тарикат, то не бойся встречающихся на этом пути напастей в виде различных идолов и свиней» (« Мантикут Тайр » – «Речь птиц». Стр.74. Перевод с узбекского – мой)(8). Есть хадис: Когда один из сахабов (сподвижников пророка) жаловался на выходки нечистого, пророк (с.а.в.) ответил: «Не зря же его называют свиньей!». В приложении же вышеуказанной книги, история шейха Санана объясняется читателю как история земной, истинной любви, которая свята и божественна настолько, что не признает никаких различий между разными верованиями и народами. Ну конечно, просто и понятно: шейх Санан – мусульманин, девушка – из другого народа и идолопоклонница, а любовь – священна. Такой вот комментарий, несмотря на вышеприведенные объяснения самого Ф. Аттара! Не напоминает ли история шейха Санана, в нашей трактовке, выходки мозга и чистоту веры нашей, которую никак не могут запятнать эти выходки? Человек праведный, но не познавший истину, таящуюся в «Языке птиц» (если удалившись от Бога, не окончит жизнь суицидом), проволочит свою сущность до установленного срока, изведав сотни мук, как шейх Санан, и, подобно ему же, ничего не потеряет – войдет в рай с соизволения Господа своего. Только сядет он, где-нибудь в укромном месте, в мирных кущах рая, вздохнёт, улыбнётся грустно и скажет себе: «Эх, а ведь я и ту жизнь мог прожить счастливо…». А на что способен человек, уже с детства познавший истину, таящуюся в «Речи птиц» (я не оговорился в названии книги), и к тому же одарённый незаурядным талантом, показала жизнь великого гения, хазрата Навои. «Всякому в голову приходит всякое…» писал В.Леви. Импульсивные мысли – это сущность человека. Они не исчезнут. Изменится ваше отношение к ним, изменится ваше отношение к себе. Импульсивными я их называю, скорее из-за их внезапности, нежели кратковременности. По времени они могут быть разными. Они бывают расплывчатыми, чёткими (в словах ли, образах, в логически «убедительных» доводах против всего божественного ) и нередко очень и очень «крутыми». ( У Навои « птичий язык», а мне приходится использовать жаргон ). Ваш мозг, привыкший столько времени реагировать своеобразно, в один миг не перестроится. Необходимо время, чтобы количество (количество дней, месяцев с вашей новой позицией, новой реакцией внедряемой в мозг) перешло в качество. А количество неминуемо перейдёт в качество. И это качество станет вашим, ведь сказал греческий философ Синесий: «Ум не расстаётся с истинами, которые он считает для себя доказанными». Помните одно: совсем-совсем «импульсы» не исчезнут. «Совсем-совсем» будет в раю, где нет наущателя , куда да направит Аллах автора и читателей этого труда. Учтите врага нашего явного, который с соизволения Господа имеет право наущать груди людей до конца нашей жизни. Не забывайте об этом "обрывке силок"! Почему я его так назвал? В трактате Абу Али Ибн Сины "Птицы" та же канва: Птицы пролетают, поднимаясь все выше и выше, семь долин и на восьмой вершине их встречает Великий царь (Предельно достижимая внутренняя гармония человека). В начале этого трактата освобожденная из клетки вольными собратьями птица говорит: "А ноги? Что же вы не освободили от силок мои ноги?!" – Если б это было возможно,– горько ответили ей свободные птицы,– мы освободили бы и свои. Видишь, на них обрывки силков? И даже в конце путешествия Великий царь (Предел полёта) грустно говорит птицам: "Никто не сможет снять с вас ваши силки, кроме того, кто их надел»(9). Автор книги «Ибн Сина. Авиценна», (откуда было пересказано) Л. Г. Салдадзе, понимая под «силками» тело человека, пишет: « Вспомните мысли Сократа о теле, которое мешает душе подняться до полного слияния с Истиной. Тело – это и есть плен души (плен птиц). До какого бы совершенства ни поднялась душа, тело – даже в минимальном присутствии – это силки на ногах, и не исчезнет оно, пока не придет Смерть». Вроде бы логично. Но какое слияние с Истиной? В суфийском понимании? Речь в трактате идёт о совершенствовании внутреннего мира человека. И тело не может быть бременем для этого. Враг наш, в достижении внутренней, полной свободы, внутри же нас. Слово «Силки» (иначе: капкан, западня) более подходит для нечистого, нежели для нашего тела. А что касается суфийского «слияния с Истиной» – такое «слияние» происходит на этом свете с живыми суфиями, а не после того, когда они покинут свое тело. То тело, которое не мешает им переживать это состояние. Но сама формулировка «слияние» (хотя она давно привилась) в корне неправильна. Суфий в состоянии «халь» настолько забывает о своем «Я» (созерцателе), что остается только Он (созерцаемый), и создается впечатление, что кроме Него никого и ничего нет. Это слияние? Если суфий узрел бы всё сущее (пусть не воочию, а как-то по другому) и ведал бы все тайны и помыслы Всевышнего – можно было бы сказать, что произошло «слияние». Здесь же – созерцание Бога душой, а не слияние с Ним воедино. Слияние невозможно ни на этом, ни на том свете. Даже предполагать возможность такого слияния – греховно! «Силки» не означает тело, это – нечистый, наущатель.
Даже Нажмиддин Кубро жил с этими «силками», что можно узнать из его слов:
«Девест даруни ман ки пинхони нест
Бардаштани сараш бо осони нест,
Имонаш хазар бар талкин кардам
Он кафиро сари мусулмони нест»
Подстрочный перевод может быть таким: « Во мне сидит див, он никак не уймётся. Нелегко с ним справляться. Сколько раз говорил ему о вере, а он ярый неверный, никак не уверует». Это говорит Нажмиддин Кубро, которого называли Валиторош /воспитатель святых/. Кубро, о ком, в «Языке птиц», есть притча, где от одного взгляда его, в миг озарения, стал святым такое животное, как собака. До какой бы высоты совершенства человек не дойдет, эти обрывки силок будут пребывать с ним. О наущениях сатаны мне встретился очень удачный пример в маленькой статье религиозного журнала Узбекистана «Хидоят». В ней для примера приводится зеркало…И спрашивается:
«Может ли нанести вред человеку отражение змеи в зеркале, или могут ли отраженные там нечистоты осквернить, прикасающего к отражению?». И ответ: «Конечно же, нет! Вот так и мысли, которые противны нашей душе, вере не могут нанести нам никакого вреда». Словами Навои: « Но в бурлении волн морю что за беда? ».
В конце поэмы Навои поведал, как сетовал (осознавая и признавая какой нерукотворный памятник воздвиг себе «Пятерицей» и другими произведениями), что жизнь проходит, а одна мысль не даёт ему покоя, что не станет его, и книга останется ненаписанной, и с тяжёлым грузом неисполненного желания в
