Место полного исчезновения: Эндекит - Лев Златкин

Уже на этапе Вазген стал подбирать себе свиту, чтобы утвердить свою власть в зоне. Но в ближайшее окружение он смог подобрать себе лишь одного своего соотечественника Арика, Арнольда Матевосяна, причем и он, по большому счету, не был матерым уголовником, из которых, согласно ревностному этикету и субординации, обычно и формируется ближайшее окружение „князя“, а только приблатненным фраером, для которого тюрьма уже стала вторым „домом“.

Но зато Вазген подобрал себе двух отличных солдат или „торпед“, по воровской классификации, которые по первому требованию „князя“ готовы были „замочить“ кого угодно. Два бойца составили бы гордость для любого „вора в законе“: огромные, жестокие, получившие большие сроки за убийства в армии, где они на правах „старичков“ издевались над новобранцами, но успевшие получить и военную подготовку. Они быстро прониклись духом воровского закона и охотно примкнули к Вазгену-Каталикосу, шедшему на „княжение“ в колонию.

Дарзиньш, несмотря на свой выходной день, прибыл в колонию, чтобы лично познакомиться с новым „князем“, о котором ему много говорили, причем только плохое.

Ни Вазген-Каталикос, ни его „торпеды“, которые уже держались возле него как охрана, ни его друг, с хитрой физиономией, не понравились.

„Кажется, будет война не на жизнь, а на смерть! — подумал начальник колонии.

— Этот козел все мои начинания по „перекраске“ зоны из „черной“ в „красную“ может свести на нет!“

А Вазген, видя перед собой уже далеко не молодого полковника, начальника колонии, своего „хозяина“, испытывал чувство превосходства, ошибочное, основанное лишь на первом взгляде, а в таком деле ошибка смерти подобна.

„Старый козел! — иронично думал о „хозяине“ Вазген. — Я к тебе ключик подберу. Твой возраст как раз требует „собеса“, а тюремный даст тебе возможность купить где-нибудь в Крыму приличный домик с садом и солидную прибавку к нищей пенсии. Откажешься, устроим такую „прессовку“, что небо с овчинку покажется. Блатные — самый лучший инструмент давления. Всех твоих стукачей выявим, во все внутренние комиссии посадим своих людей, посмотрим, как ты будешь сопротивляться“.

Дарзиньш понимал, такому этапу, что прибыл, устраивать показательные выступления ни к чему, не помогут. Эти все сами знали, их можно было только убить, но не сломать.

И он решил на всякий случай договориться с начальством военной базы, чтобы те создали мобильный отряд быстрого реагирования на БМП, на предмет подавления бунта в колонии.

Вазгена встретили, как и подобает встречать „князя“ зоны, „по-княжески“. Ему даже выстроили в лучшем бараке зоны нечто вроде комнатки, украсив ее меховыми ковриками, шкурой волка на полу возле кровати и повесив на бревенчатые стены несколько олеографий, неизвестно какими путями попавшие в колонию.

Соответственно был устроен и пир, для которого у всех без исключения заключенных были конфискованы все запасы продуктов, присланных в посылках. Пили, естественно, только водку, доставляемую в зону вольнонаемными и конвоирами, которым хотелось подработать перед увольнением в запас.

— Сколько блатных в зоне? — спросил Вазген, обдумывая план дальнейших действий.

— Мало! — честно ответил „смотрящий“, передавший власть в зоне утвержденному „князю“. — Процентов пять, не больше. И еще процентов пять приблатненных и фраеров, готовых стать ворами.

— Маловато! — обеспокоенно сказал Вазген. — А „мужики“ какие?

— „Мужики“ здесь все за тяжкие преступления отдыхают: убийства, наркота, валюта и изнасилование малолетних и несовершеннолетних.

— Да? — обрадованно засмеялся Вазген. — И среди них встречаются хорошенькие?

— Одна такая „девочка“ ждет уже не дождется, когда можно будет подлезть под тебя, „встать перед тобой, как лист перед травой“, — .пояснил „смотрящий“. — Между прочим, профессионалка.

— Из „голубых“? — сразу понял Вазген. — Что же его сюда упрятали?

— Соперницу зарезал! — пояснил „смотрящий“. — „Короля“ своего приревновал. Все, как у людей.

— Как дела в зоне? — поинтересовался Вазген. — Я слышал по дороге, есть какие-то трудности?

— Есть! — вздохнул „смотрящий“. — Новый „хозяин“, как новая метла, что чисто метет! А тут еще объявился в зоне „мочила“-невидимка. Пятерых наших „замочил“ и троих приблатненных фраеров. Жутко работает, с „расчлененкой“. И никаких следов не оставляет. Тут у нас один фраер с наркотой попался, Студент. Четыре курса юрфака закончил. Одного он лихо раскрутил, мы того на раскаленный член надели. Но больше ничего пока не известно.

— Что за человек — новый „хозяин“? — поинтересовался Вазген.

— С севера! — пояснил „смотрящий“. — Большой специалист по „перекраске“.

— Договоримся! — уверенно сказал Вазген. — Он — „хозяин“, я — „хозяин“. Поборемся. Чья возьмет, тот и будет влиять на зоне.

— Я за разумный компромисс! — признался „смотрящий“. — „Паны дерутся, у холопов чубы летят“. Сейчас модна теория о сосуществовании двух систем в мире. А у нас тем более, на столь замкнутой территории сам Бог велел решать миром все спорные вопросы.

— „Пресс-хату“ устроить начальничку все же не помешало бы! — жестко сказал Вазген. — Равновесие сил опасно!

— Беспредел опаснее! — напомнил „смотрящий“. — По нашим законам беспредел умаляет авторитет той стороны, которая его начала. И так Ступа безо всякого на то основания допустил беспредел в наказании „крысятника“, пойманного с поличным, кисть руки ему отрубил механическим резаком.

— Умер? — спросил Вазген, сразу же заинтересовавшись.

— Пока еще нет, — ответил „смотрящий“, — но скоро умрет, я думаю.

— Ступа себя за авторитета поставил? — удивился Вазген. — Когда „сухарь“ залупается, ему сносят башку. Кто этого „шестерку“ за авторитета принял? — жестко спросил он.

— Полковник! — пояснил „смотрящий“. — Я сомневался, но он мне сказал, что у него есть „объективка“.

— А Полковника „замочили“! — задумался Вазген. — Ништяк! Не будем праздник портить. Со Ступой разберемся позже. Арик! — позвал он Матевосяна. — Расскажи „кентам“, как ты в Западной Германии срок канал!

Это сообщение вызвало гул одобрения. Каждому захотелось послушать, как содержат заключенных в других странах.

— Это — сказка! — начал свой рассказ Матевосян, сразу же вызвав этим мощный хохот у братвы. — Клянусь, э! У каждого была своя комната, а дверь запиралась там не снаружи, а изнутри. Хочешь общаться, общаешься, не хочешь никого видеть, запрись и читай книгу или газету, или слушай радио. Телевизор в гостиной, а таких гостиных несколько. Надоела одна тусовка, идешь к другой. В столовой дают кусок мяса величиной с тарелку или целую куриную ногу. И не такую, как у нас, от синей курицы, умершей в глубокой старости, а толстенькую и беленькую, как у четырнадцатилетней девочки…

— У нас тоже кур навезли! — сообщил блатной, работающий на кухне. — Но их нам приказано только варить…

— Еще раз прервешь, язык в жопу засуну! — пообещал Арик обиженно. — Гарнира дают сколько хочешь, овощи и фрукты каждый день. Никакой „шрапнели“.

— И такая благодать для любой „масти“? — спросил, не выдержав, еще один из братвы. — Хоть денек бы пожить так!

— Скучно! — презрительно сказал Вазген. — Я в Лефортово сидел в двухместной камере, так через неделю попросился обратно в Бутырку, где на двадцать посадочных мест тридцать пять человек. Захотелось большой братвы. Уважения там для нашей „масти“ побольше.

— Так там лучше! — возразил Арик. — Любая тусовка к твоим услугам.

— И шастать можно куда хочешь? — не поверил Ступа. — Параша это!

Вазген сурово посмотрел на Ступу.

— Твой номер „восемь“, когда нужно, спросим! — сказал он грубо.

Ступа и остальные блатные опешили. „Князь“ не имел права так говорить с авторитетами, „авторы“ — элита уголовного мира и опора самого „князя“ в зоне.

Арик, не участвовавший в разговоре Вазгена со „смотрящим“, решил сгладить неловкую паузу, возникшую в компании.

— Мне там рассказали фантастическую историю, что в Штатах вообще не будут сажать, а будут лечить таблетками, — восхищенно рассказывал он. — Выпил пару таблеток, и ты уже исправился и остаешься на свободе с чистой совестью.

— Параша все это! — зло и упрямо возразил Ступа.

Арик растерянно посмотрел на Вазгена. Это был уже вызов со стороны Ступы. Особенно после предупреждения, сделанного „князем“.

— На „разборку“ нарываешься, Ступа? — тихо спросил Вазген.

Но в наступившей тишине его шепот прозвучал громче крика.

— Меня никто не лишал права голоса! — упрямо гнул свое Ступа.

— А кто тебе давал право голоса? — так же тихо спросил Вазген. — Может, скажешь, на какой сходке тебя возвели в авторитеты?