: «Бог не на стороне больших батальонов – он на стороне тех, кто лучше стреляет». Потери личного состава и кораблей в столкновениях с береговой охраной, работающей в теснейшем альянсе с бригадами местных зверобоев, оказались столь высоки, что обессмысливали всё предприятие. Не упорствуя в ошибке, братья скомандовали отход – для перегруппировки сил.

Мысль их двинулась затем ровно по той же траектории, что в свое время и у Володихиных: «Раз уж нельзя отнять – придется покупать»; благо обширный Тлинкитский архипелаг, с его крайне деликатным статусом «союзной Территории» в составе Колонии и с огромной протяженностью чрезвычайно сложного для навигации побережья, открывал поистине сказочные возможности для контрабандной торговли с аборигенами. Была тут, правда, одна загвоздка: товары для такого обмена надо было везти сюда чуть ли не через полмира, из Бостона – что делало конкуренцию за те шкурки с торговыми факториями Володихиных безнадежной… Оставался, правда, один беспроигрышный вариант: предложить индейцам именно тот товар, на поставки которого Компанией был наложен абсолютный, категорический запрет: современное огнестрельное оружие и – алкоголь.

Таких умных слов, как «генетически предопределенный дефицит фермента алкогольдегидрогеназа у палеоазиатских народов и американских аборигенов» тогдашняя медицина, разумеется, выговорить не могла – но то, что «всякого рода талабайцы » от водки сгорают быстрее и страшнее, чем белые люди от опиатов, было общеизвестным эмпирическим фактом. Даже Американский Конгресс в 1832 году нашел-таки в себе решимость попрать священные принципы свободы торговли, полностью запретив продажу алкоголя любым индейцам по всей стране (в Российской Империи и в Канаде аналогичные запреты действовали спокон веку) – но ведь Тлинкитский архипелаг это не территория США, так что всё законно, не правда ли?.. И вот с этого места разговор пошел уже совсем другой: ларсеновских алкодилеров стали убивать с той же беспощадностью и неуклонностью, как промысловики уничтожают касаток, рискнувших появиться вблизи котиковых лежбищ и «морских ранчо».Проку от тех казней и ликвидаций было, прямо скажем, немного – как всегда и везде, где начинается организованный наркобизнес. Фотографии дрейфующих вдоль тлинкитского побережья «судов-призраков» с развешанными на реях экипажами и периодически доставляемые по почте в бостонскую штаб-квартиру «Белого кита» отрезанные головы капитанов, умело закопченные для пущей сохранности в дыму ольховых полешек, давали, конечно, некоторый пропагандистский эффект – но эффект тот, к сожалению, исчерпывался не слишком разорительными для бюджета алкокартеля «доплатами за риск» своей «пехоте»… На второй год войны Володихины осознали, что победа в ней недостижима, ибо имеющийся в распоряжении Ларсенов ресурс безработных моряков в бостонских доках и нищих криминализованных эмигрантов в нью-йоркских трущобах – практически неисчерпаем, а бОльшая часть цены потерянных судов исправно возвращается к тем через страховые выплаты (хотя страховщики и закономерно понизили их для «Белого кита»).Политический департамент Дома, между тем, предупреждал, что настоящие-то неприятности еще впереди: стоит только включится в алкотрафик кому-нибудь из шибко умных береговых вождей (а это лишь вопрос времени), как контроль над ситуацией будет полностью утерян. Тлинкиты – отличные мореходы, им вполне по силам наладить прием груза с ларсеновских судов в открытом океане, за пределами территориальных вод, и это обезопасит обоих партнеров по алкобизнесу; отлов алкокурьеров-янки в международных водах технически возможен, но это будет уже смахивать на «пиратство», и Ларсены получат долгожданный повод обратиться за защитой к американскому Нэйви; ну а алкокурьеры-тлинкиты вообще не в нашей власти – они союзники, а не подданные, и тут одно неосторожное движение может спровоцировать войну. Разведслужба предлагает для перехвата того трафика тайно организовать «банды» из наших тлинкитов – ветеранов спецподразделений; нет, однако, никакой гарантии, что эти боевики не выйдут из-под контроля и не включатся в алкобизнес самым что ни на есть натуральным образом… Ну а затем сей modus operandi неизбежно будет скопирован прочими береговыми вождями, и мы глазом не успеем моргнуть, как Архипелаг обратится в нашпигованный оружием наркопритон с перманентной поножовщиной между обитателями, а слетевшееся на запашок со всего мира отребье сперва совьет там уютненькие браконьерско-пиратские гнездышки, а там, глядишь, и вообще провозгласит чего-нибудь суверенненькое – под британским, к примеру, патронажем; оно нам надо, компаньерос?На собранном 2 мая 1861 года в Новотобольске Совете дома было сразу, в качестве вводной, признано, что «Отчаянные времена требуют отчаянных мер». О состоянии умов в руководстве Дома красноречиво говорит хотя бы то, что собравшиеся принялись было на полном серьезе обсуждать прожект Торгового департамента «О пресечении алкотрафика посредством конкурентного вытеснения алкоголя перувианской кокой» (и вправду, надо заметить, менее пагубной для организма индейцев); и лишь на третьей минуте того обсуждения председательствовавший на нем лично глава Дома грохнул кулаком по столу, по-удавьи немигающе оглядел своих приумолкших наконец советников – сперва справа налево, потом слева направо, – и прошипел :

– Вы чего – совсем все с ума посходили? Или этой своей коки нажевались?.. – и после секундной паузы скомандовал: – Все, кроме начальника Разведслужбы – свободны: идите проспитесь, ребята!

– Ну, и что думает на сей предмет ваша Служба? – теперь глава Дома был своеобычно непроницаем и деловит.

– Служба думает, ваше высокостепенство, что мы в борьбе с тем алкотрафиком растрачиваем силы на ерунду. Это все равно, что вскрывать фурункул за фурункулом, вместо того чтобы пить Флейшмановы дрожжи, – шеф Разведслужбы был прежде врачом – и, сказывают, неплохим.

– Та-ак… Уж не возмечтали ль вы, к примеру, ликвидировать самих Ларсенов? – невесело усмехнулся Глава.

– Мы думали над этим, – кивнул разведчик без тени улыбки, – и сочли, что это не решит наших проблем: свято место пусто не бывает… И тем не менее, я действительно прошу санкции на крупную силовую операцию, как раз в Бостоне.

– Силовая операция – в одной из американских столиц?! – Глава был реально ошарашен. – Вы вообще соображаете – чем мы рискуем, компаньеро? всей Компанией рискуем – не только Домом?!

– Да ничем особенным: по всем прикидками, доказать нашу причастность будет всё равно невозможно; и потом – у них ведь там сейчас началась гражданская война, так что в самом крайнем случае переведем все стрелки на конфедератов, и вся недолга… Тут печаль в другом: в операции этой почти наверняка крупно пострадают гражданские, никак лично не связанные с тем алкотрафиком – «collateral damage, сопутствующие потери», как принято выражаться там, у них. Но зато, если всё пройдет как задумано, Ларсены получат такой удар, что это разом принудит их выйти из войны… Решать тут вам, ваше высокостепенство: это ваш уровень ответственности, не мой.

– Ладно… – каменно уронил наконец тот. – Если это действительно поможет одним махом остановить войну – я возьму грех на душу, с этими… collateral damage. Только вот – извольте-ка убедить меня в том, что овчинка стоит такой выделки, и что на руках у вас взаправду уже имеется анонсированный вами флеш-рояль: ни блеф, ни расчет на джокера в прикупе меня – в данном конкретном случае – не устроят. Докладывайте.

– Слушаюсь!..

37Некоторое время спустя в Американское представительство Компании (базирующееся, с панинских еще времен, как раз в Бостоне) прибыл тлинкитский шаман – настоящий, в шлеме из оскалившейся медвежьей головы, но способный изъясняться на вполне литературном английском. Шаман объявил, что цель его визита в «Страну у Другого Океана» – поведать тамошним белым братьям о трагедии своего народа, безжалостно спаиваемого бесчестными дельцами, и воззвать к христианскому милосердию и общечеловеческой совести означенных дельцов. Он оказался ярким оратором и прекрасным рассказчиком (сюжетом одной из поведанных им баек об индейской магии воспользовался впоследствии Эдгар По), а также кладезем недоступных для белых людей знаний и умений (местный профессиональный престидижитатор, вознамерившийся повторить его «фокус» с ловлей рукою летящей пули, заработал тяжелое огнестрельное ранение кисти, поставившее крест на его карьере). Неудивительно, что он быстро сделался популярной фигурой в кругах бостонских аболиционистов-радикалов и сочувствующих им журналистов.Необходимо отметить, что почву для тех шамановых увещеваний и обличений Володихины готовили исподволь, используя весь арсенал пропагандистской агротехники: Дом потратил кучу времени и денег на аккуратное окучивание бостонского общественного мнения и обильный полив бизнеса «Белого кита» силами едва ли не всех тамошних «золотых перьев». Ларсены же явно проморгали эту опасность, и теперь с изумлением обнаружили, что в глазах того общественного мнения они являются прежде всего «алкобаронами» – при том, что алкотрафик в Пацифику («Морально неоднозначный, кто ж спорит, джентльмены!..») в действительности составляет чепуховую долю в обороте их Империи, исправно дающей родному Бостону кучу налоговых поступлений и рабочих мест!И когда Шаман попытался посетить с «визитом мира» штаб-квартиру Ларсенов на Саммер-стрит, в центре купеческого даунтауна, – а те и на порог его не пустили, событие сие было освещено всеми тремя бостонскими газетами, предусмотрительно приславшими на место своих репортеров, в весьма осудительной тональности; сопровождающие же те репортажи фотографии являли собою просто-таки аллегорическую картину – Благородный Дикарь против Западной Цивилизации в лице осанистого швейцара (живодера в позументе ): «Недочеловеков пущать не велено!» Засим тотБлагородный Дикарь, смотревшийся весьма эффектно в своем парадном облачении, в окружении репортеров и быстро растущей толпы зевак, вышел прямо на проезжую часть Саммер-стрит, точнехонько меж двумя своеобразными символами той Цивилизации – офисом корпорации «Белый кит» и торговой академией Меркантайл-Билдинг, часть помещений которой арендовал тогда Массачусетский Технологический институт (покупку земли под собственное здание Эм-Ай-Ти в фешенебельном пригороде Бэк-бей, выросшем за считанные годы на свежеотвоеванных у приморских маршей землях, легислатура штата утвердила 10 апреля 1861-го, аккурат за два дня до начала Гражданской войны, так что строительство пришлось заморозить) – и грозно воззвал на непонятном никому вокруг языке к хмурым приатлантическим небесам. Почтительно приумолкшие зрители наперебой припоминали впоследствии, что они-то уже тогда, хоть и не понимали ни слова, а как-то вот сразу ощутили … как бы вам это описать… эдакое ледяное дуновение в затылок, типа озноба…И уж совсем чуднО всем стало, когда назавтра в редакции бостонских газет поступил, если так можно выразиться, авторизованный перевод той молитвы… или как это называют у краснокожих? В ней Шаман констатировал, что Ларсены очевидным образом «по-хорошему не понимают», на заповеди своих христианских богов (всех Троих…) плюют – ну, а коли так, он призывает на голову Алкокартеля гнев богов местных, индейских; для начала – Бога Огня… Сочувствующие «индейскому делу» интеллектуалы огорченно качали головами: похоже на акт отчаяния, джентльмены – в наш просвещенный век это как-то несерьезно!А вот шефу ларсеновской Службы безопасности Джозефу Кеннеди несерьезным это вовсе не показалось. Понятно, что Кеннеди, как и положено селф-мейд-мену с бурной биографией, ни в сон, ни в чох, ни в вороний грай, равно как и в проклятие индейского Бога Огня, не верил ни на цент – а вот в возможности володихинской Службы верил, напротив того, весьма и весьма… Не шибко надеясь тут на собственный персонал (это были скорее боевики, нежели оперативники), он подрядил бригаду профессионалов из агентства Пинкертона, дабы те предотвратили весьма вероятные поджоги зданий, складов и портовых сооружений «Белого кита»; его б воля – он бы еще и застраховал по-крупному то имущество, но ответ на такое предложение от руководства Компании был слишком предсказуем: «Ну а ты у нас на кой, с вострой саблею такой?..»Прошла неделя, а в расставленные пинкертонами силки так никто и не попался. Поджогов или их попыток не было, но Кеннеди это ничуть не успокаивало. Начальство начало уже ядовито пошучивать по поводу всякого рода «предчувствий», когда правота шефа Службы безопасности подтвердилась самым недвусмысленным образом: сгорел корабль! На пароходе «Нантакет», выполнявшем грузовой рейс из Бостона в Европу, примерно на траверзе Ньюфаундленда загорелся угольный бункер; потушить пожар не удалось, и команда была вынуждена спасаться в шлюпках; спустя считанные часы ее подобрал встречный канадец (благо дело происходило на оживленнейшей трансатлантической трассе), так что обошлось без человеческих жертв, однако убыток составил более 30 тысяч долларов («Белый кит», как уже сказано, попал в черный список страховщиков, и возмещения для него были установлены минимальные).«Нантакет» оказался лишь первой ласточкой. Следующая неделя стала для Ларсенов непрерывным кошмаром: грузовые пароходы их горели посреди Атлантики как свечки, один за одним. Схема была абсолютно идентичной: воспламенялся уголь в бункерах, причем в придонной их части – так что когда источник пожара становился различим с поверхности, предпринимать что-либо было уже поздно. Хуже всего пришлось команде только что спущенного со стапелей «Мартас-Винъярда»: он был оборудован новейшей системой пожаротушения – паром; между тем, температура при такого рода угольных пожарах столь высока, что вода, находящаяся исходно в парообразном состоянии, частично разлагается на водород с кислородом – ну, и рвануло так, что убило четверых матросов и командовавшего авральной командой помощника капитана. А вот на «Ойстер-Бэй» спохватились раньше всех прочих и успели, включив помпы «на обратку», затопить горящий бункер забортной водой; сохранить корабль на плаву команда сумела, однако ремонту он, похоже, уже не подлежал, а груз в его трюмах был безнадежно испорчен.Более всего Ларсенов бесило сочетание собственного бессилия с полной осведомленностью: невозможность связаться с обреченными пароходами, уже вышедшими в плавание, неся в своем угольном чреве зародышей тех огненных червей. Схема диверсии (а в ту пору никто еще не сомневался, что происходящее – дело рук человеческих…) была выдумана с поистине дьявольской изощренностью… Когда же счет потерянных судов достиг полудюжины, братья-китобои впали в совершеннейшее неистовство и наделали пропагандистских ошибок, которые весьма дорого им обошлись.Перво-наперво они вознамерились вчинить иск агентству Пинкертона за ненадлежащее исполнение контракта по предотвращению поджогов. Детективы, попавшие в довольно неуютную ситуацию, принялись оправдываться в том смысле, что – «А с чего вы, собственно, взяли, будто там имеет место диверсия, а не, скажем, неизвестное прежде природное явление? Ну, а уж по какой причине это самое «природное явление» облюбовало для себя исключительно пароходы компании «Белый кит» – Бог ведает… ну да, тот самый индейский Бог огня, для примера!» Тут как раз, очень для них кстати, сгорел седьмой по счету пароход, «Нью-Бедфорд»; число «семь» стало для Пинкертонов поистине счастливым, ибо на сей раз ларсеновское судно следовало не из Бостона, а в Бостон – выйдя из Лондона. Мало того, что на этом месте претензии Ларсенов к Агентству потеряли как убедительность, так и какую бы то ни было судебную перспективу – так еще и нечаянно изобретенная по ходу дела пинкертонами отмазка насчет «нерукотворной природы» тех пожаров и «Индейского проклятья» сделалась лакомой добычей газетчиков!Последствия оказались самыми пагубными: страховщики дружно заявили, что они-де не детективы, не химики и не богословы, так что разобраться в физической природе тяготеющего над компанией «Белый кит» «Индейского проклятья» не в их силах, но ведь «Это – работает» : факт налицо – с соответствующим пересмотром страховых рейтингов… Братья-китобои вгорячах публично ляпнули, что никакого «проклятья» нету, а есть лишь подлые диверсии их конкурентов, Володихиных – ну, и получили назавтра же надлежащим образом оформленный юристами Представительства иск в Бостонский суд о клевете, диффамации и подрыве деловой репутации. Практические перспективы иска были туманны, но сам он как таковой и не имел особого значения – важен был лишь поднявшийся вокруг него шум: загадочная история с «Индейским проклятьем» быстро получала паблисити национального масштаба.И когда Шаман вновь навестил Саммер-стрит, дабы вознести хвалу Богу Огня и испросить содействия еще и Бога Грома и Молнии, репортеров и зевак там уже толпилось – не протолкнешься.

38Неизвестно еще, как развивалась бы дальше история «Индейского проклятья», не вмешайся в события наука просвещенного девятнадцатого века, в лице троих «двадцатилетних полковников» сей победоносной армии Прогресса. Основание того треугольника составили двое Гиббсов (кстати, вовсе не родственников) – Джозайя, будущий создатель статистической физики и математической теории термодинамики, и Оливер, химик-аналитик и один из пионеров микроанализа, только что приглашенный из Колумбийского университета в Гарвард на ставку румфордовского профессора, а вершину его – гарвардский же археолог Индиана Смит.Джозайя, будучи однокашником Индианы по Йелю и его добрым студенческим приятелем, подарил тому некогда роскошную археологическую идею – реконструировать торговые связи между древними цивилизациями и племенами по тонким и, возможно, уникальным деталям химического состава артефактов из разных локалитетов:

– Возможности аналитической химии стали нынче совершенно невероятными, старина – так пользуйтесь на здоровье! Мы теперь научились обнаруживать такие мизерные следы химических веществ, что еще лет пятнадцать назад это показалось бы чистым волшебством.