Полдень, XXI век (май 2011) - Коллектив авторов

Пирошников кивнул. Он помнил этот роман Лема.

Итак, Плывун был в некотором роде живым организмом. Не мыслящим, но реагирующим на мысли и эмоции перципиентом, сказал Максим.

– А петля ваша? – спросил Пирошников.

– Она просто переводит информационное поле в энергетическое.

– Просто… – вздохнул Пирошников. – Но скажите, я ведь не один такой? Возможно, есть еще кто-то. Как-то не верю я в собственную исключительность!

– И напрасно. Все мы исключительны. У каждого свой Плывун, – сказал Максим.

Однако, он все же намеревался проверить на взаимодействие с Плывуном бледного юноши Августа, который, по его словам,

регулярно посещал кафе «Приют домочадца» и встречался там с Подземной Радой на предмет силлаботонических практик.

Как видно, Рада ничего своего не придумала, лишь добавила к ритуалу распитие пива.

– Посмотрите, – сказал Максим. – Здесь все записано.

Как выяснилось, все камеры видеонаблюдения в доме имели выход в лабораторию Браткевича.

Он включил маленький телевизор, настроил дату и показал картинку. На черно-белом экране возникла группа человек в десять мужчин, сидевших за столами с кружками пива, а перед барной стойкой с гитарой приплясывал и что-то пел Август.

Звука не было, но и так можно было догадаться: когда Рада выкрикивала «моо-кузэй», – все дружно взмахивали кружками, потом выпивали до дна. Как в баварской пивной.

– Ну, и какой эффект? Дом дрожал? – спросил Пирошников.

– Вроде, дрожал. Немного. Мне трудно выделить влияние Августа. Вы же тут все время тоже находитесь. Думаете, поете, стихи читаете… Бог знает, кто из вас влияет. Нужен чистый эксперимент.

– Я готов, – сказал Пирошников.

– Хорошо, у них следующий сбор завтра вечером. Они по воскресеньям репетируют. Я попрошу вас на это время покинуть зону Плывуна.

– Согласен. Сходим с женою в кино, – сказал Пирошников, замечая с удивлением, что впервые назвал Серафиму женой.

– Отлично! А я сегодня проложу там петлю гравитации. Типа гирлянда к Новому году.

«Господи! Как интересно жить!» – подумал Пирошников с благодарностью.

17

– Ну скажите, скажите – зачем вы это сделали? Что за дешевый популизм?! – выговаривал Пирошникову Геннадий. – Почему вы не посоветовались со мной? Вам подарили шесть тысяч квадратных метров! Через год вы могли бы стать миллионером. Вполне законно, между прочим…

Пирошников смиренно молчал. Он предполагал, что Геннадий будет недоволен, но тот был более чем недоволен – Геннадий был разъярен.

– Видимо, я не хочу быть миллионером, – наконец сказал Пирошников.

– А я хочу! Я здесь несколько лет вкалывал, обслуживал хозяина. Я имею право!

– Вот и обращайся к своему хозяину. При чем здесь я? Никто его за язык не тянул, – повысил голос Пирошников.

Разговор происходил в салоне «Гелиоса» сразу после того, как Пирошников вернулся от аспиранта. Геннадий специально его поджидал.

– Хорошо… Давайте договоримся так. Вы назначаете меня управляющим, а через год увольняете, если у вас на счету будет меньше, чем миллион долларов. Только сначала вы отмените свое решение.

– Ну ты же понимаешь, что я так не сделаю. Слово – не воробей…

Геннадий тихо застонал от бессилия. Он понял, что переубедить Пирошникова не удастся. Пирошников же испытывал перед ним некоторую вину, но понимал, что иначе поступить не может. В самом деле, занимать роскошную стеклянную резиденцию и вести бизнес на семи этажах в то время, как домочадцы прозябают на минус третьем… Нет, это было не для него.

– Хорошо, – вдруг сказал Геннадий. – Как вы намерены делить площадь между арендаторами? Технически – как? Это вам не пряники. Комнаты все разные, этажи разные… Каким образом?

– Ну вот ты мне и поможешь, чтобы все было по справедливости, – неуверенно сказал Пирошников.

– Ага, и все шишки на меня посыпятся… Вы наших жильцов не знаете.

– Ладно, договоришься с ними как-нибудь… – Пирошников уже спешил, ему не терпелось рассказать Серафиме о том, что он узнал у аспиранта.

Геннадий удалился в глубокой задумчивости, шевеля губами. По-видимому, просчитывал варианты и производил подсчеты.

А Пирошников запер магазин и поспешил в квартирку.

Серафима в халатике сидела у телевизора, кот Николаич был у нее на коленях, она почесывала ему белое брюшко, а на морде Николаича была написана такая сладострастная истома, что Пирошников невольно ему позавидовал.

– Приглашаю тебя на прогулку! – провозгласил Пирошников.

– Куда? – несколько капризно отвечала Серафима.

– Наверх! Я покажу тебе резиденцию, куда мы завтра переедем!

– Правда? Вы так решили? – оживилась она.

– Я же тебя просил! Ну когда это кончится? – взмолился Пирошников.

– Ты так решил? – поправилась она неуверенно.

– Решил. Одевайся. По дороге все расскажу.

Через пять минут они вышли из квартиры, но не вызвали лифт, а пошли пешком на крышу, минуя этаж за этажом.

Минус второй был открыт, в коридоре горел свет, но этаж был пуст. Он в точности повторял минус третий по планировке с тою лишь разницей, что ранее, до бегства арендаторов, здесь располагались только небольшие офисы, жилых квартир не было.

– Тут хорошо бы устроить бесплатную ночлежку для бездомных, – сказала Серафима.

– А где взять средства? – спросил Пирошников.

– Пусть делятся те, кто будет зарабатывать на доме…

Этажом выше, точно таком же, она сказала:

– А вот этот этаж уже можно сдавать под жилье…

– Возможно. Но решать это будут домочадцы, владеющие площадью, – ответил Пирошников.

– Но ты же царь? Или нет? – насмешливо спросила она.

– Я царь, который царствует, но не управляет. Управлять у нас будут сами выкозиковы.

Дом раскрывался перед ними неспешно, с достоинством, показывая разумность своего устройства и те возможности, которые могли открыться заботливому хозяину. Пустые и темные этажи будто приглашали их фантазировать и мечтать о будущем, когда ум и воля домочадцев преобразят дом и воздвигнут сияющий дворец красоты и порядка. Но эфемерными были эти мечты, потому что уже почти два века населяли дом не заботливые хозяева, а олухи царя небесного, мечтатели и лодыри, воры и пьяницы.

Да к тому же и дом у них нынче весьма заметно перекосило.

Лестница привела Пирошникова с Серафимой на крышу, где их встретила легкая метель, поднимающая над каменной плиткой снежную пыль. Они вспомнили, что скоро Новый год и что хорошо было бы устроиться здесь по-домашнему, в тепле и без забот, чтобы не думать ни о каком Плывуне и его непонятном поведении.

Они подошли к ограждению на краю крыши и взглянули на вечерний город. Дома стояли, как и сто лет назад, летали снежинки в неярком свете, и можно было вполне допустить, что под каждым домом таится свой Плывун, состоящий в невидимой связи с тем человеком, от которого зависит покой и благополучие дома.