Эпилог : Сказаны последние слова. - Гэрет Уильямс

Глава 2

— Каждая свеча — это история. — говорил сторож, когда они вдвоем сидели в сумраке огромного коридора, слушая приглушенные песнопения, и тихие молитвы паломников.

— Они приходят сюда со всей галактики. Они говорят о Казоми-7, о месте рождения Альянса, о строительстве Нуадда, о торговле, о музеях, обо всем, что тут есть, но сначала они приходят сюда — или же хотят придти. Но некоторые не приходят, слишком напуганные тем, что могут отыскать. Кто–то приходит и уходит очень быстро.

Иные не уходят совсем.

Есть старая поговорка, что слепота делает остальные чувства более острыми. Не знаю, правда это или нет. Я был... в помрачении очень, очень долго. В какой–то момент того времени я стал слепым. Я в самом деле не помню как это — видеть, или же какими были мои чувства до этого, но я телепат в некоторой степени. Совсем не сильный. Честно говоря — еле–еле, но но все равно этот дар есть.

Конечно, я знаю о нашем доме. Убежище для телепатов. Нет, я никогда не уйду туда. А ты?

— Нет. — зачарованно прошептал Джек.

Декстер Смит!

Декстер Смит!

Слепец был прав, когда говорил что он никогда не был настоящим героем. Разумеется, он не был Тенеубийцей, Пророком Г'Каром, или Командором Та'Лоном, но все равно он был среди них. Он сражался на войне. Он знал Благословенную Деленн... и немного больше, чем просто знал ее, если кое–каким слухам можно было верить.

Он просто выпал из истории, как и многие другие. Как много тех, чьи судьбы никогда не будут известны, так много загадок, что никогда не будут раскрыты. Джек почувствовал странную радость оттого, что ему удалось разгадать одну из них.

— Нет. — продолжил Декстер, словно забыв о его изумлении. — Тебе не позволят уйти. Ты не телепат, верно? Не один из них. Моя дочь — да. Она могла бы уйти, чтобы быть вместе с матерью, но нет... Я рад был бы попросить ее уйти, но не могу...

Я никогда не видел ее лица...

Теперь это мой дом, настолько насколько возможно. Мой настоящий дом потерян, да и к тому же он не слишком был похож на дом. Ты говорил, что был на Проксиме?

— Да.

— И ты ходил к часовне. Именно той?

— Да.

Джек не любил вспоминать о повороте темной улицы и тяжелом, подавляющем здании вырисовывающимся над ней. Он чувствовал себя так, словно что–то следит за каждым его шагом, словно каждая тень была живой. Сама часовня казалась угрюмой и потрепанной; единственный островок красоты среди моря уродства... Красоты, что была уничтожена.

Это привело его в глубокое смятение.

— Значит, ты был там. — продолжил Декстер. — Мой первый дом. Сектор Три–ноль–один. Его называли Ямой. Моя мать умерла там, как и многие друзья детства, как и несколько моих взрослых друзей.

И Деленн конечно. Она тоже умерла там.

Мы так упорно работали, чтобы изменить его. Он всегда был мрачным местом, но мы так старались сделать его чем–то лучшим. Я тоже пытался, правда недолго. Но потом пришла Война, Чужаки, и все превратилось во тьму и пустыню. Вся работа была зря. Мы ничего не могли с этим поделать, я знаю, как это бывает. Есть миллионы подобных историй. Останься здесь достаточно долго, и ты услышишь их во множестве.

— Я слышал несколько.

— Мы победили... но порой я хотел бы знать, стоило ли выигрывать эту войну. А ты?

— Ну... — Джек попытался собраться с мыслями. — Война была давно. — он запнулся на середине, желая сказать что–нибудь лучшее. — Сейчас она закончилась. — Это показалось еще худшим.

Декстер негромко хмыкнул.

— Это точка зрения юноши. Для меня это кажется всего лишь вчерашним днем. Все это... — Он долго молчал, и шепот вокруг них становился громче. — Ты считаешь, что оно того стоило? Ты считаешь, что за эту галактику стоило драться?

— Я...

— Давай, мальчик. Если не знаешь ты, то кто же?

— Я видел много прекрасного, много удивительного, но видел также и много плохого. Я знал людей хороших, и плохих, и....

Это место....

Я так сильно хотел попасть сюда. Я хотел оставить его напоследок, но боялся что оно не оправдает мои надежды, и когда я наконец попал сюда, в какой–то момент казалось, что так оно и есть, но...

Меня арестовали. Я ничего не сделал, но меня все равно арестовали, я встретил эту женщину, и меня чуть не убили, а Рейнджеры оказались... куда бессердечней чем я ожидал, и...

Я не слишком хорошо рассказываю.

— Я слышал достаточно; хотя пожалуй, я просто слишком часто слышал такое. Ты сказал что Казоми-7 реальное место, не мечта — и как у всего настоящего, у него есть и пятна на позолоте.

— Да. — согласился Джек. — Это так.

— Итак... ты все еще не ответил на мой вопрос. Стоило ли сражаться на войне? Стоил ли итог всего, что мы делали?

— Я не знаю... Я не могу представить того, что вы видели, того с чем вы встречались, но... Я видел несколько полей сражений. Я видел Проксиму, я видел...

Да.

Да, оно того стоило.

— Хм. Хорошо знать, что кто–то так думает.

— А вы — нет?

— Иногда.

Иногда.

Мне надо немного подумать над этим. С твоего позволения... Я был рад встрече с тобой, юноша.

— И я тоже, сэр. — благоговейно прошептал Джек. Герой Войны поднялся и тихо ушел, оставив Джека наедине с его мыслями, молитвами и историями, улетающими по ветру.

Второе, что она узнала про Широхиду — этот то, что она полна призраков.

Первое — что здесь холодно.

Очень холодно.

Ее дед всегда жил в горах, и там всегда было холодно. Она слышала истории о тех временах, когда он охотился в горах, и знала насколько стылыми могут быть они.

Она однажды ушла в горы одна, пытаясь найти край мира. Она заблудилась примерно через час. Холод заполнил ее, стал почти осязаемым, жестокий враг, чьей единственной целью было уничтожить ее. Она не могла плакать, не могла двигаться, не могла ничего сделать против врага, бесконечно сильнейшего чем она.

Дед нашел ее и принес домой. Ее мать была в гневе, и ее несколько недель не выпускали из дома.

Страх ушел, но память о холоде осталась с ней. Это был первая ее настоящая встреча с теми силами галактики, что были ей враждебны, силами слишком древними и слишком могучими для ее понимания.

Широхида была холодней.

Ее дед, казалось, не замечал этого, более того - он наслаждался холодом. Его дыхание клубилось вокруг лица снежным облаком, скрывая его черты и оставляя видимыми лишь глаза — темные и угрюмые. Он казался принадлежащим этому месту, словно он ждал занять место одной из статуй.

Они страшили ее, и они были лишь первыми из призраков, что она увидела в разрушенной крепости. Она не знала никого из них, но похоже, это знал ее дед. Он негромко и почтительно обращался к каждой. Старейшие выглядели древними, как сами горы, но их черт не стер ветер и не коснулось тление. Они потемнели от гари, да, но это было не более чем патиной на великолепном оружии.

Потом он дошел до последней статуи, и глубоко поклонился.

— Хантенн. — прошептал он. Затем добавил что–то еще, на языке, который Дералайн не понимала. "— Язык воинов." — сказал он ей после. — "Наречие ветра." В первый раз она слышала, как он говорил на этом языке.

Ниши, следующие за ней, были пусты, но все равно он останавливался перед ними. Он ничего не сказал следующей, лишь только кивнул, движением что могло быть жестом уважения или же презрения. или же смесью из них обоих. Он проследовал к той нише, что была за ней.

— Маррэйн. — тихо сказал он. И еще одно слово, которое она не поняла, и которое он не объяснял ей потом.

И еще.

Он оставался у этой ниши очень долго, быть может - представляя себе статую, что должна была стоять здесь. Он, казалось, стал единым с камнями вокруг, и на одно пугающее мгновенье Дералайн подумала, что он станет невидим.

Затем он двинулся с места и зашагал к трону.

— Место Первого Воина Клинков Ветра. — сказал он. — Трон Лорда Широхиды. Лорд садился сюда лишь в трех случаях. Ты знаешь, какими были они?

Дералайн взглянула на него. Трон был сделан из камня, и выглядел совершенно далеким от удобства, покрытый острыми выступами, и гранями что легко могли разорвать кожу.

Она оцепенело тряхнула головой.

— Встречая послов.

Возвышаясь над побежденными врагами.

И верша свой суд над теми, кто подвел его.

Он помолчал, глядя на трон.

— Так давно никто не садился на него, малышка. Теперь нет Лордов Широхиды, нет Повелителей Ветра и Камня. Куда ушла твоя слава, Широхида? Где теперь твои воины? Покинули тебя ради более нежных краев? Одели форму с черным и серебром и принесли иные клятвы? Отдали верность Единственному, а не твоему величию?

Что теперь осталось тебе, Широхида?

Дералайн, застыв, смотрела на него. Казалось, он не видел ее, его голос становился пением — песней, исполненной отчаяния и горечи.

— Последний Лорд Широхиды стоит здесь. Никто не последует за мной. Никто не узнает меня.