Книга и братство - Айрис Мердок

— Но вы не унываете, сэр!

Левквист улыбнулся. Его темно-голубые с коричневыми крапинками глаза влажно блеснули среди сухих морщин, как у ископаемого ящера, он покачал огромной стриженой головой и улыбнулся демонически:

— Это ты не унываешь, всегда был оптимистом, неизменно надеешься, что в последний момент за тобой пришлют трирему.

Джерард одобрительно кивнул. Метафора ему понравилась.

— Но, увы. Человек вечно смертен, он и думает подчас, а задумавшись, за сердце он хватается тотчас[14].

Левквист приложил крупную морщинистую руку к нагрудному карману потертой вельветовой куртки. Живя среди шедевров мировой поэзии, он хранил трогательную привязанность к А. Э. Хаусману.

В дверь постучали.

— Еще один, — сказал Левквист. — Ну, иди! Поклон от меня отцу. И многоуважаемой Роуз. Недолго мы поговорили, заглядывай еще, не дожидайся очередного подобного повода, чтобы навестить старика.

Джерард встал. Как уже бывало не раз, ему страстно захотелось обойти стол, сжать руки Левквиста, может, поцеловать их, может, даже преклонить перед ним колени. Дозволяет ли классический ритуал почтительного коленопреклонения подобный жест, достаточно ли он формален, чтобы не быть отвергнутым как неуклюжее проявление сентиментальности? И как прежде, он засомневался, а потом подавил свой порыв. Понял ли Левквист его чувства, нежность их и силу? Он не был уверен. И ограничился поклоном.

Левквист прорычал разрешение войти. Назвал имя.

Джерард разминулся в дверях с сорокалетним розовощеком. Мучительно сожалея, что не удалось проститься более тепло, он спустился с крыльца.

Тамар искала Конрада, Конрад искал Тамар. Роуз и Дженкин искали Джин и Дункана и Конрада с Тамар. Гулливер искал девушку, которая пойдет с ним танцевать.

Тамар в пылу негодования побрела прочь от шатра, куда бросился Конрад, чтобы увидеть своего кумира, о чем сейчас горько сожалела. Она вернулась почти сразу же и даже подошла к группе молодых приверженцев, но Конрада среди них не увидела. Конрад, который не смог протиснуться поближе к Краймонду, немного постоял, ошеломленный, за плотной стеной спин, а потом, поняв, что Тамар не последовала за ним, оглядел шатер и, не помня, с какой стороны вошел в него, зашагал по кольцевой дорожке туда, где, как ему казалось, они расстались. Тамар же брела по прямой дорожке к соседнему шатру, где играли вальсы и куда они шли, когда им повстречался Гулливер. Она постояла у шатра, озираясь, увидела Роуз, вальсирующую с Джерардом, и тут же ретировалась. Она обожала своего дядю и Роуз, но стеснялась их и сейчас волновалась, как бы они не увидели ее одну, без кавалера, которого лишилась по собственной вине. Вскоре после того, как она вновь растворилась в темноте, появился Конрад, тоже увидел Роуз и Джерарда и потихоньку улизнул, опасаясь того же, что и Тамар. Тем временем Тамар ушла к галереям, где в кладовой студенческой столовой раздавали сэндвичи и куда они с Конрадом предполагали было пойти, но потом решили сперва потанцевать. Конрад поспешил назад, к шатру с «Водоплавающими», услышав, что знаменитая поп-группа собиралась продолжить выступление. Тамар поискала в выпивающей и смеющейся толпе у кладовой, заглянула в часовню, еще одно место, о котором упоминал Конрад. Вернулась по галерее и вышла к реке, и ровно в этот момент Конрад появился в другом конце галереи.

Время шло, перерыв на ужин закончился, и танцы вступили в новую фазу. Просторная поляна между светящимися полосатыми шатрами заполнилась красивыми людьми: стройными юношами в кружевных рубашках, к этому времени уже расслабившими узлы галстуков, девушками в мерцающих платьях с оборками и без; те тоже выглядели далеко не столь безупречно, как прежде: там и тут сверкало плечо, освободившееся от бретельки, оборванной во время веселого народного танца на радость смеющемуся партнеру, тщательно продуманные высокие прически, сооруженные с помощью неимоверного количества заколок несколько часов назад, растрепались или были разрушены нетерпеливыми мужскими пальцами, и волосы струились по спине или плечам. Кое-какие пары жарко целовались по темным углам или застыли в безмолвных объятиях — долгожданная кульминация долгожданного вечера. Кое у кого на платье уже красовались предательские зеленые пятна от травы. Соперничающая музыка гремела, не уступая, «Водоплавающие» охрипшими голосами вопили под мельтешение света и грохот электрогитар. Танцующие толпы в разных шатрах слегка поредели, но стали неистовей.

Тамар расплакалась и, стараясь успокоиться, пошла к реке и встала на мосту. От огней на берегу в воде, извиваясь, плясали длинные яркие ленты и тонули в глубине. Перегнувшись через перила, она уловила сквозь отдаленный шум веселья тихий голос реки, неумолчно поющей о чем-то своем. Когда на мосту появились люди, она было перешла на другой берег, но повернула назад, разглядев в темноте силуэты тактичной охраны в котелках на голове, которая расположилась в стратегических точках, дабы предотвратить проникновение личностей, не заплативших за билет на сверкающее торжество. Она пошла через лужайку к «Новому зданию»[15]. Чуть ранее Конрад столкнулся с Дженкином.

Тот, видя, как расстроен парень, не стал отчитывать его, но не смог скрыть, насколько поражен тем, что Конрад, как он сам признался, умудрился потерять Тамар, едва они прибыли на бал и даже не успели потанцевать. В результате Конрад расстроился еще больше, понимая, что известие о его оплошности (ибо он считал одного себя виновным в случившемся) теперь достигнет ушей Джерарда, может, даже и Краймонда. Больше всего он переживал из-за того, что глубоко, может, бесповоротно обидел Тамар, к встрече с которой так стремился: танцевать, поцеловать этим чудесным вечером, которого она, должно быть, тоже очень ждала. Он не думал заранее, как Тамар, что может влюбиться. Но сейчас, все отчаянней мечась между шатрами, неосознанно возвращаясь туда, где уже побывал, вместо того чтобы поискать ее в других местах, озирая лужайку, натыкаясь на молодых людей с полными стаканами в руках и наступая на длинные подолы платьев, измученный постоянной сменой надежды и разочарования, он переживал все страдания несостоявшегося любовника. Немного погодя он набрался мужества и решил пойти на квартиру к Левквисту, где, как сказал Дженкинс (и о чем Джерард, к несчастью, не удосужился сообщить Тамар), была их «база», но, придя туда, никого там не застал. Он постоял в пустой комнате среди бутылок и стаканов, слишком несчастный, чтобы налить себе, а потом, поскольку ожидать ее здесь было еще мучительней, чем искать, снова выбежал на улицу. Тамар без сил сидела в одном из шатров, опустив голову, чтобы скрыть слезы, и пробовала привести лицо в порядок. Она где-то оставила кашемировую шаль и теперь продрогла. Конрад, торопливо заглянувший в шатер, не заметил ее.

Тем временем Роуз встретила Лили Бойн. Роуз и Лили с симпатией относились друг к другу, но в то же время проявляли обоюдную осторожность и недопонимание. Лили казалось, что Роуз считает ее малообразованной и «недалекой». Роуз же опасалась, что Лили кажется, будто Роуз считает ее малообразованной (как Роуз действительно считала) и «недалекой» (чего Роуз не думала). Нет, у Роуз не было подобных мыслей, но нечто в этом роде ей смутно приходило в голову. Она боялась, впрочем, напрасно, что Лили находит ее «высокомерной». Лили, на взгляд Роуз, была чересчур «бойкой», и она не всегда могла оценить «изысканность» ее острот или непринужденно подхватить их. Лили восхищали в Роуз ее спокойный характер, ее благоразумие, тактичность и мягкость, что не всем знакомым Лили было присуще, а Роуз в Лили — решительность и предполагаемые в ней те смелость и «практичность», какие для самой Роуз оставались непостижимыми и удивительными. Вообще-то они не слишком хорошо знали друг друга. Лили Бойн попала в круг знакомых и друзей Джерарда через Джин Ковиц (то есть Джин Кэмбес, но ее, как это бывает, продолжали звать по девичьей фамилии), с которой Лили познакомилась несколько лет назад на почве защиты «прав женщин» и сошлась ближе на занятиях йогой, где они часто стояли на голове. Это произошло до того, как Лили стала на короткое время знаменитой. Лили, как однажды заметил по ее поводу Гулливер, была из тех многочисленных людей, знаменитых просто оттого, что знамениты. Сейчас Лили была, или, скорее, считалось, что была, богатой девушкой. Она выросла в бедной и бестолковой семье, взрослую жизнь начала в политехническом, забавлялась керамикой и дизайном, воображала себя художницей, а потом зарабатывала на жизнь машинисткой. В положенное время — и в момент отчаяния, когда не до особых раздумий, — она выскочила замуж за хилого студента-художника без гроша за душой, Джеймса Фарлинга. Как она потом была благодарна этому бледному мальчишке зато, что он уговорил-таки ее выйти за него! Она, конечно, оставила себе девичью фамилию. Вскоре после женитьбы в семействе Фарлингов случилось несколько негаданных смертей, и семейный капитал, о наличии которого Лили не подозревала, отошел Джеймсу. Тот был легкомысленным мальчишкой, которого мало волновали деньги, и в любом случае, пока не вмешались парки, думать не думал о наследстве. Разбогатев, он остался таким же беспечным, и только Лили помешала ему все раздать возмущенным еще живым родственникам. И вот, поощряемый женой к тратам, он купил мотоцикл и благополучно разбился в день покупки. После этого все семейство ополчилось на Лили, желая ее уничтожить. Лили сопротивлялась. Казалось, дело ясное, обвинять ее было не в чем, но ловкие адвокаты уже вовсю трудились, отыскивая зацепки, позволившие бы оспорить правомерность получения Джеймсом наследства. Тяжба разрослась в cause célèbre[16]. В конце концов, после того как Лили пошла на многочисленные уступки, дело было урегулировано во внесудебном порядке. Лили вышла из этого испытания не без ущерба для собственной репутации, поскольку в запальчивости наговорила немало явной лжи. Однако на короткое время стала популярной героиней, «бедной девушкой», сражающейся с алчными богачами, одинокой женщиной, противостоящей когорте мужчин. В этой-то роли она и обратила на себя участливое внимание Джин Ковиц, которую в то время очень интересовали, как феминистку, подобные судебные процессы. Казалось, Джин влюбилась в нее, с такой яростью и жаром она защищала ее. Роуз тоже принимала во всем этом участие и часто виделась с Лили, которая в свою очередь познакомилась через Джин с Джерардом и остальными из их круга. Когда сражение закончилось и рекламная шумиха улеглась, Джин, разумеется, остыла к Лили; лживость той претила ей. Но Роуз хранила ей верность частью из сочувствия. Потому что богатство принесло Лили мало счастья, и в любом случае нескончаемый поток пронырливых поклонников испортил ее. Лили приобрела вкус к дорогим вещам, привыкла думать, что достойна быть в центре внимания. Похоже, у нее осталось мало друзей и она плохо представляла, как ей распорядиться своей жизнью.