Америkа reload game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– Ну, тогда вам и в самом деле следует поспешать! – кивнул иезуит. – А мой отчет наверх уйдет отсюда не ранее завтрашнего утра – послушник-посыльный куда-то запропастился, такое дело… Кстати, при случае я охотно дал бы вам разъяснения по части учения Франсиско Суареса и проистекающей из него концепции «прав человека».

– Пути Господни неисповедимы, святой отец: может, и свидимся когда… Храни вас Бог – вы, похоже, хороший человек.

Сказал – и исчез, будто опять растворился в полуденном мареве. Игнасио, выйдя следом во двор миссии, успел разглядеть из-под руки лишь круп коня, исчезающий в клубившемся позади миссии чапарале. Вот, значит, как они выглядят – ангелы смерти… Прикинув в уме время (не допустил ли он ошибки, оборвав на полуслове теологический диспут? – как-то не слишком естественно это вышло для сеятеля слова Божьего, да…), префект подошел к колодцу и принялся разматывать цепь, закрепив на конце ее вместо ведра кожаную лямку, наскоро смастеренную им из упряжи: следовало поторапливаться.

…Извлеченный на свет божий из колодезной тьмы выглядел неважно – ну а как еще может выглядеть человек, проведя пару часов в студеной воде? Сейчас, впрочем, он перестал уже клацать зубами – растертый водкой снаружи и получивший двойную согревательную дозу вовнутрь, – и выслушивал последние напутствия.

– Покаяние должно быть деятельным, сын мой. Братья в Пуэрто-Касадо помогут тебе не оступиться на этом новом пути; среди них там есть всякие – в том числе и… со сложным прошлым. Мои индейцы проводят тебя до Корковадо: отсидишься у них там пару недель, пока шум не стихнет. Железная дорога для тебя, как ты понимаешь, закрыта довольно надолго, но центральные власти вряд ли станут разыскивать тебя специально.

– А – этот?.. – спасенный боязливо кивнул куда-то в пространство. Молоденький парнишка, почти мальчик, с веснушчатой крестьянской физиономией; бог знает, каким ветром занесло его в ту банду. – Он… он точно был там один, падре? Я к тому, что тогда он – оборотень, а то и похуже: люди такого не могут, точно вам говорю!

– Этот сейчас скачет отсюда во весь опор на юго-запад: уж оборотень он там или кто, но ему необходимо перехватить поезд в Туско и побыстрее убраться с Территории… Впрочем, раз уж мой послушник с твоей лошадью вернется лишь ближе к вечеру, рекомендую тебе все же сидеть тут тихо-тихо, и не отсвечивать во дворе.

– Вы – хороший человек, падре! – с чувством вымолвил юный Кудеяр.

– Да, мне уже недавно докладывали, – хмыкнул префект.

– Повстречайся вы мне раньше – может, вся жизнь моя пошла бы по-другому…

– Никогда не поздно, как видишь. А что как раз из раскаявшихся грешников выходят наикрутейшие праведники – общеизвестно.

– Я хочу отблагодарить вас, падре!

– Благодари лучше Господа нашего, сын мой. В Пуэрто-Касадо у тебя будет для того куча возможностей.

– Вы не поняли, падре. Благодарность моя состоит в том, что я убью вас сейчас быстро и безболезненно, – появившийся неведомо откуда в руке веснушчатого «калаш» никак не наводил на мысли о шутке. – Если вы, конечно, не станете ерепениться и быстренько откроете ваш денежный ящик. Ну и прочее – документы там, оружие… А если нет – придется для начала прострелить вам коленки, ну и еще много чего можно придумать… Не ожидали, падре?

– Ожидал, конечно. Разве я смахиваю на дурачка, сын мой? – иезуит был совершенно спокоен, а если и побледнел, то бледность ту никак не разглядеть было под оливковым загаром. – А ты как думал – дьявол, которому ты служил прежде, вот так вот и отпустит тебя на все четыре стороны, по первому твоему рапорту об отставке? Нет, брат! – это он тебе напоминает, что в контракте твоем было записано: «За вход – доллар, а за выход – два». Но мы – я с моими братьями – как раз и даем тебе сейчас те искомые два доллара: чтоб ты мог выплатить неустойку и послать прежнего хозяина куда подальше. Не как милостыню их даем – заметь! – а в долг: отработаешь, на благо Господа нашего. И не покаянными молитвами, а творя в миру реальное добро – с нашей помощью.

– Красиво излагаете, падре – я прям заслушался! А ежели от небес поближе к земле?

– А поближе к земле – ну вот чего ты собрался на этом поиметь? Всем, что надо для бегства, я тебя и так снабжу. Спрятать тебя надежнее, чем мы, все равно не сумеет никто. Наличности мы в миссиях не держим – зачем? А пополнить свой послужной список еще и убийством иезуитского префекта – это ж надо совсем мозгов не иметь: найдем, мы ведь и это умеем – слыхал, поди… Оно тебе надо?

– Оно конечно… – ствол «калаша» вроде как чуть дрогнул вниз. – Но я – такая уж карта привалила – числюсь сейчас в покойниках, ну и пускай оно, пожалуй, так и остается. Кроме вас, падре, никто меня не видал… даже послушник ваш, хотя индейцы – по-любому не в счет. Так что…

– Да если б я хотел тебя сдать – что мне стоило мигнуть тому?

– Верно. Но – а ну как всё же передумаете? Я же вот – передумал! – ствол вернулся в прежнее положение.

А ведь, похоже, и вправду – шмальнет-таки, дурашка… Глупость какая… «Господи, прости ему, грешному, ибо не ведает, что творит…»

Сотворяя молитву, отец Игнасио чуть прикрыл глаза; когда же он вновь приподнял веки, ему помстилось, будто черный силуэт бандита на фоне полыхающего неземным уже светом дверного проема начал вдруг распадаться на части – что за притча?.. Мгновение спустя иезуит сообразил, что силуэтов-то – два: один стоит на прежнем месте, а второй осыпается к его ногам, и всё это происходит в каком-то невозможном, противоестественном беззвучии.

– Простите, святой отец, – смиренно поклонился ликвидатор, – но стрелять я не решился: боялся зацепить вас – если бы прошла навылет.

Он опустился на корточки и, деловито обтерев нож-наваху об одежду убитого, рывком перевернул того – рассмотреть лицо.

– Ну вот и девятый: Плюшевый Вилли. Редкостная сволочь, даже и на том ихнем фоне… Да вы, впрочем, и сами всё видели, святой отец!

– Вы… – удивительно, но страх – настоящий, перехватывающий горло – он ощутил лишь сейчас, когда всё уже, вроде бы, позади. – Вы – с самого начала знали?

– Разумеется. Даже если б я не умел считать до девяти – вы как-то больно уж беспомощно слили тот диспут. Хотя даже я сам на те свои наезды ответить бы сумел.

– И… вы использовали меня как приманку?

– А что мне оставалось? – развел руками ликвидатор. – Ведь вы же ни при каких обстоятельствах не дали бы мне обшарить миссию, верно?

– Это – да.

– Ну – вот. А скажите, святой отец, – в глазах «ангела смерти» мелькнуло вдруг вполне человеческое любопытство, – знай вы заранее, как оно у вас с ним обернется – всё равно бы его не сдали? Если честно?

– Всё равно не сдал бы.

– Верю! Вы воистину хороший человек, святой отец. Правильный… Только вот в людях разбираетесь хреново, а уж для иезуита – в особенности.

– Что же до «учения братьев Марианы и Суареса», – обернулся он напоследок, уже от порога, – то я, в общем, в курсе того, как Суарес обосновывал признание «народа как целого» источником права. И как он отправил в нокаут влезшего с ним в публичную полемику Якова I Английского, пытавшегося дискутировать с ним с позиции «Божественного права королей». И как потом папская комиссия нашла невозможным осудить ту идею о «народе как источнике права», поскольку она непротиворечиво проистекает из постулата о свободе воли; и как Папе пришлось, констатировав «теологический пат», наложить запрет на обсуждение этого вопроса как такового… Но тема безусловно интересная, да!

…Дальнейший путь его лежал, разумеется, вовсе не на юго-запад, к полустанку Туско на Транс-Амере, а почти строго на восток: от железной дороги (с сопутствующим ей телеграфом) некоторое время следовало держаться подальше – береженого бог бережет. Через трое суток скачки по раскаленной полупустыне, где компанию ему составляли лишь миражи, кондоры и гремучие змеи, перед ним открылась долина Рио-Гранде с ее галерейными лесами из техасского ореха и уютно расположившимся посреди них пограничным Эль-Пасо. Здесь он расседлал и отпустил на волю запаленную лошадь (не светиться же на дюжине долларов от ее продажи…), упрятал револьвер под пончо, понезаметнее (что было нарушением закона: скрытое ношение оружия в Техасе дозволялось лишь полицейским) и вступил в город пешим порядком, смешавшись с толпой съезжающихся на субботний базар пуэбло и навахо.Отправив по некоему адресу в Елизаветинске условленную телеграмму, в которой фигурировало слово «девятнадцать», он получил затем в окошечке почты адресованное ему письмо до востребования. Расшифрованное им (при помощи текста Библии – двузначной нумерации стихов в Книге Есфирь) сообщение содержало одну необычную деталь – столь необычную, что он даже перепроверил, нет ли ошибки. Нет, всё верно: ему предписано срочно отправляться в Новый Гамбург и поступить там в распоряжение резидента Секретной службы Компании; не службы Дома Зыряновых – «железнодорожников», чьей зоной ответственности был Новый Гамбург (и на кого он работал в Рио-де-Оро), – а именно Компании.Такое объединение Служб могло означать лишь одно: Колония всерьез готовится к серьезной войне.

35

– В каком полку служили? – сумрачно осведомился Виктор Зырянов, товарищ контролера поставок по трансатлантическим контрактам (именно так именовалась официально его должность в новогамбургском представительстве Компании); мог бы, впрочем, и не спрашивать – очень уж характерной была внешность новоприбывших, которых он сразу окрестил для себя «Двое из ларца».