Культурный конфликт (сборник) - Елена Ронина

Ну и чего мне было хорошего ждать от первого сентября?

Закончилась школа начальная, и к общеобразовательной добавилась еще музыкальная.

Здесь вопрос был не в учебе. Опять же подводили меня мои родители. Они забывали своевременно оплачивать музыкалку. Забывали они, а ругали меня. Причем приду я на урок фортепиано – мне сразу первый вопрос:

– Квитанцию принесла?

– Нет.

– Почему?

– Забыла.

– А октябрь оплатили?

Ну вот при чем тут я, маленькая девочка, пришедшая учиться играть на фортепиано? Ты лучше спроси про этюды, гаммы. Тоже, конечно, противно, но разве я должна отвечать за квитанции? Конечно, я знаю, ничего не оплатили, я у мамы перед выходом в школу поинтересовалась.

Учительница начинает нервничать:

– Вот, никто не платит, директор с меня голову снимет! Бери телефон, звони родителям, пусть немедленно идут в сберкассу. И сразу везут мне квитанцию. До конца урока чтобы квитанция была у меня!

Я, тяжело вздыхая, звоню:

– Мам, вы квитанцию оплатили? А когда пойдете платить? Ольга Николаевна сказала, чтобы немедленно. Да, и чтобы квитанцию прямо сейчас привезли. Договорились?

– Ну что, привезут?

– Если успеют.

А что мне говорить? Мама мне сказала, что ей платить некогда, а уж в музыкалку в Сокольники она никогда в жизни не поедет. Чтобы даже я и не мечтала. Сплошной для ребенка стресс. Я и так без особой радости к этому фортепьяно подходила, а тут уж и подавно. Разве мне до музыки было? Всё думала, что чье-то чужое место занимаю, мною не оплаченное.

Время шло, и каждый год день первого сентября был для меня грустным. Я чувствовала на себе жуткий груз того, что в этом моем детском мире я бесправна и очень зависима. А еще – я беззащитна.

Растут мои дети. И каждый год я прихожу с ними 1 сентября в школу. Стала ли я другой мамой? Навряд ли. Я тоже боюсь, что если поругаюсь сейчас с учителем, то это отразится потом на моем сыне. Я же уйду домой, а ему оставаться с этими людьми один на один. А я знаю, какими учителя бывают. Но еще я знаю, что они бывают разными. И много хороших, их большая часть. Но есть и такие, которые отравляют жизнь и от которых собственных детей нужно бы поберечь. Ну, хотя бы по возможности. И нельзя трусить и малодушничать, нужно уметь защитить своего ребенка. Пусть для них 1 сентября всё же будет праздником.

А еще я вижу, как растут мои дети и как быстро бежит время. Именно в этот день это понимаешь особенно отчетливо. Когда встречается класс после летних каникул, так сразу вдруг заметно, как вымахали девчонки, какими взглядами их провожают еще не окрепшие мальчишки.

И видишь, твои дети вырываются из-под крыла, и ничего нельзя с этим поделать. Им самим надо идти в эту сложную жизнь. И нельзя им уже помочь и подставить плечо. Можно только наблюдать со стороны и быть рядом. Обидно? Очень.

Нет, я ужасно не люблю i сентября.

День Победы

КОМАНДИРОВКИ. Командировки. Бесконечные…

Сегодня я лечу в Красноярск. В первый раз. Сколько же в моей жизни самолетов? Бесчисленное количество. А кто-то ведь боится летать. Есть ли у меня чувство страха? Конечно, нет. Ну, может, я все-таки немного лукавлю. Какой-то холодок неприятный присутствует, это безусловно. Поэтому я сразу сама себе начинаю рассказывать, что на машине тоже ездить опасно.

Просто я летаю много, очень. Нельзя же бояться всё время! Это невозможно. Да и потом привыкаешь.

Когда летишь за границу, то немного спокойнее: все-таки и самолет лучше, и доверия к западным авиакомпаниям больше. А здесь наш родной сибирский город. Соответственно и самолет – наш родной Ту-154. И бортпроводницы тоже наши, родные. Поэтому самолет немножко обшарпанный, кресла не откидываются, стены потемнели от старости, и бортпроводницы тоже не сказать чтобы улыбались безостановочно. То есть улыбаются, конечно, но так как-то нехотя. И нет среди них ни одного молодого человека, то есть бортпроводника. Последнее время их появилось достаточно. И это приятно. Я когда сажусь в свое кресло, всё время проецирую: а что если все-таки что-нибудь случится? Кто меня будет спасать? Поэтому если оказывается в обслуживающем персонале здоровый парень или тетенька крупная, мне всегда спокойнее. И вот в таком спокойном состоянии я беру в руки толстый журнал, чтобы, прочитав пару страниц, спокойно уснуть.

Вид сегодняшнего самолета и проводницы особого доверия не вызывает, спать как-то неохота, читать тоже. Кручу головой по сторонам. Хорошо, что у меня первый ряд. Правда, в эконом-классе, но приятно сидеть не в хвосте. А так всё же ближе к пилотам. Народу в самолете немного, рядом со мной место до сих пор свободно, правда, пришли еще не все, люди продолжают подниматься по трапу самолета. За мной разместилась большая мужская компания. Сибиряки все-таки народ породистый. Все мужики здоровые как на подбор. И не сказать, чтобы красавцы были, нет. Но сила от них веет неимоверная, мужественность. Глядя на них, я успокаиваюсь, не нужны мне бортпроводники. С любой экстремальной ситуацией справимся. Тем более мои соседи сзади спокойно читают газеты. А то ведь сколько угодно сейчас: еще взлететь не успели, а уже одну бутылку коньяка распили. А лететь-то нам долго.

На трапе происходит тем временем какое-то движение, не совсем обычное. Очередь застопорилась, стюардесса начала повышать голос, кого-то явно не пропускает. Я сижу близко, и уже различаются ее нервные нотки:

– Я вам русским языком говорю, покажите ваш посадочный талон! Что значит был? Был да сплыл? Не морочьте мне голову, немедленно спускайтесь, еще не хватало мне здесь безбилетников. Что значит вы не пойдете?!

Кто и что отвечает, мне не слышно. Доносится только тихий голос, что-то пытающийся возразить в ответ. Стюардесса неумолима. Она связки не бережет, поэтому переходит практически на крик:

– Вы что, русский язык не понимаете? Куда вы лезете? Спускайтесь с трапа, я вам говорю!

Я слушаю всю эту неприятную перепалку и удивляюсь про себя: ну почему у нас молодежь не учат вежливому обращению? Конечно, без билета нельзя, это ясно, и я не вникаю в ситуацию, слушаю эти выкрики стюардессы, не вдаваясь в подробности, не переставая думать о собственных проблемах. Но тон девушки все-таки неправильный. Не знаю, кто там перед ней стоит, девчонка молодая или парень крутой. Всё равно нехорошо это, неуважительно. А именно эти нотки постоянно слышались в речи бортпроводницы. Второй же голос, тихий, больше вроде бы убеждал. Я постаралась прислушаться. Ситуация длилась уже какое-то время, начал нервничать народ – и тот, который на трапе стоял, и тот, который сидел в самолете.

Люди начали подниматься со своих мест, выглядывать в проход, всем было интересно, что там происходит. А потом время же. Мы, между прочим, в другой город должны лететь. Ну не задерживать же рейс. Бортпроводница думала (правда, немного по-своему) о том же и была непреклонна. Человека, стоявшего перед ней, она не пропускала.

– Да как вам не стыдно, в конце концов? Вы, старый человек, лезете тут без билета. Спускайтесь немедленно. Нет, я так не могу. Иван Игнатьевич, разбирайтесь сами. Люди до чего наглые пошли! Всё равно без талона вас никто в самолет не посадит!

Бортпроводница влетела в салон. Длинноногая девица, вся аж раскраснелась и никак не могла успокоиться:

– Нет, ну обнаглели, просто обнаглели!

За ней в салон неуверенно поднялся очень пожилой человек. Бедно, но аккуратно одетый. Старенький костюм, кепка, на пиджаке планки от орденов и медалей. В трясущихся руках он сжимал кошелек.

– Дочка, ну не знаю я, как вышло. Ну был у меня посадочный талон. Иначе как бы я до трапа дошел?

– Откуда я знаю как? Это не мое дело! Вы мне талон покажите!

– Да был талон, был. Вот куда его дел? Вот ведь дурак я старый. Мне моя всегда говорит: убирай документы сразу. Вот видишь, в дорогу кошелек даже купила. Полпенсии потратила. В Москву, говорит, едешь, не осрамись, все деньги туда складывай. А я что? Наверное, в брюки сунул. Ой, не знаю, как вышло. Делать-то что? Ты не ругайся, дочка, ты подскажи.

Мне стало аж нехорошо от такой сцены. Я вскочила со своего места:

– Дедушка, да вы присядьте. Снимите пиджак и просмотрите внимательно все карманы.

И, обращаясь к проводнице:

– Девушка, ну так нельзя! Вы же видите, человек уже немолодой, разнервничался. Ему помочь нужно.

– Я здесь для другой помощи!

– Да что же вы, в конце-то концов?! Посмотрите, заслуженный человек, ветеран. Ну, а если он действительно документы потерял? Что, высадите? Нелепая какая ситуация.

– Нелепая?! – стюардесса начала повышать голос. – Ну знаете! Вам говорить хорошо. Да вы даже не представляете, сколько зайцев у нас тут ездят. Прикинутся – то она беременная, то у них дети малые. У нас, знаете ли, на борту свои правила. Учили нас этому!

– А манерам хорошим вас не учили? Или, например, уважению к старшим? Слышали про такое? – меня начало тихо трясти от подобного тона и постановки вопроса.