Сновидец. «Писатель, который живёт во сне…» - Сергей Кириченко

– Ну ничего себе креатив! – произнес он вслух.

– О, проснулся-таки! А я уж переживать начал, не случилось ли чего? Как Ваше драгоценное? Может, хотите чего? – суетился невысокий полный мужчина. Писатель встал. Оказалось, что «колобок» почти в два раза ниже ростом.

– Сейчас бы водочки.

– Я бы рад! Рад, но не могу! Не потому что не хочу, я, наоборот, хочу, а не могу, потому что нету!

– А пива?

– Уж простите великодушно, но пива тоже нет! И сигарет!

– А что есть?

– Есть молоко, йогурты там всякие и прочие молочные и кисломолочные продукты! Хотите?

– Нет уж, спасибо! Я молоко терпеть не могу.

– А придется! – карлик сунул руки в карманы пиджака, и в тот же миг за спиной Писателя возникли два здоровенных амбала. Один схватил его так, чтобы тот не мог пошевелиться, другой открыл ему рот и стал заливать туда молоко из грязного металлического ковшика. Теплая белая жидкость текла по пылающему пищеводу.

– Достаточно! – скомандовал карлик, и здоровяки отступили.

Писатель упал на колени, пытаясь освободить желудок.

– Не пытайтесь! Ничего не выйдет. Мы знаем, что вы не переносите молоко. Осталось подождать, пока оно подействует, – с довольным выражением лица карлик потер ладони.

– Что за хрень здесь происходит? Кто вы? И где я нахожусь?

– Разве вы еще не поняли? Я буду обращаться на Вы. Хорошо?

– То, что это очередной сон, я уже понял. Зачем вы напоили меня молоком?

Карлик ответил не сразу. Сложив руки за спиной, он несколько раз прошелся из стороны в сторону.

– Да, вы правы! Это сон! Пока сон! Что касается вопроса «Где Вы?», отвечаю: – Вы находитесь в аду. Соответственно, мы – черти. То, что происходит с Вами после употребления молочных продуктов, мягко говоря, неприятно. Причем как Вам, так и окружающим. Это отличный способ доставить неудобство, не так ли? За грязный ковш не обижайтесь, мы не могли его не испачкать. Надеюсь, Вы нас понимаете.

Писатель смотрел на карлика с такой ненавистью, что тот отшатнулся, изобразив на лице гримасу ужаса. А потом он и два гоблина рассмеялись.

– Нет, ну надо же, а? Глаза? Вы видели эти глаза? – карлик давился от смеха. – Да ничего вы не видели! Придурки! Он же к вам спиной стоял! – смахнув слезу, черт пытался отдышаться. Карлик вплотную подошел к Писателю. Его лицо уже не выражало страха или смеха, теперь это был гнев. Маленькие глазки буравили Писателя, словно два металлических штыря. Тот, в свою очередь, смотрел на коротышку сверху вниз, еле сдерживая улыбку, и только желудок предательски урчал.

Вдруг карлик начал увеличиваться в размерах. По мере того, как он рос, одежда трещала по швам. Кожа лопалась на его теле, обнажая другое, настоящее тело. Глаза налились кровью, огромные желтые клыки возникли на месте ровных и белоснежных зубов. Лобная кость затрещала, освобождая винтообразные рога. Слизь текла с покрытого шерстью тела. Земля скрипела под тяжестью его копыт, а когти на руках сияли металлическим светом. Черт издал протяжный рык, обдав Писателя ароматом прогнившей плоти. Молоко и так давало о себе знать, но после такого представления он не смог сдержать рвотный позыв. Когда он окатил копыта вязкой пахучей жижей, двое, стоявших позади него, испуганно вздрогнули. Они тоже изменили свой внешний вид, приняв облик огромных мерзких свиней, что, однако не мешало им выглядеть жалкими и напуганными.

Черт взревел, мышцы его напряглись. Он был готов наброситься на Писателя в любой момент, но события развернулись иначе. Не желая дышать зловонным ветром, вырывающимся из пасти черта, Писатель подобрал ковшик, из которого не так давно пил молоко, и, хорошенько размахнувшись, ударил монстра в челюсть. Черт, явно не ожидавший такого поворота событий, отшатнулся назад, но, поскользнувшись на содержимом писательского желудка, рухнул на землю, при этом сломал правый рог. Здоровяки поспешили на помощь к своему начальнику, но тот поднялся быстрее.

Злость кипела во всем его существе.

– Ты! Ты будешь гнить в самых глубоких ямах! Будешь вариться в самых горячих котлах, ты…

– Да не ори ты! Дышать уже нечем. Забрызгал тут слюной все, шагу ступить некуда. Баран однорогий. – Черт, явно ошалевший от такой наглости, медленно ощупал рога. Глаза расширились, когда рука дотронулась до сломанного рога. Обернувшись, монстр увидел обломок. Вопль злости и боли прокатился по чертогам ада.

– Навсегда здесь останешься! Слышишь? Навсегда!

– Стесняюсь спросить, а с каких это пор рядовые черти решают кому, где и сколько быть? Мне кажется, такими делами заведует кое-кто повыше? – Черт задыхался от ненависти, пытался что-то сказать, крепко сжимая в руке обломок рога. Он пыхтел, широко раздувая ноздри. От напряжения на свином рыле выступил мутно-белый пот, а в воздухе запахло едкой кислятиной.

– Мы все равно будем тебя ждать! Слышишь? Ты находишься между жизнью и смертью, но твое время еще не пришло. Мы умеем ждать, и поверь: обязательно дождемся! – хрипел черт, пуская густую желтую пену.

– Ну, это еще далеко не факт! Дальнейшую судьбу моей души будет решать страшный суд. – Писатель вызывающе щелкнул языком, что привело черта в еще большее бешенство. Хвост извивался как у разъяренной кошки, кулаки сжаты до хруста костей.

– Глупец! Ты даже не представляешь, что тебя ждет, окажись ты в аду!

– Глупец – это ты, а я уже в аду! Хватит пустословить, проводи уже свою экскурсию! Ты ведь здесь для этого?

Черт стиснул кривые зубы, отчего пена разлетелась в разные стороны.

– Иди за мной! – прорычал служитель ада.

– Нет, давай ты вернешься в состояние маленького злобного чебурашки, а то от тебя воняет так, что мухи дохнут.

– А это не я! Это ты! Ты создал этот образ в своей голове, а я просто его принял.

– И каков твой настоящий облик?

– Все зависит от фантазии человека, но чаще всего я выгляжу примерно так.

– Понятно. Но ты меняйся, меняйся. Я жду.

Черт стал уменьшаться в размерах. Обратная процедура сопровождалась ужасным звуком, напоминающим хруст или треск. И через пару секунд перед Писателем снова стоял карлик, лысый и безобидный.

– Как же теперь с одним рогом? – усмехнулся Писатель.

– Починят! – обиженно буркнул черт, убирая в карман пиджака сломанную гордость.

Они шли по выжженной земле, при каждом шаге поднимая клубы пепла.

– Куда мы идем?

– В город.

– В аду есть города?

– Здесь все есть. Только, как правило, это вам не нужно.

Писатель шел, глядя себе под ноги. Через какое-то время он заметил, что пепел стал светлее.

– Ноги жжёт.

– Город близко, – сухо отозвался карлик.

Некогда теплый ветер становился все горячее, принося с собой запах серы и горелого мяса. Писатель смотрел себе под ноги, когда возникла грязная стена каменных джунглей. Безжизненные скелеты домов смотрели на четверку пустыми глазницами окон. Серый. Этот цвет был везде. Земля, стены, асфальт. Разные тона одного цвета.

Внимание Писателя привлек возникший на горизонте столб пыли. Черная, маленькая точка, поднявшая этот шлейф, приобретала очертания автомобиля. Огромный, черного цвета внедорожник мчался по пустынной улице адского города. Машина преградила путь компании, остановившись с пронзительным свистом тормозов. Солидного вида человек вышел из внедорожника.

– Мужик! Продай мне че-ньть, а? – обратился он к Писателю.

– Мне нечего продать!

– Ну хоть что-нибудь! – взмолился мужчина, падая на колени. Он кидал к ногам Писателя пачки денег, которые доставал из-за пазухи и карманов. Теперь его вид был далеко не солидным. Строгий костюм оказался мятым и засаленным, белая рубашка грязной, а туфли покрыты толстым слоем грязи. Его внешность менялась настолько стремительно, что Писатель впал в некое оцепенение. Когда он пришел в себя и наклонился, чтобы подобрать деньги, вместо купюр оказались сухие дубовые листья. Они рассыпались при малейшем прикосновении. Позади стоявшего на коленях человека дорогой автомобиль покрывался пятнами ржавчины. Стекла хрустели от появления трещин, колеса спускались. Человек рыдал. Слезы текли по заросшему щетиной лицу. Когда Писатель вновь наклонился, из его куртки выпала тетрадь. Мужчина вцепился в нее костлявыми пальцами.

– Продай! Продай мне ее! Верни мне себя, пожалуйста! Пожалуйста! – хрипел человек.

– Я не могу! Она… она нужна мне!

– Продай! – взревел покупатель.

– Нет! – писатель выдернул тетрадь из цепких рук.

Сплюнув, незнакомец поднялся. Теперь это был тот же лощеный богатей, коим был до превращения. Дубовые листья снова становились деньгами. Мужчина небрежно закидывал их на заднее сиденье дорогого авто.

Открыв водительскую дверь, покупатель обернулся.

– Не продашь? – еще раз спросил он.

Писатель отрицательно покачал головой, после чего разгневанный мужчина прыгнул в машину. Взвизгнув шинами, автомобиль унесся прочь, оставив позади себя облако пыли и удивленного Писателя.