Чао, Италия! - Матвей Ганапольский

А потом прямо предложил написать книгу вместе, но не как Ильф и Петров, братья Стругацкие или Генис и Вайль, то есть, почти вместе водя ручкой по бумаге, а отчаянно просто: мы посидим на его кухне несколько вечеров и обменяемся знаниями и впечатлениями об Италии, записав звук на компьютер.

Но поскольку наши знания и впечатления несоизмеримы, то Алексей сознательно берет на себя роль ведущего рассказчика, а я буду ведомым.

Однако игра будет честной – темы разговора и его направления буду задавать я, потому что я типичный новичок, который хочет открыть для себя Италию и понять ее суть. Поэтому я буду спрашивать о том, что мне действительно интересно.

Важным условием будет то, что во время нашего разговора нельзя пользоваться никакими справочными материалами и править сказанное, если только дело не касается каких-то мелких уточнений.

Я объяснил Алексею, что хочу сделать с ним не столько научную, историческую или географическую, сколько азартную книгу, сохранив то самое повествовательное очарование, которым он обладает, и ту удивительную интонацию, которая меня потрясла в первый день нашего общения.

Более того, разговорная речь Букалова будет максимально сохранена и нередактирована, чтобы сберечь аромат его живого рассказа.

Наверное, Алексей дал согласие не подумав, потому что последующие вечера записи превратились для него в пытку.

Мы сидели за столом, на который его заботливая жена Галя ставила коньяк, итальянские сыры и фрукты.

Мы выпивали большую порцию коньяку, но далее наши обязанности разделялись: я ел сыр и фрукты, а Букалов приступал к рассказу, периодически отбегая к своему компьютеру, чтобы следить за новостной лентой.

Я заглушал свою совесть кулинарного хищника самоувещеваниями, что Букалов ел этот сыр последние восемнадцать лет, а я только сейчас познакомился с его ароматом. А крупный виноград без косточек я должен есть именно в процессе разговора, потому что это помогает мне почувствовать Италию не только на слух, но и на вкус.

Как в шпионских фильмах, недрогнувшей рукой, с дьявольской улыбкой на лице, я все время подливал Алексею вино, надеясь, что алкоголь сделает его рассказы откровеннее, что они заблистают желтизной и безнравственными подробностями, которые так любит читатель.

Но тут меня ждало фиаско – первым пьянел я, а рассказчик, чуть разрумянившись, величественно продолжал свой монолог, ни на секунду не забывая, что он повествует о великой стране, а не об отдельных недостатках и недостойных персонах.

После каждой записи я ехал домой озадаченный. Когда магия рассказа проходила, а пары коньяка испарялись, я задавал себе вопрос: а что, собственно говоря, мы делаем, что эта будет за книга?

Ведь даже сейчас ее минусы очевидны.

Свободный рассказ всегда уязвим для критики.

Историки нас упрекнут в антиисторичности и неточностях, кулинары – в недостаточном уважении к помидорам, а педанты-читатели – в прыгающих темах.

Но все возможные недостатки этой книги компенсируются главным – ее открытым принципом, ее искренностью и страстью повествователей.

Мы приглашаем вас стать участниками наших бесед.

Книга называется «Чао, Италия!».

В ней правда про Италию неотделима от легенд, а факты трактуются так, как их видит рассказчик.

Все, чего мы хотим, – это влюбить вас в Италию.

Мы хотим рассказать вам о стране, которая подарила миру столько всего, что мы все у нее в неоплатном долгу.

Эта книга об удивительной географической точке, которая стала местом рождения и притяжения невероятного количества гениев и злодеев, а в судьбе России она всегда была тем убежищем, где русская душа находила спасение и отдохновение.

Читайте эту книгу внимательно, возможно в ней вы откроете для себя неизвестную страну, как когда-то я открыл для себя целый неизвестный мир, наматывая круги на обычном рейсовом автобусе и не в силах оторваться от зачитанных страниц почти случайно попавшего в руки литературного журнала.

Часть первая

Итальянская кухня

Еда как национальная идея

Мы сидели за столом, уставленном бутылками, сырами и фруктами. Алексей надел просторный домашний свитер, я же почему-то вырядился в костюм. Это было ошибкой, потому что любой костюм неотделим от пояса и галстука. Однако замечено, что когда мужчина плотно обедает, то итогом обеда обычно бывает пятно кетчупа в центре галстука, а пояс не дает дышать.

Я стоял перед мучительным выбором: либо думать о талии и о количестве плохого холестерина, либо навалиться на угощение, перенеся борьбу за здоровый образ жизни на очередной понедельник.

Поразительно, как быстро голодный человек способен принять неправильное решение. Не прошло и минуты, как пиджак и галстук были сняты, пояс распущен, и я уже поглощал корку хрустящего хлеба с лежащим на нем толстым ломтем сыра.

Параллельно я начал беседу.

Я сказал Алексею, что, по моему мнению, когда турист приезжает в Италию, он ожидает неимоверное разнообразие блюд. Однако хотелось бы вспомнить известный парадокс: когда мы идем в обычный ресторан, то находим разнообразие именно там. Но если заходим, например, в грузинский или китайский, то, как правило, идем за традицией, за определенным вкусом. А традиция – это весьма ограниченный набор блюд.

Так вот, для меня в какой-то степени было неожиданностью итальянское однообразие из пиццы и спагетти. Конечно, есть рыба, но…

Я не хочу сказать, что итальянская кухня однотипна, но когда я волок детей по римской улице, а они кричали, что хотят в пиццерию, и там смачно поедали свой любимый треугольник «Пиццы Маргариты», то было ощущение, что мы забежали в «Макдональдс».

Когда ты только приехал в Италию, то для тебя существует не проблема качества – тут оно превосходное, – а проблема ассортимента.

А еще Средиземноморье!..

Букалов посмотрел на меня с улыбкой, с которой любящая мать смотрит на младенца с погремушкой.

– Мой юный друг, – начал он несколько высокопарно, подливая себе ароматного коньяку, – все ровно наоборот!

Для того чтобы попытаться понять итальянскую кухню, вспомним, что итальянцы – это в прошлом конгломерат разных маленьких княжеств, герцогств, республик и королевств, которые сравнительно недавно объединились в единое государство. И заметим, что с момента этого объединения в 1870 году до наших дней прошло не так уж много времени, еще нет полутора столетий.

Так вот, итальянский литературный язык, язык Данте Алигьери, «великий и могучий», как сказали бы мы по традиции, показал себя великим объединителем Италии и по разным причинам сплотил итальянцев как нацию.

Думается, что для некоторых станет откровением, что если бы не итальянский литературный язык, то у современных туристов, путешествующих с севера на юг, были бы большие проблемы. Они бы не понимали, на каком языке говорить с местными, если, конечно, те не знали бы английский. Даже сейчас язык Милана и Сицилии – это весьма разные вещи.

Но можно себе представить, какая вакханалия диалектов творилась тут сто пятьдесят лет назад.

Это невероятно, но факт тот, что литературный итальянский просто насаждался здесь, как картошка при Екатерине или как иврит при создании Израиля. Насаждался в присутственных местах, в армии, в парламенте, в судах. Ты не мог рассчитывать выиграть какое-то дело в суде, если произносил речь на своем диалекте.

Конечно, в отличие от иврита итальянский не был мертвым языком, но был языком маргинальным. На нем говорила образованная часть общества. Да и принуждение было не палочным, а мягким.

В общем, язык свое дело сделал – и перед нами единая языковая нация.

– Но не кулинарная, я так понимаю, – предположил я.

– Да, тут они стоят насмерть! И вот почему.

Спроси итальянца, считает ли он себя итальянцем.

Выяснится, что нет.

Он вначале сицилиец или сардинец. Или тосканец. А уже потом итальянец.

В этом нет ничего плохого, просто итальянец вначале миланец или венецианец.

Все очень гордятся своим происхождением.

Это интересно наблюдать.

Все чувствуют друг друга, произносят несколько своих диалектальных словечек – и мосты наведены.

То есть, важно понять, что итальянец никогда не отказывается от своего «я», а это «я» крепко привязано к определенной земле Италии. Но не только к земле.

Именно это «я» накрепко привязано к кухне, которую он знает с детства, из материнских рук, с домашнего стола, из праздников. Он знает эту кухню даже по тому нехитрому набору продуктов, которые ему давала мама в школу, или по той «продуктовой корзинке», которую он берет с собой на работу.

– А что, до сих пор берет? – я был шокирован мыслью, что Дольче и Габбана идут на роботу с бутербродами в промасленной бумаге.

– А ты знаешь, сколько евро стоит перекусить в кафе? – многозначительно спросил Алексей.