Десятый круг ада - Юрий Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На щеках Регины выступил стыдливый румянец. Ей был приятен слишком откровенный комплимент высокого берлинского гостя.
— У нас с папой так много работы, что нам не до дальних поездок, — ответила она мягким голосом.
— После смерти фрау Хильды все хозяйство легло на Регину, — сказал Шмидт.
— О-о, я преклоняюсь перед вами, фрейлейн! — воскликнул Штайниц.
Профессору начинал надоедать этот разговор, и он отослал дочь в виварий.
— Время кормить животных, Регина.
— Не буду мешать вашему деловому разговору, — произнесла Регина. — Тики, идем со мной, — поманила она Мартышку.
Тики без особой охоты перебралась на плечо Регины и вцепилась передними лапками в ее густые волосы.
Решив все вопросы, касающиеся будущей совместной работы, Штайниц стал прощаться. Профессор проводил его в прихожую, куда вышла и Регина. Она подала гостю корзинку, из которой пытался вылезти сиамский котенок.
— Мой ответный подарок фрейлейн Эрне.
— Какая прелесть! — восторженно произнес Штайниц. — Эрна будет безумно рада такому подарку.
Регина, сделав легкий реверанс гостю, возвратилась в гостиную. Штайниц проводил ее долгим взглядом, затем надел пальто и взял в руки шляпу.
— Рад буду, дорогой профессор, работать вместе с вами для нашей победы! — сказал он и, поклонившись, вышел на улицу.
Шмидт чувствовал себя утомленным и не стал спрашивать, почему именно «для нашей победы»? Хотя из этой последней фразы можно было и без объяснения понять, что его самостоятельной работе приходит конец и, очевидно, отныне она будет направлена на победу в войне с русскими. Вместе с тем профессор сознавал: совместная работа со Штайницем в новой лаборатории давала возможность быстрее осуществить свои опыты по созданию новых гербицидов, благо расходы на исследования брал на себя концерн «Фарбениндустри». Да и помощники-лаборанты у него появятся, работать станет легче.
И все же он еще надеялся в душе, что затея с созданием лаборатории в Шварцвальде лопнет и решение будет пересмотрено.
3
Надежды профессора Шмидта не оправдались: едва лишь сошел снег, как в Шварцвальде появились солдаты-строители и эсэсовцы-охранники. Первым делом был возведен жилой городок барачного типа в полутора километрах от усадьбы Шмидта. Со второго этажа, из профессорского кабинета, была видна часть построек, примостившихся на опушке леса, возле речки. За жилым городком, в лесной чаще, подготавливалось место под лабораторию; об этом говорили частые глухие взрывы, доносившиеся до Вальтхофа. Очевидно, корчевали пни спиленных вековых деревьев и рыли котлован под фундамент.
Штайниц сдержал свое слово. У Шмидта появились три помощника: два молодых химика-органика и опытный бактериолог. Прибыл и контейнер с новейшим оборудованием. Приборы даже не уместились в маленькой лаборатории, пришлось занять еще одну комнатку, служившую ранее кладовой.
Особенно была довольна Регина. Если раньше в хозяйстве ей помогал только старый одинокий Гюнтер, переехавший вместе с профессором из Берлина в Вальтхоф, то теперь кухней и уборкой помещения стала заниматься служанка — тетушка Марта. В распоряжение Шмидта предоставлялась машина. Намного увеличивались количество и ассортимент продуктов, что было особенно кстати: с началом стройки в доме все чаще и чаще стали бывать офицеры, все как один влюбленные в Регину, и их приходилось угощать.
Симпатией Шмидта пользовался лишь начальник строительства полковник фон Айзенбах. Оказалось, что Айзенбах раньше вел курс лекций по архитектуре на строительном факультете Берлинского университета и помнил пытливого, способного студента Альберта Шмидта. Это еще больше сблизило командира бригады с профессором, всякий раз заводившим разговор о сыне.
В каждый свой приезд бывал в доме Шмидтов и их сосед барон Карл Тирфельдштейн, беспрестанно курсирующий между своими имениями в Шварцвальде и Восточной Пруссии, заводом сельскохозяйственных машин под Парижем и конторой по сбыту продукции в Берлине. В начале войны с русскими барон вдруг получил звание подполковника интендантской службы и сразу же поспешил показать свой новый, с иголочки, офицерский мундир прелестной хозяйке Вальтхофа.
Не забывал профессора и доктор Штайниц, считавший своим долгом информировать будущего руководителя химического отделения лаборатории о ходе строительных работ. Штайниц всегда приезжал под вечер, в конце рабочего дня. Но однажды черный «мерседес» подкатил утром.
— Папа, к тебе доктор Штайниц, — позвала Регина.
Профессор вышел в гостиную. Не трудно было догадаться, что для него готовится какой-то сюрприз и сейчас гость ошеломит его известием.
— Вас приглашают в главное управление имперской безопасности, дорогой профессор!
Ни один мускул, к удивлению Штайница, не дрогнул на лице Шмидта, точно приглашение поступило не от высшего государственного учреждения, а от заурядной фирмы.
— Ровно через три часа мы должны быть в Берлине, — уже без первоначального пафоса сообщил Штайниц. — Времени у нас достаточно, но вы все же поторопитесь.
— Папа, галстук наденешь? — забеспокоилась Регина.
— Нет, — отрезал Шмидт и удалился в свою комнату. Через полчаса он возвратился в гостиную готовый к отъезду. На нем был черный полупиджак-полусюртук, такого же цвета брюки и глухой серый свитер вместо белой накрахмаленной сорочки.
В приемной их встретил секретарь. Пропуская вперед посетителей, он ловким, заученным движением руки открыл первую, а затем и вторую дверь. Шмидт и Штайниц очутились в продолговатом кабинете. Из-за небольшого стола, который никак не гармонировал с размерами помещения, встал высокий, худощавый мужчина и с улыбкой пошел навстречу гостям. Вблизи Шмидт разглядел его длинное, оттянутое вниз лицо, испещренное мелкими шрамами, длинный с горбинкой нос и черные холодные глаза. Ладно скроенный темно-серый пиджак подчеркивал его сухопарость. «Хорошо, что с нами будет говорить штатский человек», — подумал профессор, не любивший военных и особенно гестаповцев.
— Доктор Кальтенбруннер, — протянул жесткую ладонь хозяин кабинета.
Шмидта никогда не интересовали люди, стоящие у руководства страной, и тем более люди, окружавшие их. Докторская степень давала возможность полагать, что перед ним человек, связанный с наукой.
— Прошу, — предложил Кальтенбруннер и, когда Шмидт расположился в обтянутом коричневой кожей глубоком, мягком кресле, сел за стол. За его спиной висел портрет фюрера, занимая половину стены.