Любовь и вера Надежды Гречихиной - Игорь Владимирович Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она работала диспетчером автопарка. Сидела в отдельном кабинете и громко ругалась в микрофон на бестолковых водителей. Судя по силе звука и набору слов, разлетавшихся по территории, толковых водителей в автопарке не было.
– Вам чего? – повернулась она ко мне, предварительно выключив микрофон.
– Здравствуйте. Вот заявка, – сказал я и протянул бумажку, подписанную командиром.
Она прочитала текст, полистала толстую растрёпанную тетрадку и, повернувшись к микрофону, прокричала:
– Василий, готовься на выезд. Рейс местный. И чтобы у меня на этот раз без фокусов. В шесть часов должен быть на базе. Опоздаешь – я тебе тогда устрою рыночную экономику. На неделю в гараж переведу, болты крутить.
– Вон тот «зилок» возьмёте, – сказала она мне и махнула рукой в окно. – Когда закончите свои дела, вы его одного не отпускайте. Сюда пусть сразу едет, в парк. А то разболтались. Левачат по-чёрному!.. Чуть за ворота выскочит, и ищи-свищи. Думает, что это его машина, а на государство ему плевать. Развалили Союз, демократы хреновы, а нам теперь расхлёбывай…
Кому это – нам – Надя не пояснила.
Она меня не узнала. Или не хотела узнавать. Сделала вид, что не помнит. Я не настаивал. Не такие уж мы с ней были друзья. Просто встретились несколько раз по делу. Вот и всё.
Со стены, из глубины резной рамки, увитой гирляндой оранжевого физалиса, на меня, улыбаясь с прищуром, смотрел Владимир Ильич. Ниже его к выцветшим обоям канцелярской кнопкой была приколота цветная фотография. На ней Надежда Константиновна в компании нескольких женщин среднего возраста стояла на фоне гарнизонного дома офицеров около памятника Ленину. В руках у неё был самодельный плакат «Банду Ельцина – под суд».
С тех пор я лет десять не видел Надю Гречихину. Наш научно-испытательный центр подвергся нескольким перестройкам и выродился в нечто, похожее на дом престарелых, где великовозрастные научные работники получают прибавку к пенсии, регулярно выпуская никому не нужные отчёты. Одна общая знакомая рассказала мне при встрече, что Надя уже давно ушла из автопарка. Ездит каждый день на работу на велосипеде. А работает в Мальцевском доме-музее Ленина. Есть у нас и такой. Здесь, в крестьянской избе, Владимир Ильич прожил несколько дней, поправляя здоровье после отравленной пули. А летом она встретила её в администрации – Надя оформляла пенсию, ей исполнилось пятьдесят пять лет.
В августе подмосковные вечера могут быть очень тёмными, особенно, если небо затянуто плотными облаками, а уличные фонари не горят.
На перекрёстке Большой Советской и улицы Айвазовского фонари этим вечером не горели. Дорога от станции Мальцево до моего дома утопала в темноте, усиленной густыми широколистными клёнами. Редкие машины медленно шуршали по мокрому асфальту. Недавно прошёл дождь, и люди с последней электрички шли прямо по мостовой. Наша не очень трезвая компания разбилась по парам и перемешалась с потоком суетливых пассажиров. Они спешили домой и обгоняли нас, старательно обходя лужи, в которых отражались окна соседнего дома.
Ветра не было. Было тепло и тихо. На станции свистнула электричка, предупреждая о начале движения. Послышалось шипение воздуха из закрывающихся дверей. Позади меня звякнул велосипедный звонок. Я взял жену под руку и потянул к обочине. Звонок звякнул сильнее и настойчивее. Я принял вправо и встал ногой на бордюрный камень, отделяющий асфальт от скользкого глинистого газона.
– Не трамвай, объедет, – сказала Оля, но на всякий случай прижалась ко мне плотнее.
Звонок коротко дзынькнул и оборвался. В темноте раздался женский крик и грохот падающего металла. Мы остановились и обернулись.
Окна соседнего дома немного освещали картину дорожно-транспортного происшествия. Старомодный велосипед с изогнутой дамской рамой лежал на боку. Дама, управлявшая им, вероятно, успела соскочить в последний момент и стояла рядом, нагнувшись и протягивая вперёд руки. Жертва наезда – мужчина в чёрном костюме – лежал на спине, широко раскинув в стороны руки и ноги, как морская звезда. Не смотря на тёплую погоду, его пиджак был застёгнут на все пуговицы, а голову покрывала кепка. Её козырёк устремился к невидимым за облаками звёздам.
Мы повернулись и подошли к пострадавшему. Женщина-велосипедистка опустилась перед ним на колени и пыталась определить: жив тот или уже нет. Мы тоже наклонились. От мужчины сильно пахло алкоголем. На левой стороне груди большой кляксой расплывалось красное пятно.
– Ой! Кровь! – вскрикнула Оля и крепко сжала мою руку, впиваясь в кожу острыми ногтями.
– Это не кровь, – сказала женщина. – Это какая-то ленточка.
Неожиданно, мужчина, продолжая лежать на спине, выпрямился, соединил ноги и выставил вперёд руку. Громким голосом, искусственно картавя, он сказал:
– Товарищи! Трагедия, о которой нам так долго говорили большевики свершилась. Велосипед революции, товарищи, поразил алкоголизм в самую печень. Пьянству бой, товарищи! – Он поднял вторую руку и, протянув её к женщине, уже обычным голосом попросил: – Сударыня, помогите, пожалуйста, подняться русскому человеку. А то у меня после трудовой смены координация движений нарушилась.
Женщина поднялась с колен и потянула его за руку. За другую руку ухватился я. Вместе мы привели мужчину в вертикальное положение.
Перед нами, как монумент, стоял собственной персоной великий вождь мирового пролетариата – Владимир Ильич Ленин. Он был с бородой, в кепке и с красным революционным бантом на лацкане пиджака. Но в отличие от своих многочисленных бронзовых близнецов, наш Ильич был из плоти и крови, и путь в светлое будущее указывал не одной, а сразу двумя руками.
– Ленин, – удивлённо выдохнула женщина.
– Я его знаю, – сказал пожилой мужчина, остановившийся рядом с нами. – Он около Кремля с туристами фотографируется. Там у них ещё Сталин есть и Брежнев.
– ООО «Красный треугольник надежды» – тематические праздники, юбилеи и корпоративы. Постоянным клиентам скидка. По вопросам организации обращайтесь…, – сказал Ленин и быстрым движением достал из нагрудного кармана визитную карточку. – К сожалению, последняя, – добавил он, повертел карточку в руках, раздумывая кому отдать, и протянул женщине.
Она, как заворожённая, смотрела на Ильича. Машинально взяв бумажку, женщина повернулась и протянула её мне. Затем охрипшим голосом сказала:
– Подержите, пожалуйста, я велосипед подниму.
Передо мной стояла Надежда Константиновна Гречихина.
Сказав это, она снова повернулась к Ленину и продолжала стоять, жадно всматриваясь в него, как будто не верила, что наконец встретила того человека, которого искала всю жизнь. Не отводя от неё глаз, Ленин нагнулся и поднял велосипед
