Четыре вечера с Владимиром Высоцким - Эльдар Рязанов

Рязанов. На Первой Мещанской, в конце? Он там родился?

Нина Максимовна. Да, он там родился. И поскольку я была одна, мне некому было помогать, бабушек не было, я часто его просто подбрасывала Гисе Моисеевне, буквально с первых дней. У меня было холодно, у них было теплее в квартире, и он там прекрасно себя чувствовал.

Дом наш — это бывшая гостиница «Наталис» около Рижского вокзала. Действительно, со временем все это старело, портилось, протекало, и у Володи, видимо, в памяти все это осталось… некоторые такие моменты были, которые нельзя было не запомнить.

Рязанов. Как, например, Евдокима Кириллыча?

Нина Максимовна. Это тоже был настоящий, ну, в смысле реальный, сосед. Очень его семья любила Володю, они тоже брали его, играли с ним. Огромный коридор у нас был, восемнадцать комнат в нашем коридоре. И всех Володя называл по имени-отчеству. Вера Яковлевна, Евдоким Кириллович…

Рязанов. А у Евдокима Кирилловича действительно было как в песне: «Мои, без вести павшие»?..

Нина Максимовна. У Евдокима Кирилловича было двое сыновей, и вот от одного с войны не было долго известий… И это все откладывалось у Володи в сознании. Были отдельные люди в нашем доме, с которыми трудно ладить. Но в основном были удивительно дружеские, теплые отношения между соседями. Коридор был большой, там у нас плиты стояли, тогда только что газовые плиты появились.

И мы часто в закуточке, в отсеке, делали спектакли с детьми. Володя обычно читал стихи. Причем читал он очень выразительно. К трем годам Володя уже прекрасно говорил и читал длинные стихи.

Час зачатья я помню неточно, —Значит, память моя — однобока, —Но зачат я был ночью, порочноИ явился на свет не до срока.Я рождался не в муках, не в злобе, — Девять месяцев — это не лет!Первый срок отбывал я в утробе, —Ничего там хорошего нет.Спасибо вам, святители,Что плюнули да дунули,Что вдруг мои родителиЗачать меня задумали —В те времена укромные,Теперь — почти былинные,Когда срока огромныеБрели в этапы длинные.Их брали в ночь зачатия,А многих — даже ранее, —А вот живет же братия —Моя честна компания!Ходу, думушки резвые! Ходу!Слова, строченьки милые, слова!В первый раз получил я свободуПо указу от тридцать восьмого.Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —Отыгрался бы на подлеце!Но родился и жил я, и выжил, —Дом на Первой Мещанской — в конце.

Там за стеной, за стеночкою,За перегородочкойСоседушка с соседочкоюБаловались водочкой.Все жили вровень, скромно так, —Система коридорная,На тридцать восемь комнатокВсего одна уборная.Здесь на зуб зуб не попадал,Не грела телогреечка,Здесь я доподлинно узнал,Почем она, копеечка.

…Не боялась сирены соседка,И привыкла к ней мать понемногу.И плевал я — здоровый трехлетка —На воздушную эту тревогу!Да не все то, что сверху, — от Бога.И народ «зажигалки» тушил,И как малая фронту подмога —Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три луча,Сквозь дыры крыш просеяно,На Евдоким КирилычаИ Гисю Моисеевну.Она ему: «Как сыновья?» —«Да без вести пропавшие!Эх, Гиська, мы одна семья,Вы — тоже пострадавшие!Вы — тоже пострадавшие,А значит, обрусевшие,Мои — без вести павшие,Твои — безвинно севшие!»

…Я ушел от пеленок и сосок,Поживал — не забыт, не заброшен.Но дразнили меня: «Недоносок!»Хоть и был я нормально доношен.Маскировку пытался срывать я:Пленных гонят — чего ж мы дрожим!Возвращались отцы наши, братьяПо домам — по своим да чужим.

У тети Зины кофточкаС драконами да змеями, —То у Попова ВовчикаОтец пришел с трофеями.Трофейная Япония,Трофейная Германия,Пришла страна Лимония,Сплошная Чемодания.Взял у отца на станцииПогоны, словно цацки, я.А из эвакуацииТолпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались.Похмелились — потом протрезвели.И отплакали те, кто дождались,Недождавшиеся — отревели.Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,Мы спросили — зачем? — он в ответ:«Коридоры кончаются стенкой,А тоннели — выводят на свет!»

Пророчество папашиноНе слушал Витька с корешом.Из коридора нашегоВ тюремный коридор ушел.Да он всегда был спорщиком.Припрут к стене — откажется.Прошел он коридорчикомИ кончил «стенкой», кажется.

Но у отцов свои умы,А что до нас касательно —На жизнь засматривались мыУже самостоятельно.Все, от нас до почти годовалых,«Толковищу» вели до кровянки.А в подвалах и полуподвалахРебятишкам хотелось под танки.Не досталось им даже по пуле —В «ремеслухе»— живи да тужи.Ни дерзнуть, ни рискнуть — но рискнули —Из напильников делать ножи.

Они воткнутся в легкие,От никотина черные,По рукоятки легкиеТрехцветные наборные…Вели дела обменныеСопливые острожники —На стройке немцы пленныеНа хлеб меняли ножики.Сперва играли в «фантики»,В «пристенок» с крохоборами.И вот ушли романтикиИз подворотен ворами.

…Спекулянтка была номер перший —Ни соседей, ни Бога не труся,Жизнь закончила миллионершейПересветова тетя Маруся.У Маруси за стенкой говели,И она там втихую пила.А упала она — возле двери:Некрасиво так, зло умерла.

Нажива — как наркотика —Не выдержала этогоБогатенькая тетенькаМаруся Пересветова.Но было все обыденно:Заглянет кто — расстроится.Особенно обиделоБогатство — метростроевца.Он дом сломал, а нам сказал:«У вас носы не вытерты,А я, за что я воевал?!»И… разные эпитеты.

Было время — и были подвалы,Было дело — и цены снижали.И текли куда надо каналы,И в конце куда надо впадали.Дети бывших старшин да майоровДо ледовых широт поднялись,Потому что из тех коридоровИм казалось сподручнее — вниз.

Нина Максимовна. А потом он уехал с отцом в 47-м году в Германию. Положение было таково: или он должен жить в нормальных условиях, или он должен вот так вот, оставаться с соседями, ведь я работала. Поэтому мы решили, что…