Читай меня вслух. Том 1 - Женя Юркина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глаза ее расширились от удивления и желания внимательнее вглядеться в текст. Шутник осмелел и разговорился. Спустя несколько минут на смену эмоциям пришла логика. Катя была уверена, что раньше этого текста не видела, а появился он за то время, пока она возвращалась домой. Но блокнот она держала при себе – никто не мог оставить там надпись незаметно. Возможно, шутник использовал для розыгрыша ручку с проявляющимися чернилами? Что за бред приходит ей в голову!
Катя раздраженно захлопнула блокнот. «Хватит!» – мысленно приказала она себе. В жизни столько проблем, а она пытается разгадать тайну записей в своем блокноте. Дарья была права: это бессмыслица! Незачем устраивать расследование, если можно просто перенести записи на компьютер и избавить себя от насмешек и лишнего внимания.
В дверях ее души заскрежетал замочный механизм. Пока засовы и цепочки, лязгая, закрывали воображаемые двери, Катя ждала, когда включится компьютер.
Она задержалась над отрывками, где упоминались голубые глаза, размышляя, не внести ли правку. Но эти глаза точно должны быть голубыми! И кто знает, почему из всего текста шутник привязался именно к цвету глаз. Катя недовольно фыркнула, будто заочно высказала ему претензии. Она автор! Только ей решать, что будет происходить в этой истории!
Катя открыла текстовый редактор и замерла. Нужно привыкнуть. Перед ней белело полотно рабочего поля, неосязаемое и бездушное. Разве здесь должны были храниться ее мысли? Однако если она всерьез взялась за роман, то правильнее писать его на компьютере. Никто не должен увидеть черновики. Первые наброски останутся в блокноте, который она спрячет в ящике стола.
Стук в дверь — осторожный, неуверенный. Я всегда так стучусь, чтобы не разозлить его. Разговаривать с ним — все равно что идти в темноте: одно неверное движение — и можешь врезаться в стену.
На этот раз я все делаю правильно, потому что дверь приоткрывается, позволяя увидеть краешек его души. Осмелев, протискиваюсь в эту щель, стараясь не задеть пальцами дверную ручку. Согласитесь, это неприятно, когда кто-то пытается ухватить своими ручищами твою хрупкую душу.
– Привет, — шепчу темноте, пытаясь привыкнуть к ней.
– Закрой дверь, дует, — голос раздается где-то рядом, но я все равно не могу увидеть его обладателя. Этот голос одновременно близко и далеко, он повсюду.
Осторожно прикрываю дверь, чтобы больше никто не смог сюда войти, пока мы с ним беседуем. Сегодня мне представилась редкая возможность откровенно поговорить с ним, разве могу я допустить, чтобы нам кто-то помешал?
Мои глаза привыкают к темноте, я вижу очертания предметов, но еще не могу собрать силуэты в единую картинку. Делаю шаг в сторону и упираюсь в диван. Первым его обнаруживает мизинец левой ноги и, зудя от боли, передает сигнал, что дальше идти нельзя. На ощупь я исследую диван и присаживаюсь. Слышу недовольные покашливания — ох, я же должна быть осторожнее с прикосновениями.
– Прости, — мямлю себе под нос, но все равно знаю, что он меня слышит. Если я здесь, ни одно мое слово не ускользнет от него.
Несколько мгновений мы молчим. Потом я решаюсь нарушить тишину:
– Мы давно не виделись.
– Ты и сейчас меня не видишь. — И хотя его скрывает мрак, я знаю, что он улыбается. Его веселит, когда я даю ему повод для колкостей.
– Мы так и будем разговаривать в темноте? — Меня обижает его тон и негостеприимность. Неужели я стала для него такой чужой?..
– А как она может помешать тебе говорить?
– Мне казалось, что ты захочешь видеть меня.
– Я чувствую тебя, это важнее. И больнее.
– Я столько ждала разрешения войти, а ты даже не согласен нормально поговорить со мной! — Я начинаю нервничать и плакать. Впервые я благодарна темноте — за то, что не видно моих слез и пылающих от волнения щек.
– Однако ты здесь. Ты ведь этого хотела? Понять, что творится в моей душе? Так смотри! Все это я. Все, что ты видишь вокруг.
– Но я не вижу ничего! — восклицаю я и хлопаю ресницами, чтобы убрать из глаз слезы. Они уже катятся по щекам, а я по-прежнему ничего не вижу.
– Значит, так оно и есть, — спокойно говорит он.
Меня поражает его спокойствие. В ответ на слезы оно воспринимается мной как оскорбление. Сложно вести беседу с человеком, который своим поведением говорит тебе: «Ты слабая, и потому плачешь. А я сильный — и потому спокоен». Я никогда не докажу ему, что истинная слабость проявляется в отсутствии чувств, а не в их выражении. Его спокойствие — оружие и защита, а безразличие — слабость. Порой он не чувствует этой грани. Но сейчас, находясь здесь, я не решаюсь ему этого сказать. Вместо слов, вертящихся в моей голове, произношу:
– Неужели здесь всегда так мрачно… и пусто?
– Для тебя да.
– И ты не хочешь довериться мне? — я с трудом выдыхаю этот вопрос. Обида становится комком в горле.
– Нет. Дело не в этом, — холодно и рассудительно отвечает он. И потом неожиданно продолжает говорить. Обычно он отвечает коротко, но сейчас находит несколько лишних слов для меня: — Просто ты желаешь видеть только это. Понимаешь?
– Если не хочешь говорить со мной, почему разрешил войти?
– Сам не знаю.
– Хорошее объяснение! — Мое отчаяние превращается в злость.
– Тебе оно не нравится, потому что не совпадает с тем, что ты себе уже придумала.
– Ладно. Что я еще выдумала?
Жду ответа, но он молчит. Своим безмолвием он прогоняет меня, однако я не собираюсь сдаваться. Мне нужен ответ. Я хочу выяснить все, от начала и до конца. Какой бы ни была правда, как больно бы ни было от его слов. Оставаться в неведении все равно больнее.
Он медлит, а я не тороплю его. Есть такие фразы, которые нужно обдумать перед тем, как произнести вслух. Есть такие разговоры, когда молчание способно рассказать тебе больше, чем пустые слова. Я всегда получала от его молчания больше, чем от сказанных фраз. Наконец он делает глубокий вдох — как предисловие перед основной речью. Я напрягаюсь, точно каждая клетка моего тела теперь способна слышать. Он начинает говорить…
Прежде чем ты узнаешь, о чем он сказал мне, я хочу познакомить тебя с ним. А может, познакомить с моей иллюзией о нем. Я расскажу, почему мне нужно было понять его и заглянуть к нему в душу. Тебе придется прочитать целую историю о нас, но я не могу сократить ее ни на строчку. Упуская детали, мы перевираем суть.
Глава 3
Шутник
Осень ленива, медлительна и тягуча, как карамель. Утро начинается неторопливо, а дни, подобно улиткам, ползут по календарным листам, не желая перебираться в зиму. И люди заражаются этой осенней хандрой, становясь неповоротливыми в своих теплых пальто и пуховиках.
Катя вернулась к оконным галактикам, но уже не запоминала их названий. Теперь они стали безымянными контурами, в которых она пыталась от скуки угадывать формы. Блокнот по-прежнему был заперт в ящике письменного стола, а потому незаписанные идеи стали теряться в беспорядке мыслей.
Прошла неделя с тех пор, как она обнаружила, что ее записи кто-то прочитал. За это время Катя ни разу не открывала блокнот. Один нелепый случай нарушил душевный порядок, который так долго создавался.
Работа над романом, подчиняясь осеннему настроению, двигалась медленно. Катя открывала текстовый файл и, глядя куда-то сквозь буквы, пыталась вспомнить предложения, пришедшие в голову утром. Нужные слова терялись. Она чувствовала себя тряпичной куклой, из которой вытрусили весь синтепон, – в душе было пусто, вот что это значило.
Катя сидела за рабочим столом, подперев голову рукой, и с унынием созерцала монитор. Взгляд скользил между строк – сосредоточиться не получалось. Откуда взяться вдохновению,
