Курс на прорыв - Александр Плетнёв

– Или тупили… – нашёлся штурман.

– Или наоборот… – выдвинул свой вариант Скопин.

– Или… в смысле? – удивился командир.

– А если именно с их подачи нас пиратами и объявили? Флаги-то у нас тогда – ни к одной стране не относились.

Терентьев с прищуром повалял эту мысль в голове и, видимо сделав зарубку себе на память, снова вернулся к более насущному вопросу:

– Гюйс, ты говорил, у нас советский есть…

– Так точно. На гафель его?

– Халтура! А и чёрт с ними – отыграем тем, что есть. Сойдёт и гюйс, если что.

Однако «француз» не стал сближаться. Не заладилось у него. Пока ещё сходились на курсовых углах, дистанция бодро сокращалась. Потом фрегат лёг на параллельный курс и безнадежно стал отставать. Но в эфире приветствиями обменялись.

Французы были предельно вежливы.

И только через три с половиной часа загудел «Орион» австралийских ВВС. Любопытный донельзя. Но совершенно не агрессивный. Если оглядываться на неопределённый статус крейсера, который в некоторых сводках продолжал числиться «пиратом», и весьма неплохое (по данным ТТХ) вооружение самолёта, пусть и скрытого ношения (на подвесках ничего серьёзного не заметили), «австралиец» ни разу не позволил себе выйти на боевой курс. Даже в имитации.

Р-3 зафлюгировал винты на паре моторов и кружил – то на бреющем, то забирался выше, то вдоль борта (левого, правого), то с носа, то с юта.

– Фотосессия, мля, – сразу догадался старпом, – теперь на всех вокзалах повесят наше фото, с надписью «их разыскивает милиция».

– Всё, – согласился штурман, – идиллия закончилась.

Затем австралийский Р-3 сменил американский собрат и тоже, видимо, сделал свою серию снимков с бреющего. Потом поднялся тысячи на две и прилип, нарезая круги.

– Теперь не отцепится. Сколько у него горючки?

Штурман нырнул в справочник Джейн, посопев, извлёк данные:

– Перегоночная дальность более восьми тысяч.

– У-у-у-у, зараза.

Собрались выпустить «камова», дескать: «чего это у них летает, а у нас не летает?», но с мотивировкой ПЛ-поиска, естественно.

Машину вытащили на площадку, расправили лопасти, но тут командир решил, что «поскольку всё одно мы под “колпаком”, куда нам гнать?».

Приказал сбавить ход до среднего, переходя на малый для удобства операторов ГАС «Полинома» – при нормальных гидрологических условиях (а они были выше среднего) акустики обещали обнаружение посторонних субмарин по дальности не меньше номинальных. То бишь 40–50 километров.

«Вертушку» в ангар загонять не стали. По причине, во-первых: однозначно русской лени, во-вторых – «тиха укра́инская ночь». И пусть не укра́инская, и не ночь, но штормов не предвиделось, а ве́ртол всё одно в работу пустить планировалось. А в-третьих, заметили, что засидевшийся на старте геликоптер раздражает Р-3, точнее тех, внутри сидящих.

В общем, вражины снова спустились с небес до бреющего режима и стали ждать (с камерами, не иначе) – когда «русский» коптер соизволит взлететь. А он – обманщик, стоит и стоит, лопастями шевельнул и опять застопорился. Створки ангара открылись, людишки по палубе снуют туда-сюда.

«That here these commies muddied?» Дескать: «Чё-ё-ё там эти комми мутят?»

Харебов, уже разодетый по-полётному, со шлемом под мышкой, узнал, что задание откладывается, стал споро расчехляться (жарища же). Глядя, как нахал Р-3 пролетает, едва ли не заглядывая в ангар (интересно тому, понимаешь), решил повыделываться.

Быстро кликнув технарей, на вертолётную площадку вытащили ящик ЗИПа. На эту зелёную деревянную зиповскую «скатерть» по-скорому расставили рюмахи, бутылку водки (к сожалению, пустую), рассыпали закусь и расположились вокруг на раскладных стульчиках. Стали изображать пьянку. Правда, резаное сало и огурчики, как и отшелушенные от скорлупы вареные яйца потребляли взаправду.

В «Орионе» ну точно глаза на лоб полезли. Самолёт делал заход за заходом, и так и эдак, вдоль борта, обрезая по корме, на минимальной высоте, а скорость сбросил до невозможного, аж крылья задрожали.

– Чего это он? – удивился командир, который находился на мостике и не видел представления, устроенного на юте. – Это ж с какой он скоростью идёт?

Штурман с величием Ломоносова снова открыл справочник и авторитетно зачитал:

– Скорость сваливания – 228 км/ч при нормальной взлётной массе и с выключенными двигателями.

Тут надо сказать, амерам неудержимо приспичило разглядеть, «что же там именно пьют эти русские, водку?» С борта самолёта аж закапало слюной зависти.

А вредный Харебов как будто специально, продолжая с упоением имитировать распитие, всякий раз ставил бутылку этикеткой в другую сторону от пролёта «Ориона».

На этот спектакль сбежалось полкорабля (враньё, конечно), но на высунувшихся из всех щелей подвахтенных и офицеров Харебов зашикал, разгоняя, чтобы не портили своей массовкой красоту и идиллию пикника. Нашлись, конечно, доброхоты, которые заложили майора с сотоварищами «наверх».

Терентьев ограничился просмотром с видеокамеры, направленной на вертолётную площадку. Подозрительно хмурился на белеющий этикеткой пузырь водки, но видимо, сумел разглядеть, что тот пуст. Безусловно, экспромт оценил, ухмыльнулся, как говорится, «в усы», но приказал сворачивать шоу.

– Эти дурни (имея в виду штатовских пилотов) сейчас на критических углах довыделываются, свалятся в воду, а спишут всё на нас, дескать, мы сбили. Поиздевались и будет!

Пустая бутылка просверкала за борт. Собрали остальную посуду и импровизированный стол. Площадка опустела. Разочарованные янки взмыли ввысь и загудели на всех четырёх моторах восвояси. Обиделись.

Через час пришла смена – тоже «Орион» USAF, но другой паэ (патрульная авиационная эскадрилья), судя по номерам. Этот держался уже высоко, фотоплёнку не тратил, да и смеркалось, как всегда у экватора – скоропостижно.

Враги

Не обязательно быть умнее, достаточно чувствовать своё превосходство.

Иначе как «вызвали на ковёр» это назвать было и нельзя. Потому что не телефонным звонком, а спецкурьером с запечатанным конвертом, где в приказном порядке было: «предоставить все материалы» по известному проекту.

Поскольку вызвали его в Белый дом, Рональд Рейган, поигрывающий бровью во главе стола, был совершенно естественен. В кабинете также присутствовал один из советников президента (тех самых), рядом сидел четырёхзвёздочный генерал – представитель комитета начальников штабов. Был ещё один тип в штатском, в котором директор ЦРУ сразу опознал специалиста-консультанта технического отдела разведки флота. Немного удивил уполномоченный НАТО по контактам с союзниками. Профессиональная память Уильяма Кейси подсказала, что этот офицер специализировался по связям с британцами.

Примеряясь к креслу за общим столом, Кейси исподтишка разглядывал присутствующих, пытаясь понять, чего ждать (каких неприятностей) от этой маленькой комиссии, так как, несмотря на деланое равнодушие, некоторые метали на него тяжёлые взгляды.

Начал президент, на правах хозяина кабинета:

– Нам бы хотелось узнать про все ваши наработки и маленькие тайны по проекту «Vagrant». Или под каким грифом он там у вас проходит…

Тут Рейган совершенно искренне улыбнулся. Несмотря на натянутую атмосферу заседания, он всегда с симпатией относился к Кейси, с которым наладил неплохие отношения ещё во время своей предвыборной президентской кампании.

Первой мыслью директора ЦРУ было: «Зря не прихватил из лаборатории и сейфа натуральные артефакты, понадеявшись только на фотографии и протоколы». Явно увидел – от него ждут действительно откровений. А значит… «А значит, произошла утечка информации… либо… а что либо?»

Необходимости вставать для доклада не было, но ему вдруг захотелось именно этого, чтобы подчеркнуть неординарность тех сведений, которые он собирался донести. Однако пересилил себя и остался в кресле. Второй трудностью оказалась всё та же – из-за которой он тянул с предоставлением этой информации высшему руководству страны. Кейси не хотел выглядеть рассказчиком фантастического романа.

А ещё его взгляд непроизвольно норовил соскользнуть с президента, как главного (по протоколу) слушателя, на его советника, который совсем уж опустил уголки рта, по-бульдожьи оттянув щёки, делавшие выражение его лица едва ли не презрительным.

Время подготовить доклад у директора ЦРУ было. Поэтому начал издалека, сначала по мелочи, с косвенных данных, с фотографий и документов, полученных ещё через аргентинскую резидентуру, затем лавинообразно преподнося факты. Это была прекрасная, чтобы не сказать (прости, господи) театральная постановка, и было видно, что Рейган оценил этот сценарий.

В оконцовке, выкладывая фото и заключения технических экспертов по артефакту № 3 (мини-телефону норвежского пилота), Кейси ещё раз пожалел, что не принёс вещественные доказательства.