Любовь и вера Надежды Гречихиной - Игорь Владимирович Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Политработников в армии никогда не любили. Лишний чужеродный элемент. Проповедуют, но не священники; в душу лезут, но не психологи; нормальной профессии не имеют и дружбу водят только между своими.
Я этого Николая Тарасовича знал плохо, два раза только близко пересёкся. Первый раз, в команде молодых лейтенантов помогал ему переезжать на новую квартиру. За что после целого дня таскания мебели на четвёртый этаж без лифта мы не удостоились не только благодарственного обеда с рюмкой водки, но даже кружки горячего чая. Не понятно, куда чайник запропастился, – виновато объяснила его Наташа. У замполитов, как оказалось и жёны такие же…
А через несколько лет я его случайно обидел. Делал доклад на политзанятиях о роли науки в военном деле – удивительно глупая тема для сотрудников научно-испытательного центра – и сказал, что метеорология – недостаточно исследованная область знаний. Прогнозы редко сбываются. При этих словах Николай Тарасович, который пришёл нас проверять и тихонько дремал в уголке с блокнотом в руках, оживился и спросил:
– А вы, товарищ капитан, что собственно имеете против метеорологии?
Завязалась дискуссия, в результате которой мы с удивление узнали, что инструктор политотдела не всегда был таковым, а в начале своей карьеры закончил авиационное училище по специальности военная метеорология и даже служил на военном аэродроме пока не разобрался, где кормят сытнее, а спрашивают меньше.
– Извините, что невольно вас обидел, – сказал я в заключении. – Я не знал, что вы метеоролог. Я думал, что вы политработник.
– Я, к вашему сведению, товарищ капитан, – гордо заявил он и черкнул карандашом в блокноте, – в первую очередь – коммунист, во вторую – политработник, а уже в третью – военный метеоролог! И именно в таком порядке!
Партийная стойкость и коммунистическая принципиальность Николая Тарасовича проявились и на его личном фронте.
– Ты, говорят, нашего Тарасыча обидел? – сказала мне Надя при случайной встрече в магазине.
– Я не обижал. Он сам обиделся. Выяснилось, что он в душе метеоролог.
– Так ему и надо… С ним вообще никаких прогнозов не сделаешь. Нет бы прямо говорил, а то всё изворачивается…
– Понятно. Он ведь замполит.
– Это ты мне брось! Обойдёмся без критики. Если ты забыл, то я сама в политотделе работаю… Я тебе не про политику толкую, а про Тарасыча… Товарищ Ленин нам что завещал, помнишь?
Я осторожно промолчал. Очередь продвинулась на одного человека.
– Товарищ Ленин завещал нам: быть искренними друг с другом, и особенно с женщинами… А он?.. Представляешь… Ходил-ходил ко мне в партучёт… То копирку для машинки попросит, то скрепки и кнопки ему нужны. Я расслабилась… Думала он с хорошими намерениями… Испекла как-то пирог с капустой. Ты же знаешь, я хорошо пироги с капустой пеку. Это мой конёк…
– Откуда я знаю. Ты меня никогда пирогами не кормила.
– Ну не знаю… Весь городок знает… Да и чёрт с ним, с пирогом. Короче я его пригласила… Не думай – не домой. К себе – в партучёт, чайку попить. А он мне – не могу, говорит, Надя, – я женат. А я его что? Жениться что-ли звала… Я его на чай с пирогом звала… А зачем тогда за скрепками ходил? Мозги честной девушке пудрил…
– Ну, он же и правда женат. Я его жену знаю. Она у нас в детском садике на аккордеоне играет…
– Да хоть на баяне, – огрызнулась Надежда. – Я его что?.. В постель звала?.. Я его чай пить звала! А он ещё над портретом Ленина смеялся. Ты, говорит, из него икону сделала своими цветочками. Ну и сделала… А что?.. Владимир Ильич иконы не заслуживает? Да они все эти – нынешние политрабочие – мизинца ленинского не стоят. Вот увидишь – просрут они коммунизм, и перевешают их всех на вонючих верёвках, как Ильич завещал.
Я не знал, что ответить. Очередь за колбасой продвинулась ещё на одного человека.
12 июля 1990 на XXVIII Съезде КПСС Ельцин вышел из партии. Он объяснил свой поступок тем, что обещал выйти из всех политических партий, когда его изберут Председателем Верховного Совета.
Я никуда не избирался и тихо добровольно вышел из той же партии ровно через год – в июле 91-го, за месяц до путча ГКЧП. А вскорости политотделы и парторганизации в воинских частях ликвидировали. Политработникам предложили продолжить службу в научных и испытательных подразделениях, но никто из них не согласился и, по-моему, они от этого ничего не потеряли.
Партийные учётные карточки вынули из железных сейфов и раздали, всем кроме меня. Я решил сам сходить в партучёт и забрать на память партбилет, который ещё недавно туда сдал.
– А вот тебе! – сказала Надежда Константиновна и сунула мне в нос кукиш, далеко перегнувшись через деревянную перегородку. – Иди отсюда, предатель. Когда мы вернёмся. А мы обязательно вернёмся!.. Тебя первого рядом с твоим Ельциным на одной осине повесим. Иуды!
В конце 90-х наш центр подвергся нескольким изменениям. Его то делили, то объединяли, то меняли названия. Выплату зарплаты задерживали на четыре месяца. Перестройка шла полным ходом. Лаборатории переезжали из корпуса в корпус, теряя по пути оборудование и сотрудников. В один из переездов меня назначили старшим.
Грузовик, выделенный для перевозки оборудования, наверное, был тот же, что и двадцать лет тому назад, когда переезжал инструктор Фомин.
Кстати, незадолго до этого я встретил его в очень неожиданном месте, куда и сам-то попал случайно. Приближались какие-то выборы в органы местного самоуправления. В поисках дополнительного заработка я подрядился сверстать на компьютере газету Мальцевского городского отделения ЛДПР «Сокол Жириновского» – у меня по соседству жил их партийный руководитель. Оказалось, что газету надо не только сверстать, надо ещё написать статьи, согласовать текст в обкоме и сдать вёрстку в типографию. Всё это я выполнил, но денег за работу не получил. В ЛДПРовском обкоме мне объяснили, что у либеральных демократов сейчас проблемы с финансами, но как только, так сразу…
В партийном коридоре я случайно повстречал Николая Тарасовича.
– Ты что здесь делаешь? – удивился он.
– Вот, газету выпускаю. На жизнь пытаюсь заработать. А вы?
– А я тут работаю.
– Кем?
– По специальности.
– Вы же коммунист?
– Ну и что… Я в первую очередь – специалист по агитации и пропаганде, а уже потом – коммунист…
– Понятно… – ответил я. – И именно в таком порядке.
Мы как старые друзья пожали друг другу руки и разошлись. Почему одни люди всегда знают, где сытно кормят, а другие – нет?
Надежда Константиновна Гречихина вплотную приблизилась к среднему
