Бездомные псы - Ричард Адамс

Тайсон рассердился. Проглядеть-то ладно, дело поправимое! Но он, можно сказать, сильно торопился (насколько это вообще возможно для человека его склада), а кроме того, Тайсон недолюбливал этого самого семь-три-два, который неоднократно делал попытки наброситься на него. Честно говоря, Тайсон уже говорил, что этого пса нужно посадить на цепь, однако сотрудник, которому он пожаловался, видимо, забыл о своем обещании (оно и понятно, поскольку в его обязанности не входило заходить в собачьи клетки, а с номером семь-три-два он и подавно никаких дел не имел), и никакой цепи по-прежнему не было и в помине.

— Слышь, не пойду я к этому в клетку без цепы, — заявил Тайсон, когда разговор о том же зашел снова. — И вообще, чем скорее эту зыразу утопют, тем лучше.

С тех пор он попросту брал с собой крепкую палку, когда заходил в клетку семь-три-два. Однако на сей раз палка осталась у водопроводного крана, идти туда было далеко.

Взяв в руки пакет, он положил его на ладонь и развернул, после чего пошел в дальний конец блока, открыл дверцу клетки, но не вывалил содержимое в кормушку, а просто кинул весь пакет внутрь, потому что как раз в этот момент его окликнули:

— Гарри!

— Да? — крикнул Тайсон и поднял голову.

— Ты вроде как хотел в Кони стон? Так я поехал.

— Иду, иду! — Тайсон отошел от клетки, повернулся и направился к боковому выходу из собачьего блока, на ходу вытирая руки о штаны. — Пакет вот надо еще вернуть, пес издох. А так я уж управился.

— Поторапливайся, приятель. Я заверну за пищевой блок и подожду там.

Голоса стихли, послышался звук мотора. Вновь установившуюся вечернюю тишину нарушали теперь лишь слабые, короткие звуки, подобно тому как звезды нарушают однообразие ночного неба. Упала из крана капля воды. Раз-другой ухнула сова в ближней дубовой роще. Собака поскреблась о железную сетку. Зашуршала солома. Мышь пробежала по цементному полу, замирая и прислушиваясь. Мыши свободно проникали сюда через сточный желоб. Ветер сменился на западный, слышался далекий стук мелкого дождя, принесенного с Ирландского моря. Да еще больной сеттер ворочался и поскуливал во сне, так и не притронувшись к пище.

Шустрик, настороженно вертя головой в черной шапочке, различал и другие, более слабые звуки — журчанье воды в ручье, стук лиственничных шишек, падающих на землю одна за другой, какие-то шорохи в папоротнике, перепархивание птицы в ветвях… Через некоторое время в восточные фрамуги заглянула восходящая луна. Сперва ее лучи падали снизу на стропила, а затем, постепенно меняя угол, остановились на собачьих клетках. Какая-то немецкая овчарка принялась выть на луну. Шустрик становился все беспокойней, расхаживая взад-вперед по своей клетке, встревоженный и настороженный, словно форель в пруду. Инстинктивно он ощущал нечто необычное, не то чтобы уж совсем необыкновенное, но что-то очень важное, почти неуловимое в давным-давно знакомом окружении, но вызывающее беспокойство, словно чужая метка на столбике изгороди твоего собственного сада. Интересно, что бы это могло быть?

Когда лунный свет достиг его клетки, он встал на задние лапы, а передними оперся о сетку, отгораживающую его от Рафа. Вдруг он весь напрягся, стал прислушиваться и принюхиваться; это продолжалось примерно тридцать-сорок его сердцебиений, однако ни ноздри, ни уши, ни глаза как будто ничего нового ему не говорили. Но вот Шустрик учуял, что источник табачного запаха, оставленного руками Тайсона, — попросту говоря, дверца клетки Рафа — хоть и слабо, но перемещается в пространстве, то сильнее, то слабее. Затем его уши уловили едва слышимый, на высоте звука, издаваемого летучей мышью, легкий скрип железных петель, когда сквозняк поворачивал их туда-сюда на четверть дюйма. И наконец Шустрик заметил, что лунный свет перемещается по железной сетке, как это бывает на паутине — неравномерно, медленно, ограниченный силою вялого сквозняка, заставлявшего дверцу колебаться.

Шустрик опустился на четыре лапы, постоял, принюхиваясь и прислушиваясь, пытаясь понять, нет ли поблизости людей, а затем принялся поддевать лапами сетку. Вскоре он смог уже просунуть под сетку голову. Острая проволока царапала плечи, а затем и спину, то тут, то там вонзаясь в тело, но Шустрик не обращал на это внимания, продолжая крутить головой, расширяя дыру, словно буравом. В конце концов ему удалось протиснуться в клетку Рафа, отделавшись тонкой, но довольно глубокой царапиной на крестце. Преодолев преграду, Шустрик направился через клетку соседа прямо к его конуре.

— Раф! Раф, вылезай! Табачный человек не запер мою голову! Сейчас я тебе объясню…

В следующее мгновение Шустрик полетел кувырком, сшибленный с ног Рафом, который пулей вылетел из конуры и бросился к дверце своей клетки. Он скреб ее лапами, кусал прутья, и щеколда, которую Тайсон забыл как следует задвинуть на место, когда его окликнул приятель, щелкнув, отскочила. Раф отступил на несколько шагов, тупо оглядываясь, словно внезапно пробудился от дурного сна.

— Что такое? — пробормотал он. — Табачный человек? Это не белохалатники… Их не должно быть, еще темно. Мне еще не пора в бак! Я буду драться… Я не дамся… — Тут он умолк, с удивлением глядя на Шустрика. — А ты-то здесь откуда, Шустрик?

— Вот тебе и раз, а прореха в сетке? Знаешь, через два сада от нас жила одна женщина, так вот у нее были сделаны специальные дверцы для кошек, чтобы те могли гулять по ночам. Так они и ходили, туда и обратно, туда и обратно… Только вот попробовали бы они зайти в мой сад!

— Эй, да у тебя кровь течет!

— Ладно, Раф! Луна, дверца! Я пришел сказать, у меня башка не заперта. А табачный человек об этом забыл. Ну как тебе объяснить? Понимаешь, дверца теперь больше не стена! Ой, как башка трещит!

Шустрик сел на задние лапы, а передней принялся скрести шапочку, которая, как и было задумано, никак не поддавалась его когтям. В лунном свете Раф молча и угрюмо смотрел на своего товарища.

— Ох, моя головушка! — простонал Шустрик. — Табачный человек зажег ее своими спичками. Чуешь, как паленым пахнет?

— Когда же это он успел?

— А когда я спал. Белохалатники положили меня на стеклянный стол, и я уснул. Что это мухи сегодня так и вьются вокруг? И так жарко, даже в саду. Наверное, я сейчас засну. Раф, если приедет грузовик…

Шустрик широко зевнул и лег на пол.

Раф приблизился и стал обнюхивать Шустрика и лизать ему морду. Произведенный его действиями эффект оказался подобен тому, когда упавшему в обморок дают понюхать нашатырь, — запах друга вернул Шустрика к действительности.

— Сетка качается! — произнес вдруг Шустрик, садясь на задние лапы. — Дверца, Раф! Потому я и пришел! Дверца твоей клетки не заперта!