Опасная колея - Юлия Федотова

— Можно подумать, это такой большой секрет! — отчего-то рассердился вчера Ивенский, да так, что даже бледные щёки порозовели. — Особняк на Моховской, тот, что с кариатидами и львами, знаете его?

— Так точно, ваше высокоблагородие, хорошо знаю, — подтвердил Удальцев, в который уже раз позабыв, что Роман Григорьевич велел обращаться без чинов.

— Вот и прекрасно, — одобрил тот. — В понедельник поутру отправляйтесь на Моховскую, постарайтесь разузнать, что сможете. А моей ноги в том доме больше не будет никогда! — и, помолчав, добавил непонятно. — Я рассчитываю на вашу скромность.

Чем графиня Золина Е.К. так насолила господину второму приставу, для Удальцева осталось тайной, притом интригующей, поэтому понедельника он дожидаться не стал.

…У дверей особняка его встретил швейцар очень необычного вида: в невероятно старомодной ливрее с золотым шитьём — Тит Ардалионович даже не представлял, что этакая древность где-то ещё может быть в ходу. Пожалуй, он смотрелся бы комично, когда бы не был так неприступен и мрачен.

— Младший надзиратель сыскного управления Удальцев, по делу об убиении мага Понурова, желаю видеть графиню Золину, — с излишней суровостью в тоне отрекомендовался Удальцев, ему было очень неуютно под снисходительным взглядом важного слуги.

— Сыскных не велено принимать, — надменно бросил швейцар.

— Ступай и доложи! — ледяным голосом, невольно копируя интонации нового начальника, приказал юный инспектор. — Дело государственной важности, отлагательства не терпит! — и, набравшись наглости, — да долго ли ты будешь меня на пороге держать? Не лето на дворе!

Щвейцар нехотя пропустил визитёра в переднюю. Спустя минуту до него стали долетать обрывки фраз.

— … из сыскного? — едва ли не испуганный женский голос. — Ни в коем случае… дома нету… больны…

— …совсем другой… государственной важности… убийство… — бас швейцара.

— Убийство? Ну, тогда проси… кабинет Михаила Борисовича…

Обстановка в кабинете хозяина дома, куда был препровождён Тит Ардалионович, удивляла своим аскетизмом. Право, даже холодная передняя в этом доме выглядела богаче, по крайней мере, в ней имелась большая фарфоровая ваза на кованой треноге, расписанная цветами и драконами. Прибежище же графа вовсе не имело никаких украшений, разве что старый учениический глобус с глубокой царапиной по нулевому меридиану, а ложе его было застелено клетчатым британским пледом такой скучно-серой расцветки, что Удальцев сначала принял его за солдатское одеяло.

Графиня Золина Елена Карповна оказалась женщиной лет тридцати семи — сорока, с лицом красивым, но глуповатым: слишком уж кукольными казались огромные голубые глаза, лет двадцать тому назад делавшие её, вероятно, совершенно неотразимой. Впрочем, и теперь многие продолжали восхищаться ею, ведь к счастью, есть на свете мужчины и старше осьмнадцати лет.

Одета она была по-домашнему скромно, в жемчужно-серое платье свободного покроя, плечи прикрывала пушистая шаль. Вид у графини отчего-то был испуганный.

— Чем могу быть полезна следствию? — сухо осведомилась она.

Тит Ардалионович постарался не стушеваться.

— Для следствия представляет интерес, что связывает вас с магом Понуровым, найденным вчера зарезанным в собственно доме?

Большие глаза Золиной сделались огромными.

— Как?! Убит Понуров? Маг? Разве такое возможно?

— Отчего же нет? Все люди смертны, — наиграно-равнодушно пожал плечами Удальцев. — Ваше имя значилось в его старых записях, и на среду вам назначена была новая встреча. Не могли бы вы прояснить, какова была её цель?

— Молодой человек, вам не кажется, что это слишком деликатный и личный вопрос? — Елена Карповна отчего-то вспыхнула, как маков цвет, и Удальцев на миг вообразил, уж не любовной ли была эта связь? Хотя, вряд ли маг стал бы заносить имена тайных любовниц в клиентские списки.

Но графиня и сама поняла, что ответ её прозвучал двусмысленно, и отчего-то сочла нужным оправдаться перед мальчишкой-сыскным.

— Хорошо, в интересах следствия я расскажу вам… но могу ли я рассчитывать на вашу скромность?

— Не сомневайтесь! — отчеканил Удальцев. Где-то он уже слышал похожую фразу?

— Видите ли, у меня есть дочь, совсем ещё юная девушка, — начала рассказ графиня. — А какая мать не желает дочери добра? Так вот, прежде мы жили в Северной Пальмире, но некоторое время назад перебрались в Москов-град, и тут моя Лизанька чрезвычайно увлеклась одним молодым человеком, весьма привлекательным внешне, и, безусловно, достойным и порядочным по натуре… Но положение его нам с мужем показалось слишком скромным, ввели в заблуждение род его занятий и невысокая должность… Ах! — Елена Карповна не смогла подавить вздох сожаления. — Мы внушали дочери, что он ей не пара, но Лизанька и слушать ничего не желала, дело определённо шло к свадьбе. Тогда мы решили прибегнуть к услугам мага. Отворотное зелье, знаете ли, очень помогает в таких случаях. Лизанька наша Ро… молодого человека забыла совершенно — не узнавала в лицо, не желала видеть… Да. И буквально через неделю, от одного общего знакомого мы узнали об истинном положении вещей. Оказалось, отвергнутый нами юноша принадлежит к роду весьма известному, и средствами отнюдь не обделён… Во всех отношениях блестящий молодой человек, и с большим будущим…Разумеется, нам захотелось исправить ошибку, и мы вновь обратились к Аскольду Аскольдовичу за помощью, он назначил нам приём на среду… Но теперь… — она беспомощно вскинула на Удальцева девственно-голубые глупые глаза, — раз Аскольд Аскольдович мёртв, наверное, уже ничего нельзя изменить?

— Наверное, нельзя, — согласился инспектор мстительно. Он обладал богатым воображением, и очень живо представил себе, что должен был чувствовать бедный «молодой человек», когда невеста внезапно перестала узнавать его в лицо.

— Ах, как же несправедливо устроен наш мир! — выдала графиня, заставив Удальцева поперхнуться: ей ли пристало рассуждать о справедливости? Уж чья бы корова мычала, как говорят в народе. — Как бы мы с супругом хотели повернуть всё вспять! А как была бы счастлива Лизанька, если… — тут дама всхлипнула в кружевной платочек.

— Это всё? — прокашлявшись, уточнил Тит Ардалионович, стараясь, чтобы голос звучал ещё строже. — Больше вы ничего не имеете сказать по данному делу? Как долго и как хорошо вы знали покойного, обращались ли к нему прежде, или этот… гм… эпизод был единственным? Имеете ли общих знакомых? Не слышали ли сторонних разговоров о нём, не было ли у него врагов?

Увы-увы, ничего существенного Елена Карповна поведать не смогла. Понурова ей рекомендовала подруга, Аглая Дементьевна Ярская-Кносс, которой тот очень удачно помог разыскать сбежавшую левретку. Ничего больше графиня о нем не знала.

— Что ж, честь имею кланяться, — поднялся с кресла Удальцев… и замер на месте.

Чудесное видение возникло на пороге кабинета. И надо вам сказать, что глаза у видения были огромными и небесно голубыми, точь-в-точь как у маменьки, однако сражённому в самое сердце Титу Ардалионовичу они отчего-то вовсе не показались глупыми. Видение же мелькнуло, и исчезло.

— Рекомендую, моя дочь Лизанька, — запоздало представила графиня. — Бедняжка сделалась такой нервной с… с того дня… А вы, юноша, ведь в Сыскном отделении служите? Скажите, не известно ли вам имя некоего Ивенского?

— Известно, как же, — подтвердил Удальцев жестоко. — Роман Григорьевич — мой непосредственный начальник. Право, замечательный человек, каких поискать! А что, вам он тоже знаком?

Такой вот разговор состоялся у них. И всю дорогу до Кузнецкого, где проживал следующий свидетель, Удальцев гадал, как ему теперь поступить. С одной стороны, он сам заверил графиню, что будет молчать. Елена Карповна, конечно, дура, иначе не назовёшь, но это, к сожалению, не освобождает его от уже данного обещания. С другой стороны, зачем бы ей так откровенничать с человеком незнакомым и совершенно для неё незначительным, если бы она не рассчитывала, что тот передаст слова сожаления отвергнутому жениху? А он вот возьмёт, и не передаст! Назло!.. Да. И окончательно разрушит счастье Романа Григорьевича. Несомненно, тот сразу догадался о причине странного поведения своей невесты, как только увидел имя её матери в списке клиентов убиенного Понурова, понял, отчего и по чьей воле она так переменилась к нему. Но может быть, не всё ещё потеряно? Ведь бедная девушка ни в чём не виновата, её просто околдовали против воли! Роман Григорьевич не должен её строго судить… Да. Определёно, он передаст ему этот разговор. В конце концов, это его служебная обязанность — докладывать начальству всё… ну, или почти всё. О «скромном положении и невысокой должности» можно будет не упоминать, как-нибудь обойти. Остальное же надо передать, а там уж пусть сам решает, как ему быть.