Отец мой шахтер (сборник) - Валерий Залотуха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здесь они, не бойся…
– Ну как я теперь к ней пойду? – спросил еще раз Виталий, но уже спокойнее.
– Да ничего, Виталь, – улыбаясь, успокаивал его Виктор Васильевич. – Мужчину шрамы украшают. А будешь с ней разговаривать, втягивай губу вот так, – и Виктор Васильевич показал, как это делается.
Они пошли мимо кирпичной казармы и длинной стены кинотеатра, поглядывая по сторонам, торопливо разговаривая.
– Это ты молодец, Виталь, – подбадривал сына Виктор Васильевич. – Знаешь, уметь удар держать – это поважнее, чем бить самому. Это я тебе точно говорю. Плохо только, что все на одного. Не по-честному… Хоровод… Черти…
– Не по-честному, – повторил Виталий насмешливо. – Сейчас никто один на один не дерется. Ну ничего. Мы этого Японца тоже подловим. – И он попытался спрятать разбитую губу, втягивая со свистом холодный воздух, как Виктор Васильевич учил…
Они вышли к высокому переходному мосту, поднялись по деревянным ступенькам, молчали. И внизу было тихо, не было поездов. Везде было тихо.
У гостиницы Виктор Васильевич остановился.
– Слышь, Виталь, – заговорил он. – Мне в гостиницу надо. Узнаю, есть места. Ты постой вон там за углом, чтоб тебя видно не было, ладно? Я быстро. – И он побежал к двери гостиницы.
Виталий остался стоять на том же месте, посматривая с тревогой по сторонам и все пытаясь, как показывал Виктор Васильевич, научиться прятать разбитую губу.
Вернулся Виктор Васильевич действительно быстро.
– Порядок, – сказал он, улыбаясь.
Как и во всяком старом и маленьком городе, в Н-ске – небольшой центр и лежащие рядом с центром обширные окраины. Вот и Колхозная, где жила она, считалась окраинной улицей, хотя находилась, в общем-то, недалеко от центра старого города, сразу за районной больницей.
Они быстро прошли мимо больничных корпусов с белыми незашторенными окнами, у которых стояли, курили, разговаривали и смеялись мужчины в серых больничных халатах и пижамах, свернули на Колхозную.
За высокими прочными заборами гремели цепями и глухо лаяли собаки.
– Слышь, Виталь, – негромко заговорил Виктор Васильевич, – где ее дом, покажи. Я первый пойду, пугану, если они прибежали…
– Это вы их в гараже на понт взяли, – сказал Виталий, глядя внимательно на стоящий напротив большой каменный дом с ярко освещенными окнами, и прибавил: – Я сам пойду.
Виктор Васильевич придержал сына, но тот дернул плечом, вырвался, сказал упрямо:
– Я сам пойду, сказал!.. Нет там никого, отсюда видно… Подарок давайте, – попросил он.
– А… – Виктор Васильевич вытащил торопливо из кармана сверток, протянул его Виталию, внимательно глядя на дом. За высоким штакетником и густыми кустами крыжовника можно было спрятаться.
– А вы, – продолжал Виталий, – в гостиницу идите. Я тут все равно долго буду…
– А если они придут?
– Не придут…
– Не придут… – передразнил сына Виктор Васильевич. – Я уж лучше тебя здесь подожду.
Виталий все это время косился на окна дома, но теперь нетерпеливо и нервно посмотрел на Виктора Васильевича.
– А вы завтра хочете встретиться, как договорились? – спросил он неожиданно.
Виктор Васильевич молчал.
– Хочете? – повторил вопрос Виталий. – В Москву съездить, по ВДНХ походить, как договорились?..
Виктор Васильевич быстро и почти виновато кивнул.
– Ну вот, тогда идите в свою гостиницу, понятно? А завтра встретимся…
– Во сколько? – негромко спросил Виктор Васильевич.
– Да все равно, – пожал плечами Виталий, снова косясь на окна ее дома.
– Пораньше, часиков в одиннадцать?.. Около гостиницы… – предложил Виктор Васильевич.
– Можно, – рассеянно согласился Виталий.
– Или нет, – поправился Виктор Васильевич, – лучше в десять…
Виталий, кажется, не услышал, глядя на освещенные окна дома, в которых за шторами двигались чьи-то фигуры.
– Хорошо, значит, в десять, – ответил за него Виктор Васильевич. – В десять около гостиницы я тебя буду ждать. Хорошо?
Виталий кивнул, глянув торопливо на Виктора Васильевича:
– Вы идите…
– Хорошо, – согласился Виктор Васильевич, пошел вдоль забора, но почти сразу остановился, посмотрел назад.
Сын переходил на другую сторону улицы, выпрямившись, расправив плечи. Под мышкой он сжимал сверток с подарком, а свободной рукой приглаживал волосы. И одновременно как будто насвистывал, пряча разбитую губу. Он не оборачивался.
Виктор Васильевич видел, как сын подошел к калитке, быстро поднялся на крыльцо, позвонил. Дверь почти сразу открыли, и он шагнул в проем возникшего света.
Виктор Васильевич вздохнул, поглядел по сторонам, спрятал руки в низкие неудобные карманы пальто и присел на корточки у забора рядом с гудящим телеграфным столбом, почти слившись с темнотой. Потом он стал напевать что-то себе под нос.
Но скоро дверь дома открылась, в квадрате света возникла фигура Виталия и пропала, потому что сразу за ним закрыли дверь. Хлопнула калитка. Виталий быстро перебежал через дорогу и остановился метрах в трех от Виктора Васильевича, глядя на окна дома, и вдруг громко и отчетливо произнес:
– Сука…
Потом посмотрел по сторонам, говоря что-то тихо и неразборчиво, и прибавил громче, так, что Виктор Васильевич услышал:
– …И он ушел.
– Я не ушел, я здесь, Виталь, – поднимаясь, заговорил как можно тише и ласковее Виктор Васильевич, чтобы не испугать сына.
Но Виталий все равно испугался, сильно вздрогнул, отскочил в сторону и закричал вдруг:
– А почему не ушел?! Я тебе говорил – иди, значит, иди! Чего здесь спрятался?!
– Да я… – с виноватой улыбкой пытался объяснить Виктор Васильевич.
– Да я, да я! – перебил Виталий. – Ходит весь день! Думаешь, если две сотни дал, значит, всё?! Подарок… Видал я твой подарок!! – закричал вдруг он.
Вытащив из пакета джинсы, схватил их за штанины, попытался разорвать, напрягся, задрожал весь, но ничего не вышло, и тогда, размахнувшись, бросил их в Виктора Васильевича:
– На!!
– Да ты чего? – спрашивал, недоумевая, Виктор Васильевич.
– А ничего, ничего, понятно?! – закричал Виталий и побежал по улице.
Виктор Васильевич побежал за ним, держа в одной руке джинсы, а другую протягивая к сыну.
– Да что случилось-то, объясни… – просил он.
Виталий выскочил из переулков к огородам, которые широкими ровными полосами скатывались вниз к реке, но, не добежав, вскрикнул вдруг коротко, взмахнул руками и пропал в темноте.
– Господи, – выдохнул Виктор Васильевич и побежал быстрее туда.
Сын сидел на дне неглубокой, в полметра, ямы, вырытой на краю огородов для навоза, раскачивался из стороны в сторону, держась за колено, стонал глухо и протяжно:
– У-уй, у-уй, у-уй…
Виктор Васильевич спрыгнул к нему, присел рядом и, заглядывая в лицо, быстро спросил:
– Виталь, что, ушибся? Больно? Где больно, покажи…
Сын не ответил, но показал пальцем на колено.
– Здесь? Ну-ка дай… я посмотрю… дай-ка… выпрями ногу…
Он осторожно поднял разодранную штанину, обнажил разбитое в кровь колено.
– Больно? Здесь больно? А здесь? Нет?.. Ну ничего… это ничего, просто ушиб… Перевязать бы чем… Черт, платка нет… У тебя нет?..
Он посмотрел на джинсы и стал осторожно стирать ими грязь по краям раны.
– И грязный ты весь, вымазался. – Тыльной стороной ладони он пытался стереть грязь с лица сына, но тот не давался, отворачивался, и вдруг губы его стали вытягиваться и опускаться краями книзу, задрожали, и он заревел неумело и басовито.
– Св… св…. св… сволочь она! – объяснил он, заикаясь и всхлипывая, размазывая грязь по лицу. – С Огурцом… с… Огурцом гадом ушла… ушла-а-а…
Виктор Васильевич прижал к себе за плечо сына и, улыбаясь, наклонив голову, сказал:
– Ну что ты, а? Ну, подумаешь – ушла. Ты же мужчина… Да если так, то она тебе не нужна, ногтя она твоего не стоит… Ну чего ты?.. Да знаешь, сколько их еще будет?.. Другая найдется, в сто раз лучше…
– А мне другая не нужна! – выкрикнул Виталий.
Но скоро он стал успокаиваться, всхлипывать, затихая…
Они выбрались из ямы и медленно пошли по холодной больной земле огородов к реке, которая изгибала внизу свою живую серебристую спину. Виталий сильно хромал, припадая на ушибленную ногу, всхлипывая еще иногда, шмыгал носом. Виктор Васильевич обнял его, поддерживая и помогая идти, говорил что-то тихо, успокаивал…
Они присели на твердом пологом берегу; Виктор Васильевич зачерпывал в ладонь воду и умывал сына.
– Ну вот, вот так… вот, – приговаривал он. – Вот и порядок… Ну, успокойся, успокойся… Чёрт, вытереться нечем. – Он посмотрел на джинсы и подал их. – На, вытрись.
Виталий долго и старательно вытирался, потом вернул джинсы. Виктор Васильевич вновь посмотрел на них и сказал вдруг зло: