Король замка - Виктория Хольт

Настали нелегкие дни. К Бастидам меня уже не тянуло: там мог быть Жан-Пьер. Я чувствовала: дружба, которой я всегда дорожила, осталась в прошлом. Граф после ярмарки уехал в Париж, Женевьева меня избегала. Я работала, не покладая рук. Большая часть портрета на стене была расчищена, и это вселяло в меня уверенность в успехе.

Как-то утром, оторвав взгляд от картины, я увидела, что в комнате нахожусь не одна. У Клод была такая манера. Она входила бесшумно, и вы вздрагивали от неожиданности, обнаружив ее у себя за спиной.

Клод прекрасно выглядела в то утро. Синий халат с ярко-красной тесьмой был ей к лицу. Я почувствовала слабый запах мускусных духов из лепестков розы.

— Я вас не напугала? — приветливо спросила она.

— Конечно, нет.

— Мне хотелось бы поговорить с вами. Я все больше тревожусь о Женевьеве. Она становится невыносима. Сегодня утром нагрубила нам с мужем.

— Она капризная девочка, но бывает и милой.

— Она невоспитанная и дерзкая! С таким поведением ее не примут ни в одну школу. А как она на ярмарке держалась с этим виноделом! Если она станет упорствовать в своей прихоти, у нас могут возникнуть проблемы. Ее уже не назовешь ребенком. Боюсь, как бы она не завела опасных связей!

Я кивнула. Ясно, что имеет в виду Клод. Она намекает на увлечение Женевьевы Жан-Пьером.

Клод подошла ближе.

— Повлияйте на нее, если можете. Заговори об этом я или Филипп, она станет еще более дерзкой. Но вы, конечно, понимаете, чем рискует эта девочка.

Клод пытливо посмотрела на меня. Я знала, о чем она думает. Если произойдет то, на что она намекает, ответственность в известной степени ляжет на меня. Именно я поощряла их дружбу. Женевьева едва ли подозревала о существовании Жан-Пьера, пока я не познакомилась с Бастидами.

Мне стало не по себе.

Клод продолжала:

— Вы уже подумали над моим недавним предложением?

— Прежде чем рассматривать какие-либо предложения, я должна закончить работу в замке.

— Не тяните. Вчера мне снова говорили об этом проекте. Одна из дам собирается открыть аристократическую школу искусств в Париже. Полагаю, для начала неплохо.

— Так неплохо, что даже не верится.

— Такая возможность выпадает раз в жизни. Конечно, ответ надо дать как можно быстрее.

Она примирительно улыбнулась и вышла.

Ей нужно, чтобы я уехала. Это очевидно. Может быть, она задета тем, что граф уделяет мне внимание, которое должно было бы принадлежать ей? Возможно. Но искренне ли ее беспокойство о Женевьеве? Я была готова признать, что с девочкой могут возникнуть серьезные проблемы. Неужели я так ошиблась в Клод?

Я пыталась работать, но не могла сосредоточиться. Не глупо ли было отказываться от шанса, который выпадает раз в жизни, ради… Ради чего?

Вскоре я убедилась в том, что Клод действительно беспокоится о Женевьеве. Возвращаясь от Габриеллы, я пошла напрямик через рощу, в которой стреляли в графа, и вдруг услышала голоса Жан-Пьера и Клод. Между ними происходил какой-то серьезный разговор. Я не знала, о чем они говорят. Сначала я удивилась, что они выбрали такое странное rendez-vous[8], но потом подумала, что они могли встретиться случайно и Клод воспользовалась возможностью предупредить Жан-Пьера.

В конце концов, меня это не касалось, и я свернула в сторону. Обогнув рощу, я вернулась в замок, но это происшествие убедило меня в том, что Клод в самом деле тревожится о Женевьеве. А я-то возомнила, что ею движет ревность!

Стараясь выкинуть из головы неприятные мысли, я сосредоточилась на работе. Дюйм за дюймом я освобождала картину от извести. Передо мной возникал портрет дамы с изумрудами. Камни потеряли цвет, но по форме украшений я видела, что драгоценности, нарисованные на стене, идентичны изумрудам с портрета. И лицо было то же самое — лицо любовницы Людовика XV, положившей начало коллекции изумрудных украшений. Между этими двумя картинами было много общего. Разница заключалась в том, что на первом портрете на даме было красное платье, а на втором — синее, бархатное, к подолу которого прижимался спаниель. Казалась неуместной надпись: «Не забудьте меня». А теперь еще собака оказалась в стеклянном гробу, и рядом с ней было нечто, заставившее меня на какое-то время забыть о своих личных проблемах. В ларце лежал ключ, головку которого украшала геральдическая лилия.

За всем этим явно что-то скрывалось, потому что и надпись, и ларец, и ключ не были фрагментом более позднего изображения. Их нарисовали прямо на портрете дамы со спаниелем. И запечатлела их рука какого-то дилетанта. Мне следовало показать это графу, как только он вернется в замок.

Чем больше я размышляла о странном фрагменте, тем больше он меня волновал. Я старалась не думать ни о чем другом: остальные мысли причиняли мне боль. Женевьева меня избегала. Каждый день после обеда она уезжала куда-то одна, и ей никто не препятствовал. Нуну закрылась у себя в комнате. Наверное, перечитывала детские записи Франсуазы, мечтая вернуть те тихие дни, когда у нее была более послушная воспитанница.

Меня тревожила Женевьева. Неужели Клод права, и я отчасти ответственна за ее выходки?

Я вспоминала нашу первую встречу, и то, как она заперла меня в oubliette — «каменном мешке», — как еще раньше пообещала познакомить меня с матерью, а привела на ее могилу и там сообщила, что маму убил отец.

Полагаю, эти-то воспоминания и привели меня как-то после обеда на кладбище де ла Талей.

Я пошла на могилу Франсуазы и еще раз прочитала ее имя в раскрытой мраморной книге. Потом стала искать могилу дамы с портрета. Наверняка она похоронена здесь.

Я не знала ее имени, но знала, что умерла она графиней де ла Таль, а в молодости была любовницей Людовика XV. Значит, ее смерть пришлась на вторую половину восемнадцатого столетия. В конце концов я наткнулась на могилу некоей Марии Луизы де ла Таль, скончавшейся в 1761 году. Несомненно, это была дама с картин.

Стоя у украшенного скульптурами и лепкой склепа, я нашла кое-что еще. Опустила глаза и с изумлением увидела крест, похожий на тот, который был во рву. Я наклонилась к кресту. На нем была нацарапана дата и какая-то надпись. Встав на колени, я с трудом разобрала: «Фидель, 1790».

Та же самая кличка! Но дата другая. Зарытая во рву собака сдохла в 1747 году, а этот Фидель издох, когда на замок шли революционеры и молодой графине пришлось бежать, спасая не только себя, но и неродившегося ребенка. Не странно ли?

На кладбище я окончательно убедилась в том, что человек, нарисовавший собаку то ли в гробу, то ли в ларце и написавший «Не забудьте меня», хотел этим что-то сказать. Что?