Мы потребуем крови - Девин Мэдсон

Вот только одна лошадь оказалась левантийской, и, увидев ее, я воскликнула:

– Дзиньзо!

Я побежала к нему с искренней радостью. В том первом путешествии в Сян огромный размер и сила коня помогли мне чувствовать себя не такой слабой, испуганной девочкой, упрямо бегущей от неотвратимой судьбы.

Дзиньзо опустил голову и ткнул меня мордой, когда я подошла ближе, я так обрадовалась, что он меня помнит, и повернулась к Раху. Мое сердце чуть не остановилось от его пристального взгляда. Мое дыхание стало прерывистым, а рука на шее Дзиньзо онемела, как будто больше не принадлежала мне.

Не считая Дзиньзо, мы были одни в этом тесном пространстве, прямо как тогда в купальне, и Рах смотрел на меня, прямо как тогда, и я поняла, что он ни за что не сделает первый шаг. Из-за своих представлений о чести, из уважения или каких-то культурных традиций он ни за что не поцелует меня, если я не поцелую его сама.

Эта мысль была одновременно парализующей и захватывающей. Все было в моей власти, но если я не наберусь смелости, ничего не произойдет.

Мгновения нерешительности, приковывавшие ноги к земле, тянулись болезненно долго, но Рах просто стоял и смотрел на меня. Все мое тело горело. Я облизала губы, опустила руку с шеи Дзиньзо и шагнула ближе. Шажок был крошечный, но Рах не побежал, не отпрянул, а просто смотрел на меня с удивительным спокойствием.

Еще один шажок. Всего лишь один. Я как будто пробиралась по вязкой глине. Время словно остановилось, остались только его губы, его лицо, тепло его тела и…

Я сделала последний шаг, так что коснулась Раха одеждой, и теперь ему пришлось опустить голову, чтобы смотреть на меня, а мне задрать, и если бы я пошевелила руками, наши пальцы переплелись бы. Но вместо этого я подняла ладони и положила их Раху на грудь. О боги, почему они так дрожат? Я надеялась, он не заметит, просто почувствует их вес, как я чувствовала его твердые мышцы, и в полном умопомрачении я поднялась на цыпочки.

От прикосновения его мягких, теплых губ я не могла думать, не могла пошевелиться, все мое тело, казалось, перестало функционировать. Только он и я, и больше ничего. И он не отодвинулся. Не вздрогнул.

Он крепко обхватил меня за талию, и я задрожала не только от его прикосновения, но и от ликования. Я прильнула к нему, желая оказаться как можно ближе, давая ему разрешение единственно доступным способом.

– Ваше величество?

Я отшатнулась, вытирая губы ладонью, мое лицо пылало. Я не смела посмотреть на Раха, лишь злилась из-за того, что нас прервали, и корчилась от стыда, не сомневаясь, что министр Мансин отлично понимал, что происходит, а если нет, то увидит поцелуй на моих губах, словно тот нарисован там ярко-красным.

Мансин на мгновение застыл в дверях, загородив свет, а потом вошел. Судя по теням снаружи, моя охрана топталась на месте.

– Ваше величество, – сказал Мансин, повернувшись к Раху боком и обращаясь только ко мне. – Пришел губернатор Коали.

– Что?! – Я ожидала чего угодно, кроме этого, и от потрясения позабыла о неловкой ситуации. – Где он? Чего хочет?

– Не знаю, ваше величество. Его провели в Пещеру, где он вас ожидает. – Он покосился на Раха и снова повернулся ко мне. – Вам следует пойти туда немедленно.

Я ненавидела себя за то, что не могу встретиться с жестким взглядом министра, как ребенок, которого застали за шалостью.

– Разумеется, – сказала я, попытавшись придать себе горделивый вид, кивнула Раху, будто он пустое место, словно я до сих пор не чувствовала вкуса его губ на своих, и вышла вслед за министром Мансином на резкий свет дня, в реальный мир, где я была императрицей, а Рах – воином из далекой страны.

Пока мы пересекали двор, с охраной позади, министр Мансин не произнес ни слова. Я не могла решить, рада ли тому, что он не попросил объяснений, или меня беспокоит его молчаливое осуждение. Всю дорогу по длинным лестницам замка мы молчали, и лишь в главном зале Мансин нарушил тишину.

– Вам нужно быть осторожнее, – сказал он. – Вашей репутации не пойдет на пользу, если вас увидят… так близко общающейся с варваром. Вы ведь императрица Кисии, а не какая-то шлюха.

Если бы он закончил на первой части, я согласилась бы. Я вела себя слишком открыто, слишком обрадовалась встрече с Рахом и не подумала о том, как будет выглядеть, если я одна пойду с ним в конюшню, но от второй части предложения я ощерилась.

– Я не сделала ничего такого, чтобы можно было подумать, будто я торгую собой!

– Я просто обращаю ваше внимание, что такое поведение далеко от добродетельного и осмотрительного. Если вы собираетесь противостоять левантийскому императору, нельзя допустить распространения слухов о том, что у вас есть любовник-левантиец.

Мои щеки вспыхнули, и я обрадовалась, что этот разговор состоялся уже внутри.

– Я всячески рекомендую вам держаться подальше от Раха э'Торина, – добавил он. – Один шепоток может уничтожить все, чего вы добились, и всех нас заодно.

Держаться от него подальше. А я ведь только что обрела его снова. Только что испытала радость, увидев его живым, и набралась смелости поцеловать его, почувствовать его крепкие объятия. И бросить все это, даже не позволив себе узнать, каково это – желать того, кто желает тебя, куда бы это ни завело. Мне хотелось позабыть об осторожности и сказать Мансину, что я буду делать то, что сочту нужным. Но я не была настолько безумна. Пока еще нет, хотя в истории полно примеров, как люди делают глупости из-за любви или желания.

– Спасибо за предупреждение, – сказала я, ведь, несмотря на все свое разочарование, я знала, что должна быть благодарна. Другой человек просто позволил бы мне погрузиться в пучину, которую я создала собственноручно, а потом вырвал бы у меня власть, вместо того чтобы предупреждать о приближении обрыва.

Мы поднялись до верхней площадки главной лестницы, и Мансин остановился, чтобы поклониться.

– Всегда готов служить вам, ваше величество. А теперь будьте осторожны с губернатором Коали, – добавил он и пошел дальше. – Он не только пользуется популярностью, но и умен, и знает свое дело.

– И верен Бахайнам.

– И верен Бахайнам.

В тишине мы прошли еще несколько шагов, хотя в Кьёсио не бывает тишины. Если не слышно волн или ветра, то раздается эхо шагов вечно следующей за спиной охраны или спешащих слуг, а то и далекие стоны раненых. Теперь все это смешалось на ветру.

– Мне остаться с вами, ваше величество?

– На случай, если я брякну какую-нибудь глупость?

– Скорее, чтобы подтвердить ваше высокое положение. Я все-таки кое-что значу. Мое присутствие подкрепит вашу позицию.

Я покачала головой.

– Если бы я была