День всех влюбленных - Сергей Арно

Она оглянулась на дверь. Клоун-Обжора стоял лицом в зал, прикрывая спиной дверь. То, что она здесь не по собственной воле и ее фактически охраняют, придавало ситуации неприглядный вид. Марина, конечно, могла взбунтоваться, дать клоуну в пах ногой, если он так уж просит, или вилку в живот вонзить — острые приборы у нее не забрали — но уж больно не хотелось скандала и все же интересно, что будет дальше, когда нажрутся. На столь странном мероприятии она не была никогда.

После третьего блюда произошло то же рукоплескание. Матильда поклонилась.

— Я рада, что всем вам понравилось то, что было представлено сегодня вашему вниманию, — сказала Матильда. Все закивали и почему-то посмотрели в сторону Марины. — А теперь давайте пить чай со сладостями.

Официальная часть мероприятия, кажется, подошла к концу. Гости, ставшие вдруг менее церемонными, загомонили между собой. Клоуны унесли грязную посуду и стали накрывать к чаю.

— Вы, милочка, очаровательны, — сказала Эльвира Константиновна, повернув голову к Марине. — У вас такие хорошие крепкие волосы.

— У вас тоже, — сказала Марина, ехидно улыбнувшись.

Хотя на голове у старухи были легкие, как пушок, редкие волосенки, она приняла комплимент Марины за чистую монету и захохотала, и зарадовалась.

— Вы любите философскую литературу? — спросил ее сидевший рядом мужчина. — О, простите, я не представился. Андрей Анатольевич.

— Очень приятно, — принимая чашку с чаем от услужливого клоуна, кивнула Марина. — Что вы спросили?

— Я бы хотел знать, любите ли вы философскую литературу, ну, или там перечитывать серьезных авторов: Достоевского, Толстого…

— От философии меня тошнит, — призналась Марина, но, увидев в глазах собеседника что-то похожее на ужас, добавила: — Ну а Достоевского почитать люблю.

— Это уже хорошо, а то среди молодежи такое иногда попадается — с виду такие симпатичные, а книг не читают.

— А музыку классическую, Чайковского там или Шопена? — встряла в разговор старушка.

Марина откусила от пастилы и сделала глоток чая.

— Битлз люблю, к классике как-то не приучена.

— А спортом, спортом, надеюсь, вы занимаетесь, — не отставала старушка. — Ведь здоровье это главное. В здоровом теле, так сказать, и дух…

— Спорт терпеть не могу, — призналась Марина, чем огорчила старушку чрезвычайно.

Она видела, что ближайшие соседи за столом жадно прислушиваются к разговору, и что у каждого из них тоже имеется к ней вопрос, только задать его они стесняются.

— Друзья мои, прошу оставить нашу гостью в покое со своими вопросами, — гаркнула с другого конца стола Матильда, зорко следившая за происходящим. — Когда нужно будет, у нее все выспросят и никто не останется в неведении.

Соседи Марины тут же отстали от нее с вопросами и начали светскую по их представлению беседу.

— Я в Клубе уже восемь лет, — сказал Андрей Анатольевич, улыбаясь. — Уж чего я только не перепробовал. Но я вам скажу… Вы, простите, человек в пищевых вкусах, как я понимаю, не сведущий? — вдруг спросил он.

— Да, пожалуй, что и не сведущий, — ответила Марина. Люди, которые здесь собрались, были явно с легким прибамбасом на почве еды.

— Ну, так вот я и хочу сказать, что, конечно, есть блюда вкусные, а есть очень вкусные. И это замечательно…

— А есть, так сказать, полезные для здоровья — омолаживающие, — снова встряла старуха, которую было не омолодить уже никакими молодильными винегретами, никакими пластическими операциями.

— Так вот, я продолжу, — зло посмотрев на Эльвиру Константиновну, продолжал Андрей Анатольевич. — Есть примитивные направления, — он снова бросил взгляд на свою соседку, — которые там о здоровье заботятся, только о нем и думают. Но вы как человек интеллектуально и духовно развитый поймете меня правильно.

— А я что, по-вашему, не развитая?! — возмутилась старуха.

— Вы развиты физически, Эльвира Константиновна. Фигура, красота лица — здесь вам нет равных. Но вы мало уделяете внимания духовному и интеллектуальному. Так сказать, мозгу. А его нужно питать.

Старуха со злостью отвернулась в сторону молодоженов. На той стороне стола шел свой разговор. Как водится в большой компании, стол разделился на небольшие группки, друг с другом не пересекающиеся.

— Так я хочу продолжить, — отдавая пустую чашку клоуну, продолжал Андрей Анатольевич. — Существуют экзотические блюда, которые с первого слуха как бы даже и неприятны.

— Вы наверное имеете в виду лягушек, которых французы любят. А по мне лягушку хоть сахаром обсыпь — не стану есть, — улыбнулась Марина, одновременно следя за тем, как приводят в чувства упавшую в обморок бледнолицую рыжеволосую девушку.

— Многим из народных масс, я так полагаю, и не нужно есть экзотическую пищу.

— Щи да каша — пища наша, — не удержалась старушка поклонница физического.

— Да, вот именно. Представьте, что есть люди, которые ни в чем, абсолютно ни в чем никогда не нуждались. Например, олигарх какой-нибудь. Питание его сбалансировано: он принимает в себя определенное количество углеводов, витаминов, минералов. Он практически не испытывает чувства голода. Вы думаете, он ест примитивную пищу? Вы думаете, его истонченный… "истонченный", кстати, слово нашей председательницы, — старуха закивала, они оба с благоговением посмотрели в сторону Матильды, которая вела оживленную беседу с огромным мужчиной. — Так вы думаете, его истонченный хорошей, да нет, идеальной кухней организм хочет примитивной пищи?

— Щей да каши, — уточнила старуха.

— Нет совсем! Он хочет позабавить его чем-нибудь этаким, ощутить вкус, которого еще не ощущал никогда. А вот вам, извольте, плавник белой акулы, воронята первого месяца жизни фаршированные голубиным мясом.

— Годовалая крыса, выкормленная творогом, в маринаде с вестсайтским и шампиньонами, — добавила старуха.

— И вот вам уже праздник вкуса! Утонченный вкус улавливает все краски, все оттенки блюда. Тем более принятие некоторой пищи носит сакральный характер. Есть запретные для народа лакомства — это мыши, крысы, вороны, лебеди, скорпионы. Одни повышают потенцию у мужчин или чувственность у женщин…

— Улучшают самочувствие и разглаживают морщины, — быстро вставила Эльвира Константиновна, растянув для наглядности кожу своей морщинистой физиономии, вот мол, как хорошо! Но от этого стала еще ужаснее.

"Боже ты мой! — подумала Марина, слушая Андрея Анатольевича. — Что же вы там ели сегодня с таким удовольствием и восторгом? Уж не крыс ли с кошками!? — и ее снова замутило".

— Другие поднимают настроение, третьи обостряют ум… — продолжал Андрей Анатольевич. — Действие еды на организм человека не изучено до сих пор. Слишком большой комплекс воздействий. Ученые теряются, отчего, например, происходит то или иное действие, и одни продукты на человека с определенным темпераментом действуют положительно, а на другого — отрицательно. В какое время года, наконец, в какое время суток нужно есть те или иные продукты, чтобы они были полезны, а не вредны для организма. Учеными вообще эта тема изучена очень мало.

— Мало, совсем мало… — снова вставила старуха.

— Понятно, — сказала Марина. — Из ваших слов я поняла, что чем мерзче то что нужно есть, тем полезнее и вон… — она кивнула на морщинистую старуху, — от морщин лучше. Гусениц, червяков земляных, пауков и лучше живьем. Если не вырвет, то принесет пользу.

— Но это не совсем так. Вы же слышали, что крыс, мухоморы, кошек есть нельзя. Это ядовито и неэтично. Но это формула для народа, для непосвященных, для не знающих как приготовить.

Андрей Анатольевич был большим умельцем в сочетании не сочетаемого и занимался городской кулинарией. Например, он — повар от бога — мог приготовить домашнего котенка нежного возраста со старой дикой крысой с помойки в сметанном соусе с чесночком или ангорского кота трехлетку нафаршированного мясом воробьев. Из таких, казалось бы, странных сочетаний рождались шедевры кулинарного искусства. Для выведения кошачьего стада нужного возраста он нанимал большую квартиру на Петроградской, где под специальным присмотром и питанием выращивались не только особые породы кошек — основной продукт, с которым он предпочитал работать — но и хомяков, морских свинок и мышей. Почти ежемесячно Андрей Анатольевич устраивал для гурманов званые обеды.

Зазвучала медленная музыка.

— Позвольте вас пригласить.

Предложение прозвучало почти одновременно. Марина подняла голову. Возле нее стояли двое мужчин, один — красивый молодой человек, она выделили его в самом начале из числа гостей, и он давно с вожделением поглядывал в ее сторону, и мужчина лет сорока с аккуратной седеющей бородкой в твидовом дорогом костюме со взором человека, который привык, что ему подчиняются. Марина сначала хотела подчиниться, но потом передумала.