Тайны и феномены эпох. От древних времен до наших дней - Юрий Пернатьев

В городе Солнца вокруг фараона появились и окончательно утвердились новая бюрократия и новое жречество. Новаторство Эхнатона проявилось и в самой структуре служения: если раньше хранителем и распространителем вероучения выступало жречество, то в период своего правления фараон сам стал всеобщим вероучителем и провозвестником новой веры: «Нет другого, кто знал бы тебя (имеется в виду Солнце), кроме сына твоего. Я сын твой, благой для тебя, возносящий имя твое. Сила твоя, мощь твоя останутся в сердце моем». Помимо свидетельств о самоличном служении Солнцу предполагается, что фараон сам был верховным жрецом своего бога в течение нескольких месяцев царствования, возможно, пока не был найден подходящий человек на эту должность. То есть, по-видимому, был период, когда религия не только объективно, но даже формально исходила от одного человека – самого правителя.

А что же «корпорация» Амона и других богов? Естественно, их жречество незамедлительно лишилось всех владений, официальное служение различным богам было запрещено, а имена их стерты с памятников.

Древние храмы пришли в запустение, приверженцы Амона преследовались царем, «творящим силу против не знающего учения его», «обрекающим мраку» своих противников. Эхнатон не пощадил даже имени своего отца Аменхотепа III, включавшего имя Амона – верховного бога Фив.

Незамедлительно возник культ статуй, изображений царя и царицы, которые считались проявлениями божественной сущности. Невероятно, но факт: изменения в религии и политике были вызваны исключительно личными убеждениями царя, а возможно, и каким-то психологическим сдвигом в его сознании.

Эхнатон объявил себя единственным носителем Истины. Во имя нее он стремился создать новый уклад жизни, а его божественность должна была отныне проявляться с такой же благостью, с какой солнце оживляет землю. Интересно, что отныне Эхнатон стал открыто пренебрегать традиционной помпезностью, сопровождавшей прежних фараонов при публичных появлениях. Он не надевал старого фетиша – двойной короны обеих земель, не любил других царских регалий.

От художников, которые украшали его столицу, царь настоятельно требовал истинности во всех изображениях. Это был, пожалуй, единственный в истории случай, когда государственная власть оказала творческое воздействие на искусство. Эхнатон, несомненно, обладал чуткой поэтической душой. Окруженный талантливыми мастерами своего времени, он заражал их своим энтузиазмом, вдохновляя на поиски новых путей в скульптуре и живописи.

Отныне он желал, чтобы все в его городе было иначе, чем в Фивах. Создавая дворцы и храмы в Ахетатоне, мастера получили право не считаться с омертвевшими канонами старых школ. В своем стремлении к Истине они не останавливались даже перед карикатурными портретами. Не колеблясь, изображали малоизящную фигуру царя, его большой живот, отвислую челюсть, удлиненные головы его детей.

Эхнатон рыхл, женоподобен, у него тонкие руки, широкие бедра и женская грудь. Некоторые статуи вовсе бесполы. Современные врачи, по просьбе египтологов изучившие изображения царя, поставили диагноз: синдром Фролиха. Его симптомы -? недоразвитость гениталий и полнота, причем жировые прослойки откладываются в области груди, бедер и ягодиц. Понятно, что такой облик не мог не породить массу гипотез-спекуляций. В частности, некоторые исследователи в разное время называли Эхнатона то кастратом, то гомосексуалистом, жившим со своим зятем Сменхкарой, то гермафродитом и даже переодетой женщиной.

С другой стороны, эти новые стилизации обнаруживают поразительное умение художников точно выразить величие духа Эхнатона, которое скрывается за не очень привлекательной внешностью. Портреты этого нескладного человека с огромной головой на тонкой шее и короткими ногами представляются гораздо одухотвореннее, чем цветущие и улыбающиеся монархи на парадных статуях прошлых веков. В то же время в них отсутствует голый натурализм, зато есть какое-то просветленное ощущение природы человека. В целом же искусство Ахе- татона нельзя рассматривать вне религии Атона, за которой стоит любовное, бережное отношение к миру, восхищение каждым проявлением в нем чувств и чувственности.

Изменились и традиционные сюжеты. Мы видим фараона не только несущимся на боевой колеснице, но и в интимной семейной обстановке. Он обнимает дочерей, целует Нефертити, молится, воздев руки к Солнцу. Примечательно, что в этих изображениях небывалую доселе роль играет образ Нефертити. До этого жены фараонов обычно стояли в тени. Теперь же царь постоянно появляется с ней вдвоем: на парадах, на праздниках, во время богослужений. Это можно объяснить не только любовью царя к жене, но и его желанием показать, что он отрекся от прежних обычаев и во всем следует Истине.

Разумеется, все эти нововведения, связанные с религиозной реформой, не могли не сказаться на делах государственных.

Время правления Эхнатона стало периодом упадка престижа Египта в международных отношениях, что резко контрастировало с могуществом времен Тутмоса III.

Письма, сохранившиеся на клинописных табличках царского архива, содержат свидетельства неумелой дипломатии в отношениях с переднеазиатскими государствами. Фараон был слишком увлечен внутренними преобразованиями, чтобы уделять достаточно внимания внешнеполитической активности, без которой не представлялось возможным поддерживать высокий статус Египта на Ближнем Востоке. К тому же вести войны фараон-солнцепоклонник явно не любил, в чем отдельные современные историки усматривают доказательство его пацифистских убеждений.

Многочисленные донесения охваченных паникой вассалов царя о волнениях в бывших владениях Египта свидетельствуют о потере Эхнатоном контроля над ситуацией в своих азиатских владениях. Были ослаблены и контакты Египта с южными провинциями Нубии, где силами царского наместника было подавлено несколько восстаний.

Таким образом, Египет терял не только политический престиж, завоеванный фараонами XVIII династии, но и экономическое могущество, поскольку в результате реформ от управления отстранялись все администраторы-жрецы. И это было только начало надвигающейся катастрофы.

Есть немало свидетельств, что на мировоззрение молодого правителя огромное влияние оказали женщины. Ближайший круг Эхнатона составляли его мать царица Тии, жена Нефертити (Красавица пришла) и любимый жрец Эйе, муж его кормилицы. На всех больших приемах он появлялся в окружении этой троицы, которая имела статус семейного клана. Но роль Нефертити в мировоззрении царя была особой. Ее, без всякого сомнения, можно назвать одной из самых известных женщин древности. Не случайно по количеству статуй, портретов и картин Нефертити превзошла всех величайших правителей древнего мира. Более того, многие искренне верили в то, что не Эхнатон, а именно Нефертити создала новую религию единого Бога.

История самого известного изображения великой царицы начиналась в начале прошлого века.

Зимой 1912 года немецкий археолог Людвиг Борхардт приступил к раскопкам остатков разрушенного городища. Вскоре стало ясно, что обнаружена мастерская скульптора. Незавершенные статуи, гипсовые маски и скопления камней различных пород – все это ясно определяло профессию владельца обширной усадьбы. Среди находок внимание ученых привлек фрагмент ларца с надписью «Хвалимый царем начальник работ скульптор Тутмес». Археологам уже было известно имя Тутмеса – хозяина найденной мастерской, ведущего скульптора Эхнатона, произведения которого представлялись на одобрение царя. В одной из комнат поместья работы производились с особой осторожностью – это было небольшое помещение, где, как выяснилось, скульптор хранил свои лучшие творения.

6 декабря Борхардта попросили срочно прийти на место раскопок. В нескольких сантиметрах от стены в кирпичной пыли виднелась часть скульптуры. Инструменты были отложены в сторону, и в ход пошли руки. Оказалось, это выполненный из известняка и раскрашенный бюст царицы в натуральную величину. Телесный цвет затылка, красные ленты, спускающиеся вдоль шеи, синий головной убор. Наконец бюст был поднят.

Трудно найти слова, чтобы передать все великолепие портрета Нефертити. Лицо с нежным овалом, прекрасно очерченный небольшой рот, прямой нос, дивные миндалевидные глаза, слегка прикрытые широкими тяжелыми веками. В правом глазу сохранилась вставка из горного хрусталя со зрачком из черного дерева. Высокий синий головной убор обвит золотой повязкой, украшенной самоцветами. На лбу когда-то находился урей – священная змея, считавшаяся в Египте символом царской власти…

Сегодня тысячи посетителей Государственного музея в Берлине могут видеть изображение царицы, воплотившей в своем нетленном образе идеалы женственности, царственности и величия. Ее образ, наряду с пирамидами и улыбкой юного Тутанхамона, стал одним из непременных символов древнеегипетской цивилизации. Она, почитавшаяся как живая богиня одними современниками, проклятая другими и забытая потомками, всегда будет царствовать в нашем мире, напоминая о нескончаемой борьбе человека со временем и воплощая неизменное совершенство красоты.