Три нити - Эдвард Нэштон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От размышлений различной величины и широты Пратапа отвлекал кашель Макса. Профессор подглядывал на него: "зелёный" не то что не разделял его положительное удивление, но и был настолько подавлен, как будто совершенно точно знал, что их здесь убьют.
Возможно, он был прав…
Вильям неодобрительно косился по сторонам, как пёс, которого тащат за поводок, он рычит и упирается, но всё равно идёт.
Конечно, они здесь пока на положении задержанных. Это очень даже понятно и очень даже логично: чужестранцы, без визы, попали непонятно куда, они вполне могут быть…
А кем они могут быть?
Из них троих только Вильям был вооружён. Макс, наверное, без посторонних предметов в руках вообще безвреден. Хотя, раз он смог заложить бомбу и до этого работал со львами…
Ладно, ерунда. Львов здесь нет, это Америка. Вот он, профессор, точно никакое сопротивление оказать не может, и вообще уважаемый человек, и вообще выгодно будет его на что-нибудь обменять, так что за свою судьбу Пратап не сильно беспокоился. Беспокоиться стомло бы Вильяму. А Макс… Вряд ли здесь кого-нибудь интересуют подорванные охотничники с золотыми унитазами.
Тем не менее в той камере они очутились втроём. И истерику в итоге закатили и Вильям, и Макс. Причём Макс настолько перестал быть похожим на себя, что Пратап решил: бедняга тронулся умом. Жаль, теперь поговорить не с кем.
Чтобы успокоиться самому, он начал примерно прикидывать, как бы мог выглядеть план такого города, если учитывать расположение основных инфраструктурных объектов и предполагаемое наличие некоего центрального храма или чего-то в этом роде. В том, что их трудности временные, профессор не то чтобы не сомневался, а скорее понимал, что от его психозов ничего не будет зависеть.
А вот от психозов остальных, видимо, зависело…
Как бы то ни было, живой человек, который пришёл за ними, теперь лежал на полу, а выход был открыт.
И они втроём им воспользовались.
Помещение, в котором они были, находилось под землёй внутри большого комплекса. На стенах не осело много копоти, но было очень пыльно и трубы шли в самых разных направлениях, иногда стелясь прямо поперёк дороги. Через них приходилось перешагивать, при этом Макс сильно кашлял.
Видимо, в этом помещении были один живой человек из охраны и один автомотон, потому что больше ничего живого и активно передвигающегося неживого не было.
Но вот наконец впереди в ржавости очередной стены выросла дверка, которая оказалась незапертой. Они открыли её и увидели лестницу наверх. Видимо, дальше их ждали те шумные, кишащие людьми-муравьями улицы.
Пратапу не особо нравилось кого-то куда-то вести, потому что это означало, что вся ответственность на нём. А как он может нести ответственность в той области, в которой не разбирается?
— Вильям, вы вроде бы зарекомендовали себя как специалиста по устранению неприятностей и человека с крепкой физической формой. Я предлагаю вам теперь лезть по этой лестнице первым, потому что если сорвётся вниз на остальных кто-нибудь из нас двоих с Максом, это не понравится никому.
— То есть как только захотелось спасти свою жопу, вы решили подумать обо мне? — фыркнул Вильям.
Профессор развёл руками.
— Я здесь из-за тебя. И я уже сказал тебе, что меня ждёт моя невеста? Не то чтобы я её сильно жду, но всё-таки опаздывать невежливо.
Вильям сжал зубы.
— Пошли бы вы оба…
Но на лестницу полез. Пратап за ним, а Макс замыкающим. Лестница была высокой.
Когда они поднялись метра на три, а Вильям уже на все шесть, Макс осторожно коснулся пальцами щиколотки профессора.
— Простите мне ту выходку. Я перестарался с актёрской игрой.
Профессор с трудом посмотрел вниз на него.
— О чём ты?
Макс долго кашлял прежде чем шёптом ответить.
— Кхе-кхе… Сажа… моя астма возвращается… Я видел камеру у нас в камере. Предполагаю, что во время перелома девятнадцатого-двадцатого веков не было возможности вести полноценную видеозапись, так что можно предположить, что через какую-нибудь оптическую систему за нами наблюдали в реальном времени.
— Чего вы ползёте еле-еле?! — гаркнул на них Вильям с высоты, и не на шутку испуганному Пратапу и медленно, но верно задыхающемуся Максу пришлось ускориться.
— Нам специально дают уйти, — продолжил он шептать профессору. — Наверное, это проверка. Мы появились из ниоткуда, а они знают, что с нами делать. Поэтому я и изобразил. Из нас троих только вы достойны спасения, а мы двое, возможно, пойдём в расход. Я и так уже ненавижу это место…
— Почему? — спросил Пратап. Глупый вопрос, конечно, но вот он привык уточнять очевидные вещи, потому что не все бывает так очевидно.
Макс снова кашлянул.
— Видели те пеньки, когда мы ехали? А смотрели, какого цвета почва? Раньше здесь был тропический лес, но его срубили, всего срубили для того, чтобы прокормить тысячи ненасыпных печей. Этот город… кхе-кхе… пожирает жизнь…
— Понял тебя, — пробормотал профессор. О топливе он действительно не подумал.
Интересно, что будут делать эти люди, когда леса не станет? Будут жить как крысы на свалке, зато с шестерёнками на одежде?
То пространство, мутно освещаемое солнцем сквозь густой дым, не было улицами, по которыми они тогда шли.
Это был лабиринт.
Собран он был из мусора и металлолома, блоки были спрессованным шлаком. Лабиринт явно стоял здесь давно, его начали оплетать лианы.
Высокий, большой, гулкий… и мёртвый.
Зоркий Макс обнаружил в одной из стен динамик. Тот, словно почувствовав, что на него обратили внимание, захрипел:
— Чужеземцы! — голос был женским. Трое заплутавших не знали, но это была упомянутая также пока неизвестным им Гроссмейстером сестра Алиша. — Великий Механист любят свои творения, каждая шестерёнка в них на своём месте, каждый поршень работает исправно, и ни одна капля воды не пропадает зря. Вы — не на месте. Вы — напрасно растрачиваемый ресурс. Чтобы ваше место в механизме нашего создателя было определено, вы должны пройти проверку.
В динамике что-то щёлкнуло, и он прервался. Нехорошо… Женщина могла сказать что-нибудь ещё важное.
Макс посмотрел вдаль, в один из коридоров.
— Я видел фильм, который начинался также.
Вильям покосился на него:
— Порнуха?
Под осуждающим взглядом Пратапа "зелёный" засмеялся, потом смех у него сменился кашлем,
