Золотая свирель - Ярослава Кузнецова

— Сегодня.

— А… какой сегодня день?

— Новолуние, разгар звездных дождей. Люди из города думают, что сегодня суббота, день Поминовения.

— Холера черная!

Я тяжело плюхнулась на кучу золотых монет. Амаргин усмехнулся:

— Ну и физиономия у тебя, Лесс! Столько пафоса, столько драматизма! Только слезы в голосе не хватает. Да и текст не годится для высокой трагедии. "Холера!" — это грубо и безыскусно. Ты бы еще сказала: "Лопнуть мне на этом месте, если не прошло четыре дня!"

— Так… провалиться мне, если не прошло!.. И не фыркай, пожалуйста. Мне надо как-то… осознать это, что ли… Черт! Я ведь по-правде утонула в этом проклятом озере!

Черпая дым широкими рукавами, Амаргин нагнулся через костер и крепко взял меня за плечи.

— Хватит переживать. Ты упала в воду, я тебя вытащил, какого рожна тебе еще надо?

Я шмыгала носом.

— И ведь тебе тонуть не впервой, разве нет? — продолжал волщебник. — Не принимай эту историю так близко к сердцу. Вытащили тебя — радуйся.

— Радуюсь изо всех сил, — я уныло вздохнула. — Ты сейчас сгоришь.

— Не сгорю. Давай, подбирай губу и прекращай хлюпать. Быть серьезным — значит считать себя слишком важной величиной, чрезвычайно ценной для мироздания, а наша с тобой ценность — вещь более чем сомнительная. Или ты другого мнения?

— Да нет, собственно… Хотя, сказать по правде, очень хочется быть ценным и незаменимым. Хоть для кого-то.

— Для кого-то? Заведи себе блоху. Здесь кроме тебя никого нет, будешь самой ценной и незаменимой. Возлюбите друг друга, но берегись, век блохи короток. Ибо мироздание вряд ли заинтересуют ваши душераздирающие страсти.

Я, неожиданно для себя, разозлилась:

— А мне плевать на мироздание!

— Не выйдет. — Амаргин воровато оглянулся, нагнулся еще ниже и шепнул: — С ним приходится считаться, с этим мирозданием. Точно тебе говорю. Поверь мне, как более опытному. Оно слишком большое, и характер у него сволочной. Эдакая здоровенная волосатая задница, которая висит у тебя над головой и никуда не девается.

Он выпрямился, строго поглядел на меня, задрав бровь, и подытожил:

— Угу. Никуда она не девается.

— Отстань, Амаргин, — взмолилась я. — Я есть хочу, а ты меня баснями кормишь.

— Это можно совмещать, — жизнерадостно заявил он, однако закатал широкие рукава, бесстрашно ухватил чашу голыми руками и вытащил ее из костра. — А что у нас с ложками?

Я глядела, как бледные длиннопалые руки ворочают раскаленную чашу, величиной с небольшой тазик, полную крутого кипятка, и размышляла: эта демонстрация необыкновенных способностей, способностей мага — аргумент в споре или просто хлопоты по хозяйству, которым этот невозможный человек не придает особого значения? С Амаргином никогда не знаешь, что он на самом деле имеет в виду.

— Ложек нет. — Сбитая с толку этим представлением, я окунула палец в похлебку, обожглась, — Уй! — и сунула палец в рот. — В кладах ложки не предусмотрены. Зато полно острого оружия приемлемой величины, всяких там кинжалов, стилетов и ритуальных ножей, их можно использовать в качестве столовых приборов.

— Ты же была в городе, — недовольно поморщился маг. — Купила бы себе ложку, миску нормальную… Одеяло, между прочим, теплое. Август за середину перевалил, скоро осень. А тебе тут жить. Что головой качаешь? У тебя другие планы? Ладно уж, горе мое, держи. — Он достал из-за голенища грубо вырезанную деревянную ложку. — А то с тебя станется встать на четвереньки и лакать суп по-собачьи.

— У меня пока никаких планов. Я вообще не очень понимаю, на каком свете нахожусь.

А похлебка оказалась крайне вкусной. Кроме рыбы, там плавали бобы, лук, морковка, кусочки колбасы. Она была горячей, душистой, соленой (в отсутствие Амаргина я жарила рыбу на прутиках, а вместо соли посыпала пеплом) и ее было много. И я не могла оторваться, пока не слопала почти половину, и только тогда сыто вздохнула.

— Чертов мантикор почти ничего не ест. — Я облизала ложку и вернула ее хозяину. — Ты хоть покормил его за эти четыре дня, пока я валялась в озере?

Амаргин кивнул, задумчиво вылавливая из супа куски покрупнее.

— Почему он у тебя глотает эту чертову рыбу, а у меня нет?

Амаргин пожал плечами, не отрываясь от трапезы.

— И к воде этой мертвой не могу привыкнуть. Не могу! Кажется, наоборот — с каждым разом все хуже и хуже. Теперь вот вообще в озеро свалилась…

Он недовольно посмотрел на меня:

— Ты хочешь отказаться? Тебе трудно управляться с мантикором? Так и скажи. Я найду еще кого-нибудь в сторожа, не так уж это и сложно. Только свирельку придется у тебя забрать.

— Да нет, я же не об этом… Я просто жалуюсь, мне трудно…

— Смотри. Мне героизм не нужен. Здесь не героизм требуется, а обыкновенная работа смотрителя зверинца. Ну, в несколько критических условиях.

— Да я справлюсь…

— Можешь взять золота, сколько унесешь. — Амаргин широким жестом указал на сокровища. — Перебирайся в город, купи там себе дом, заведи прислугу. Придумай легенду потрогательней, потаинственней, мол, ты — вынужденная скрываться дочь благородного семейства… из Ютта или Этарна… На ноблеску ты не тянешь, конечно. Хотя за байстрючку сойдешь. Ну, сама что-нибудь придумай! А дальше просто держи марку, глядишь, посватается к тебе нестарый купчик или чин из городской управы. А то и кто-нибудь из местных безденежных лорденышей…

Я не знала, всерьез ли говорит Амаргин или просто подначивает меня, но слова его ранили. Обдирали слух до кровавых ссадин, поворачивали в груди зазубренный гарпун — туда-сюда… туда-сюда…

Гарпун, который всадила мне в сердце Королева — Ты не можешь здесь дольше оставаться, девочка. Я должна отправить тебя в серединный мир. Сейчас же. Ирис взял свое поручительство обратно и я очень этим довольна. Ты знаешь, почему. И я не обязана отвечать на твои вопросы. Где? Я отослала его по важному делу и не собираюсь призывать его обратно ради тебя. Нет, ты не можешь попрощаться. Что? Нет, я не могу ничего ему передать. И не надо за меня цепляться, ты помнешь мне платье. Амаргин! Выведи ее.

Зазубренный крючок, на который меня поймала та сторона. Светлое безвременье. Сиреневые Сумерки.

За что, Королева моя сереброокая, за что?

— Ну как, — подтолкнул Амаргин. — Решила что-нибудь? Ты не стесняйся, я же понимаю, как это тяжело. И если ты думаешь, что должна ухаживать за чудовищем в благодарность мне, то выкинь эти глупости из головы. Если хочешь уйти, то и тянуть нечего. Давай свирель и пойдем, я провожу тебя до Амалеры.