Канатная плясунья. Новелла - Елена Владеева

* * *

Как-то после ужина они с Фокусником сидели на постоялом дворе около своей повозки. Фокусник покуривал трубку, а Габриэль просто так, рядышком, к табаку он еще не пристрастился. Все давно улеглись спать, а они тихонько разговаривали да поглядывали на южное небо… А звезд было видимо-невидимо, и чудо, каких ярких! Взгляд не отвести, словно душой воспаряешь…

Фокусник для ночлега обычно спрашивал две комнаты, одну — для Мари и Розали, вторую — себе и маленькому Лукки. Ради уважения от хозяина — чтоб не считал их за табор, и чтобы красавицы были под приглядом. А мужчины ночевали в повозке. Фокусник старался себя не ронять, и никогда не показывал фокусов просто для потехи постояльцев. Только если развязанные кошельки опережали просьбы.

А сейчас он неспешно досказывал очередную байку из их кочевой жизни. Габриэль любил его послушать — чего только занятного и поучительного не узнаешь! Ночь была теплая, бархатная. Не ночь — а дивная благодать… Сладко пахло цветами, без умолку звенели вокруг цикады… Изредка фыркали под навесом лошади и где-то среди ветвей посвистывали, перекликались ночные птицы.

Окончив свой рассказ, Фокусник взглянул на повозку, где легко порхала нарисованная Мари, обнял Габриэля, потрепал отечески по плечу: "Эх, тебе бы не с нами кочевать, а поступить в подмастерье к хорошему художнику! А потом найти в большом городе стоящую работу." Габриэль уронил руки на колени, ткнулся в них лицом и обреченно вздохнул. Фокусник утешительно погладил его по голове — эх, совсем жизнь допекла парня…

Тут не сдержал Габриэль слез… Стал мучительно вспоминать, как его прогнал от себя художник, из-за увечья прогнал. Возразить ему было нечего, но как же больно слышать! Такое выпало несказанное счастье, когда он принял его в ученики, и чем все закончилось… А он твердо уверен, что смог бы стать хорошим мастером. Фокусник молча вздыхал над горестной историей, попыхивая трубкой. В жизни никто с такой отзывчивостью Габриэля не слушал. Именно так, как долгие годы просила истосковавшаяся душа… Отец сходу обрывал начатый разговор, а матушка начинала жалеть, не вникая. Где ей, с вечными горшками да сковородками, понять его маету? И вздохнув, он шел принести дров для кухни или брался за веник.

А Фокусник, чувствуется, искренне хотел бы ему помочь. "Никто своей судьбы не ведает, а другие — и подавно. Но стезю, ему назначенную, человек сердцем угадывает. И ты погоди отчаиваться, мы что-нибудь придумаем. Может еще выпадет тебе удача, не пропадать же с таким редким умением!" Габриэль не спорил и молча кивал… А про себя-то знал, что никуда от них вовеки не уйдет. Что одной он дышит отрадой, и одна у него стезя — быть рядом с Мари и всей душой служить ей. Всю жизнь ради нее положить, сколько сил достанет… Пока она с другим не пойдет под венец. Но таких слов он и под пыткой не осмелится произнести вслух.

Фокуснику тоже захотелось поговорить по душам. Он попыхал своей трубкой, вздохнул и начал: "И я ведь когда-то сбежал… Мало того, увез с собой девушку — будущую мать Мари. Элиза была дочерью хозяина цирка, а я в тех краях странствовал в молодости. Всегда мне было скучно на одном месте. Увидал их представление и решил в лепешку разбиться, чтобы в том цирке работать. Главное, увидел чудесную девушку, которая танцевала на канате — дивно танцевала! Влюбился в нее, как и представить себе не мог, хоть был уж не мальчик и разные встречал в жизни искушения. Но тут все на свете забыл! Хозяин, ее отец, велел показать — что я умею из фокусов. Ему понравилось, и он позволил участвовать в нескольких представлениях, а там видно будет. Но вскоре меня до ненависти невзлюбил, заревновал ко мне свою дочь. Кто я такой рядом с ней? Перекати поле, без гроша за душой. А с Элизой мы лишь взглядами обменялись, и все было навеки решено!

Через короткое время ее отец вовсе отказал мне в работе, тем более что у них в цирке уже был свой кудесник. Элиза робко заикнулась было, прося за меня, но он стал метать такие громы и молнии, что о согласии нечего было и думать. Одним словом — выгнал взашей. А она осмелилась бежать со мной, не раздумывая. Я сначала просил ее одуматься, чтобы после не жалеть. Но она так горько плакала и говорила, что не переживет нашей разлуки. Я тоже любил ее без памяти и взял грех на душу, увез девушку от отца. Он нас застиг в последний момент и обоих вслед проклял. По его злобе потом и вышло.

Сначала все было хорошо, по дороге мы обвенчались в маленьком городке. Прибились к странствующему цирку и жили очень счастливо. Верили, что и дальше все будет хорошо. Я работал, как одержимый для своей Элизы, старался подкопить на будущее. Она ведь ушла в чем была, имела только немножко карманных денег на булавки. Это одному мне ничего не нужно, а ради жены горы пытался свернуть.

Однажды в большой праздник, когда повсюду веселье и по улицам гуляют ряженые, я счастливым случаем попал в вельможный дом. Там было много знатных гостей, столы ломились от угощений, а вина — море разливанное… И до того всем понравились мои фокусы, что разгулявшийся хозяин очень щедро меня наградил. Прямо сказать — сверх меры. Я сразу смог купить лошадь с повозкой, решил выступать отдельно, стать независимым, и сговорил ехать с нами Розали и Жанно. А вскоре родилась наша дочурка Мари, вся в красавицу-мать. Она и научила ее танцевать на канате, еще успела… Двое других младенцев у нас потом умерли. А как-то раз Элиза сильно простыла на выступлении, к ночи слегла, и в неделю ее не стало. Счастье, что у меня есть моя любимая девочка. Без нее разве б я до сих пор жил?"

Фокусник замолчал, и печально вздохнул… Габриэлю даже не верилось, что рядом сидит тот же самый человек, что озорно балагурит на представлениях. Только сейчас стало заметно, какой он уставший и седой.

Глава 5

В одном городе, на рыночной площади Габриэль как-то раз увидел двух цыганок. На одной была необычайно красивая яркая шаль. Алая, будто маков цвет или огненные всполохи по углям, или