Станция похищенных душ - Наталья Калинина

К приходу гостей Борис уже успевал заварить большой чайник цейлонского чаю, добавить в него несколько веточек мяты и выставить на стол в гостиной вазочки с печеньем и недорогими карамельками. Выпить перед двух-трехчасовой игрой чаю считалось необходимым условием. Во время чаепития Долговязый, выступающий Данжен-Мастером, вводил мальчишек в курс новой игры, описывал мир или напоминал условия начатой накануне, раздавал листы персонажей. В ту осень и зиму играли в настольные ролевые игры, начав с простой и короткой, придуманной самим Борисом, а потом прошли и классические.

Но однажды Борис объявил, что задумал от «настолок» перейти к «полевкам» – играм на местности, чем вызвал у игроков настоящий восторг. Услышав новость, подростки загалдели и забурлили радостью. Со всех сторон посыпались предложения: кто-то хотел оказаться в Средневековье, кто-то – проникнуть в мир Толкина не только в воображении, но и «наяву», кто-то мечтал заглянуть в будущее и предлагал обратить внимание на футуристические сюжеты. Девочки хотели быть Принцессами. Парни – Рыцарями, Завоевателями, Путешественниками во времени и в Космосе. А Долговязый выслушивал все предложения с загадочной улыбкой. И когда дискуссия пошла на спад, и десяток пар любопытных глаз обратились с немым вопросом к нему, ответил:

– У меня есть одна любопытная идея. Знаете старую станцию?

Кто ж из местных не был знаком с заброшенной железнодорожной станцией! И наверняка каждый из компании мечтал там побывать. А кто-то уже и лазил. Ребята радостно переглянулись: лучшего полигона для игры и не сыскать! Это тебе не просто лес или поле. На заброшенной станции с ее заколоченными постройками, старым локомотивным депо и проржавевшими вагонами можно такую игру развернуть!

– Нужно дождаться конца весны – начала лета, – продолжал Долговязый. – Пусть все высохнет. Да и большая игра требует глобальной подготовки. Согласны?

Ребята недовольно загудели, скрывая в голосах невольное разочарование: им хотелось тут же, сейчас, в крайнем случае – завтра. Но Борис был прав.

– Я давно уже думал, что за история может быть у этой станции, – продолжил Долговязый тихим голосом, словно просто размышлял вслух. – Почему прекратилось сообщение на этом участке?

– Автобусное вытеснило железнодорожное, – повторил Иван то, что когда-то слышал от взрослых.

– Возможно, – кивнул Долговязый. – Но тогда почему вскоре построили другую станцию, соединили через этот узел две соседние? Чем старая так не угодила? Зачем нужно было вкладывать деньги в строительство новой платформы, прокладывать еще путь и оставлять вполне работающую станцию, которая включала в себя не просто платформу и кассу, но и депо, и рабочие постройки? Никогда не задумывались?

Никто из ребят не смог ответить на его вопросы, и Борис довольно улыбнулся, будто и ожидал подобной растерянности.

– Надо поискать историю. Покопаться, что же там на самом деле случилось. А ведь что-то случилось – у меня на такие истории нюх! И на этом построить нашу игру. Зачем нам уже готовые, если мы вполне можем придумать свою, оригинальную? К нам, может, еще другие игроки будут ездить!

Он мечтательно прикрыл глаза, и Иван в тот момент, как никогда, понял Долговязого: с его одиночеством, от которого он сбегал в книги, с его ограничениями в жизни из-за болезни, с его мечтой когда-нибудь сотворить что-то грандиозное.

– Можно в местную библиотеку сходить! И покопаться в архивах старых газет. Что-то можно там найти! Я недавно для одного реферата искал, – выдвинул идею тихоня Пономарев. Его светлые глаза горели огнем интереса, который сделал их неожиданно выразительными. Взгляды всех присутствующих обратились к парнишке, и бледные щеки Вити заалели от смущения.

– Верная идея! – одобрил Долговязый, и Пономарев счастливо заулыбался, словно то был его звездный час. Знал бы он в тот момент, что его по-настоящему «звездный час», когда в городке только и будут говорить о нем, уже не за горами и окажется на самом деле не таким уж блестящим. Словно билет из золотой бумаги, который ему неожиданно выпадет, в его руках обратится в пепел…

…Иван очнулся от своих воспоминаний так резко, будто кто-то сильно толкнул его в плечо. От неожиданности мужчина дернулся, заморгал и растерянно оглянулся. Похоже, он не просто задумался, а уснул. Иван встревожено бросил взгляд в окно, за которым легкие сумерки заретушевывали очертания, с полминуты напряженно вглядывался в пейзажи, а затем с облегчением перевел дух: не проехал. Еще минут пятнадцать до его остановки.

– Испугался, соколик? – раздался вдруг ласковый голос. Иван только сейчас заметил цыганку, сидевшую на скамье напротив и в упор разглядывающую его с легкой улыбкой. Видимо, от ее пристального взгляда он и проснулся. С одной стороны – вовремя. С другой – разговаривать с цыганкой желания не было. Поэтому Иван просто слегка кивнул ей и отвернулся к окну. К своему неудовольствию он успел заметить, что в вагоне они остались с цыганкой вдвоем.

– Монетки у тебя не найдется, соколик?

– Нет, – резко ответил Иван, считая, что с цыганами нужно вести короткий разговор. А лучше вовсе не вести.

Женщина не обиделась. Тихо вздохнула и зашуршала юбками, подвигаясь на свободной скамье ближе к нему. Иван недовольно покосился на цыганку, отметив про себя, что та уже немолодая: в черных волосах – серебряные нити проседи, а маслинно-темные глаза обрамляет густая сеточка морщин.

– Что тебе от меня надо? Ручку не позолочу. Сказал уже, что нет при себе налички. От слова «совсем». Бумажник пустой. Из всех ценностей – пакет с пирожками. Хочешь – забирай. Мне не жалко.

Цыганка тихо засмеялась, но вдруг резко оборвала свой смех.

– Не нужно мне от тебя ничего, соколик. Скажу только, береги себя. Не просто так у нас случилась встреча. Вижу, предупредить тебя должна. За твоим плечом – тень. Человек высокий, тянется к тебе длинными руками. Берегись его!

– Ты мне зубы не заговаривай! – рассердился Иван, но машинально оглянулся и вздрогнул, увидев на стене рядом с дверью в тамбур темную тень, очертаниями и правда напоминающую растянутую тощую фигуру с непропорционально длинными руками. Но уже через мгновение тень исчезла, словно кто-то сдернул ее со стены, как покрывало. «Игра света», – подумал Иван. Цыганам верить не стоит. Тем более если они пытаются уверить, что им от тебя ничего не надо. Цыганка, подтверждая его подозрения, не собиралась уходить. Напротив, придвинулась к Ивану так, что загородила ему проход.

– Не веришь мне, соколик. Но зря, – тихо проговорила она, пристально вглядываясь Ивану в лицо. Опасные у нее был глаза – манящие, глубокие и губительные, как омуты. Вспыхивали они обманчивыми золотистыми искорками, но на самом их дне клубилась темнота. Не по себе стало от ее взгляда Ивану, захотелось провести ладонью между собственным взглядом и ее, разрывая невидимые нити, которые плела эта паучиха, но рука вдруг стала безвольной и тяжелой. Так и осталась лежать на колене.

– У меня дар есть, – продолжала вещать грудным голосом цыганка. – Бабка моя – сильная ведунья. А матери этот дар не передался. Я не гадаю, не угадываю, я вижу. А вижу я, что ты человек хороший. Хоть и заблудившийся. С женой расстался. Но это не твоя женщина была. А свою еще встретишь. Если меня послушаешь и побережешься. Тень, что за твоей спиной увидела, к тебе руки из прошлого тянет. Послушай, что скажу…

И она сказала. Сказала то, от чего у Ивана, скептически относящегося к предсказаниями, и уж тем более к услышанным от цыган, по спине прошел неприятный холодок. Цыганка рассказала ему о прошлом, но не обо всем и общими словами, а об одном конкретном эпизоде, вернее, одном вечере – том самом, когда пропал Пономарь. Описала, не называя ее, и старую станцию. Только вот что на самом деле там случилось, даже она не смогла сказать.

– Вину чувствуешь за это. Все эти годы так и живешь с нею, – заключила женщина. – Вина и толкнет тебя в опасность. Но не ищи, что там случилось! Беги. Беги прямо сейчас! Не возвращайся туда!

– Тот человек умер? – спросил Иван, думая о Пономаре. – Или жив?

Но цыганка, не дав ему ответа, вдруг резко встала. Зашуршали юбки, пробуждая Ивана от наваждения. Мотнул он головой, то ли не желая принимать услышанное, то ли стремясь избавиться от навязанного ему общества, а скорее, и то, и другое.

– Проедешь ты, соколик, – сказала женщина вдруг совершенно будничным, но лишенным сожаления голосом. Будто не она сейчас торопливым захлебывающимся шепотом вещала о том, что было. Иван вздрогнул, приник лицом к стеклу, пытаясь в выплеснувшейся на окрестности темноте разглядеть ориентиры. А когда повернулся, цыганки и след простыл. Будто и не было ее вовсе. Может, и правда привиделась? Просто приснилась, когда он задремал? Впрочем, зря на это Иван понадеялся: пакет с пирожками со скамьи исчез. Унесла его цыганка с собой, видимо, в качестве оплаты за «предсказание». Иван суетливо, в нарастающей панике сунул руку себе за пазуху и с облегчением перевел дух, нащупав там бумажник и телефон. А затем улыбнулся, вообразив, что цыганка раздаст пироги малым чумазым ребятишкам. Пусть им радость будет. Но улыбка тут же сползла с его лица, как только он услышал объявляемую машинистом следующую станцию: платформа 82-й километр. Какая еще, к черту, платформа 82-й километр?! Городок, в котором проживал Иван, находился к столице ближе. Да и, насколько он помнил, следующая станция после его называлась совсем не так. «Проедешь ты, соколик», – вспомнилась ему фраза, брошенная цыганкой на прощание. Заговорила, обманщица! Иван тихо выругался себе под нос и вышел в тамбур. Ничего не остается, придется выходить там, где выпустят. Он снова выругался, на этот раз уже на себя – за непредусмотрительность: ну что ему стоило снять побольше налички накануне? Ну и что, что торопился. Мог бы заскочить к банкомату. Издержки того, что всегда и везде он привык расплачиваться карточкой, наличку снимал редко и понемногу. Вот и последние деньги потратил на билет и пирожки. А как теперь быть, ведь скорей всего придется ловить попутку? Даже пирожков нет – чем расплачиваться? Но неожиданно ему стало весело, так, что он тихо засмеялся. Вот тебе и приключения! Нескучный квест выходит. Хорошо хоть родителей не предупредил, а то мать ждала бы его к определенному часу и волновалась.