Тихие омуты - Эмиль Брагинский

– Этот цвет мне не нравится, я бы подобрала более теплый!

– Но вы только что просили подобрать более холодный! – напомнил дизайнер, по эскизам которого выполнялся европейский ремонт.

– Делайте, что вам говорят! – И Полина Сергеевна обернулась к Джекки.

Та заговорила, а Владик нажал на кнопку кинокамеры.

– Дело в том, что я веду самостоятельное журналистское расследование. Помогите мне! Ему или вам никто не угрожал?

– Конечно нет. Все его так любят.

– Звонков или писем с требованием выкупа не было?

– Какой еще выкуп? Мы люди небогатые. Да и за что? Вы что, подозреваете похищение?..

Джекки рискнула усилить нажим:

– Извините, я прикоснусь к самому щепетильному... Слышали ли вы, что в фонде имени вашего мужа украдены миллионы долларов?

Полина Сергеевна сразу вспылила:

– Это не моя проблема! Меня волнует только одно: что исчез Антон Михайлович!

– Но ведь два миллиона, – деликатно вставила Джекки, – исчезли вместе с ним!

Полина Сергеевна готова была растерзать наглую журналистку.

– Как вы смеете! Он – святой до идиотизма! Он всю жизнь лечит людей бесплатно, операции делает бесплатно, подарков не берет! – Все это звучало не панегириком, а скорее упреком или даже обвинением в адрес мужа.

– А может, он где-то... с... другой женщиной?

Полина Сергеевна гордо выпрямилась и сказала жестко:

– От таких женщин, как я, не уходят! Вон из моего дома!

Когда Джекки с Владиком покинули квартиру, жена академика, оставшись одна, неожиданно сказала:

– От таких женщин, как я, просто убегают.

Джекки, как известно, органически не выносила, когда последнее слово оставалось не за ней. Поэтому, уходя, она громко и четко сказала, так, чтобы слышали все рабочие, ремонтирующие квартиру:

– Муж пропал, а она ремонт делает!..

Спускаясь по лестнице, Джекки спросила:

– Владик, ты все это снял?

– Обижаешь! – И тут вдруг Владик остановился. – Почему ты не сказала ей, что видела его в гостинице? Какая бы она ни была, это негуманно.

– Да, дорогой гуманист, – парировала Джекки, – я, если вдуматься, сука!

Владик возмутился:

– Не наговаривай на себя!

– Просто ты ко мне неравнодушен! Быть сукой входит в мою профессию.

Телевизионщики прошли мимо старой консьержки, которая сидела за стеклом и что-то вязала. Консьержка сидела в наушниках. Она хитро посмотрела вслед журналистам. Конечно же это была следователь Варвара Петровна, которая мотала не только на ус, но и на магнитофонную ленту...

...Голодный академик, слегка хромая, брел по улице. Это была какая-то особая улица, ибо буквально на каждом шагу здесь торговали чем-то съедобным: пирожками, фруктами, бутербродами, мороженым, кондитерскими изделиями, молочными продуктами, орехами и всякой прочей снедью.

Каштанов шел, останавливаясь около каждого лотка, и глотал слюну. Он очень хотел есть, но денег не было ни копейки.

Все съестное выглядело аппетитно, и это еще больше усиливало голодные муки профессора и лауреата.

Антон Михайлович остановился около дверей закусочной, которая называлась просто: «ЕДА». Из дверей пахло чем-то очень вкусным. Каштанов понюхал и решительно вошел внутрь. Его бедственное материальное положение объяснялось просто: с одной стороны, у него был принцип – никогда не одалживать денег, а с другой стороны, доктор ставил своеобразный эксперимент – сможет ли он прожить в своей стране, не имея ни гроша в кармане.

Было бы несправедливым, если бы наши герои, то есть Антон Михайлович и Джекки, больше никогда не встретились. Но судьба была к ним благосклонна или, наоборот, неблагосклонна, это зависит от точки зрения. Настырная судьба в лице авторов распорядилась так, что оголодавший Каштанов забрел в то самое кафе, где уже перекусывали Джекки и ее оператор Владик.

Антон Михайлович держался независимо. Он взял пластмассовый поднос, поставил на него пустую тарелку и зашел за перегородку. Там на витрине были расставлены разнообразные кушанья. Народу в кафе было предостаточно, но поскольку Каштанов вроде бы никак не мог выбрать себе блюдо по вкусу, он всех пропускал к кассе.

Джекки, которая смачно уплетала за обе щеки, поначалу не обратила никакого внимания на «предмет» своих поисков. А потом вдруг сделала стойку, ибо поняла, что забредший в закусочную посетитель – Каштанов. Надо заметить, что Тобольская была не только лихой журналисткой, но и везучей. Известно, что зверь всегда бежит на ловца. В данном случае зверем был хирург, а ловцом – папарацциха. Конечно, встретить в многомиллионном городе именно того, за кем охотишься, особая удача, однако, признаемся честно, если бы не усилия авторов, может, этой встречи и не случилось бы.

В этот исторический момент Каштанов как бы невзначай взял маленькую кругленькую булочку и тотчас целиком запихнул ее в рот. Никто не обратил на это внимания.

Кроме Джекки. Ее опытный репортерский глаз засек кражу.

А в это время Каштанов, дожевывая первую булочку, так же небрежно прихватил вторую.

Джекки толкнула локтем Владика и прошептала:

– Быстро сними вон того дядю! Скрытой камерой!

Владик нагнулся, схватил камеру и мигом сообразил, что лучшая позиция для скрытой съемки – это находиться под столом. Он плюхнулся на пол и начал снимать «того дядю».

А «тот дядя» взял третью булочку, и этот воровской акт был уже запечатлен на видеопленку.

Владик был хроникером экстра-класса. Его камера всегда находилась в боевой готовности, и поэтому он успевал зафиксировать то, что многие его коллеги упускали, ибо долго раскачивались.

Естественно, в визир телекамеры оператор видел происходящее не в цвете, а черно-белым. Режиссер, в случае если по нашей повести снималась бы цветная кинокартина, наверняка показал бы кадр, где академик трескал краденое, именно в черно-белом изображении. Это монохромное вкрапление придало бы цветной ленте дополнительную элегантность, если хотите, своеобразный визуальный шарм. А впрочем, возможно, постановщик фильма до такого изыска и не дотумкал бы, но это его дело...

Джекки приблизилась к пожирателю булочек и поздоровалась с нарочитой приветливостью:

– Добрый день, Антон Михайлович!

Вор понял, что его разоблачили, и тотчас подавился похищенным.

– Разрешите! – сказала Джекки и, не дожидаясь ответа, хорошенько постучала горемыку по спине.

Тот проглотил застрявший кусок и поблагодарил:

– Спасибо большое! Вы у меня лечились? – Антон Михайлович пристально вгляделся в лицо молодой женщины. – Я вас где-то видел.

– Это у вас такое хобби – воровать булочки? – Джекки пыталась разобраться в ситуации.

Ответ был предельно искренним:

– Денег нет, а есть хочется.

– У вас нету даже на булочку? – поначалу не поверила Джекки. – У знаменитого хирурга?

Каштанов виновато развел руками:

– Все деньги ушли на гостиницу.

– Вам не у кого одолжить, у вас нет друзей?

– Ни при каких обстоятельствах я денег не одалживаю, это мое правило!

– Но заначка у вас должна быть.

– Заначка? – пожал плечами доктор. – У меня ее никогда не было.

– Но ведь вы женаты?

– Конечно.

– Муж без заначки – это не мужчина. – Джекки невольно повторила формулировку жены.

– Ой, вспомнил! – воскликнул вдруг Антон Михайлович. – Так вот как она меня обозвала. – И грустно закончил как бы про себя: – Правильно я на нее обиделся...

– Давайте я вас покормлю обедом! – предложила журналистка. – Выбирайте что хотите!

– Но я в долг не беру! – сопротивлялся Каштанов.

– Ну хорошо, а подарки вы принимаете?

– Тоже нет.

– А милостыню?

– Подайте академику... – пропел Антон Михайлович. – Хорошенькое дело!

– Я тоже ни разу не подавала академику! – И Джекки решительно стала уставлять поднос тарелками с едой. – Накормить нищего – это святое!

Голод отбросил прочь моральные постулаты, и Антон Михайлович с жадностью набросился на пищу.

Покидали кафе вместе. Каштанов все еще слегка прихрамывал.

– Кстати, мое имя Женя, но друзья предпочитают называть меня Джекки, – представилась журналистка и поинтересовалась:

– Вы всегда прихрамываете?

– Последние четыре дня. После того как в гостинице одна психованная идиотка сшибла меня с ног.

– Так это были вы? – неискренне изобразила удивление репортерша.

– А идиотка, значит, вы? – догадался пострадавший. – Вот где я вас видел...

На улице около машины, принадлежащей Джекки, они начали прощаться. Автомобиль – в прошлом белый жигуленок – заслуживает специального описания: это была ржавая-прержавая машина невероятно почтенного возраста. Оставалось загадкой, почему она ездит. Под ветровым стеклом красовалась надпись: «В ремонт», чтобы не придиралась милиция. Владик укладывал аппаратуру на заднее сиденье.

– Вот моя визитная карточка. – Джекки протянула визитку. – Если это не тайна, сейчас вы куда?