Золотая Герань - Наталия Мазова

– Как ты мои волосы приберешь? – возразила Мара. – Заколками приподнять, так все равно гладко лягут…. Шиньон надо, а из моих выйдет только маленький хвостик на темени – омерзительно!

– Дай подумать…. О! Одевайся, да пошли в магазинчик за углом, наберем там искусственных цветов и прикроем ими твой хвостик! Я тебе такую гирлянду сделаю….

– Я и сама сделаю, – усмехнулась Мара. – Но идея великолепная, что правда, то правда….

В маленькой лавочке, где в преддверии Рождества торговали всяческой карнавальной мишурой, Мара быстро нашла то, что ей было нужно – белые с серебристым отливом цветы, похожие на шиповник, но с длинными тычинками, на которых каплями росы дрожали хрустальные бусинки. Затем она надолго остановилась у витрины с полумасками….

– Черт, абсолютно ничего в цвет! Черное, оно ко всему идет, но уж больно не хочется. Были бы хоть туфли черные, а так…. А серебряная – слишком аляповатая, поменьше бы блеска….

Была бы тут просто белая….

– Да плюнь ты на эти маски! – напористо заявила Генна. – Я тебя так накрашу, что никакой маски не понадобится! Художник я все-таки или ты мой вкус совсем уж ни во что не ставишь?

– Ладно, попробуй под моим чутким руководством. В конце концов, не получится, так всегда можно еще раз сюда заглянуть и взять-таки черную….

Сердце Мары раскачивалось как на качелях. Вверх – вниз, вверх – вниз: приедет – не приедет, успеет – не успеет? От Руты до Плескавы всего триста километров, не бог весть какое расстояние! А в следующую ночь уже ее поезд, на Дверис…. «День пройдет – и разлучат нас поезда, чтоб не встретились мы больше никогда….» Черт, привязалась строчка из шлягера и болтается в голове, нагло притворяясь истиной в последней инстанции!

Так с замирающим сердцем и ступила в зал…. Остановилась около зеркала, поправила гирлянду цветов в прическе, еще раз подивилась тому, что удалось сотворить Генне с ее лицом…. Да, на этот раз художница из Ковнаса сделала маленькое чудо: огромные листья-веки – бледно-зеленое серебро с тонкими белыми прожилками, бело-серебряная роза во лбу и опадающие на щеки лепестки – серебристые, розовые, сиреневые…. Зимняя роза, иначе и не скажешь.

Неужели Лазор так и не увидит этого?!

Сама Генна была кошкой. Обычный брючный костюм, дополненный пушистым хвостом, черными перчатками и маской да меховыми ушками, вставленными в пышную прическу. Тоже изящно, но рядом с великолепной Марой…. Вот она и убежала моментально в другой угол зала, где через минуту уже весело отплясывала сразу с двумя парнями….

Женщины были в костюмах все, а из мужчин – хорошо, если половина. Мара лихорадочно шарила глазами по залу: он? Нет, снова не он…. да даже если бы и в маске – золотую-то гриву как спрячешь? Наверное, все-таки не сумел вырваться….

– Танцуете? – звучный мужской баритон над самым ухом.

Брюнет в темно-синей морской форме, с ало-голубым знаком береговой охраны. В отпуску, наверное…. На вид лет тридцать, типаж из любимых Генной. «Настоящий…. полковник!» – неожиданно зло подумала Мара.

– Так танцуете или нет, девушка?

Как раз заиграли медленный танец…. Да, не с ее юбкой сегодня отплясывать быстрые…. А, все равно! Раз нет Лазора, значит, и не будет!

– Танцую, – тихо ответила Мара и подала руку офицеру.

В день бала Юкки выпало дежурить в радиорубке, чем он был весьма недоволен. Поэтому Кильдас, чтобы утешить его, почти весь вечер просидела рядом с ним, только раз или два отлучаясь потанцевать – бал все-таки, нельзя же его совсем пропускать даже ради жениха!

– Тебе еще не надоели эти «Хлекк»? – капризно спросила Кильдас, сидя на краю стола и болтая ногами.

– Народу нравится, вот и кручу, – флегматично ответил Юкки. – Социальный заказ.

– Да от этого социального заказа весь год передыху нет – и по радио, и в магазинах, и к кому из ребят ни зайдешь – сплошные «Хлекк» на магнитофонах! Словно кроме них вообще певцов не осталось! У тебя тут Хеленги Ратт случайно нет?

– По-моему, нет. Лично я не приносил, – Юкки кивнул на кучу коробок с магнитофонными катушками. – Да ты поройся сама, что скажешь, то и поставлю. У меня, если честно, «Хлекк» тоже уже в печенках….

Кильдас начала азартно рыться в записях….

– Эй, а это что такое, Юкки? – вдруг воскликнула она. – Я такого раньше никогда не видала!

– Ну-ка, ну-ка…. – склонился к ней Юкки. – Деми и Бо Эу…. Эуэлл, «Зеленая земля»…. Ни фига ж себе! Сам первый раз в жизни вижу! Откуда она только тут взялась?

На коробке была изображена парочка – парень в черных рубашке и брюках и девица в клетчатой юбочке и малиновой жилетке. Оба стояли, расставив ноги, на фоне голубого неба и зеленых холмов, держа в руках незнакомые музыкальные инструменты.

– Волынка, – ткнул Юкки в то, что держал парень. – Любопытно, что это за запись такая. Что-то саксонское, причем островное….

– А ты поставь, вот и узнаем, – откликнулась Кильдас. – Хочется иногда чего-то новенького….

Юкки не спорил. Катушка «Хлекк» кончилась, и он заправил в магнитофон загадочную «Зеленую землю».

– Слушай, а кто из них Деми, а кто Бо? – спросила Кильдас.

– Да кто их разберет, д-друидов, мать их за ногу, – бросил Юкки. – Пиво у них шикарное, а сами они народ – как бы так сказать, чтоб не матом….

В это время зазвучала первая песня – и глаза Кильдас изумленно расширились.

– Какие бы они ни были, но шикарное у них не только пиво!

– выдохнула она. – Знаешь, ты тут посиди, а я сбегаю еще потанцую – не могу я под такую музыку на месте сидеть! Ты потом эту ленту отложи в сторонку, чтобы переписать, ладно?

Сбегая вниз по лестнице со стороны радиорубки, он огляделся – нет, никого, коридор пуст. Все или в зале, или в правом крыле фойе, где буфет….

От всего этого праздника за лигу разило провинцией.

Впрочем, кто сказал, что в Дверисе или Руте это выглядело бы сильно по-иному? Камень….

Он усмехнулся, вспомнив сначала Зимние балы в Башне, а потом самое изысканное зрелище, до которого только додумалась изощренная человеческая мысль – Хэллоуин в Городе Огня и Снега.

Это удовольствие на грани изврата он позволял себе далеко не каждый год, как правило, на пару с лордом Деррилином, верным другом еще с незапамятных времен…. Там, в Городе Огня и Снега, он переставал ощущать проклятием свой дар притягивать к себе все взгляды. В другое время и в другом месте это тактично именовалось «не вполне дозволенной магией» – но в Хэллоуин не существовало запретов, и любая женщина, какую бы он ни пожелал, делалась на эту ночь его….

Мари, Маруте, девочка моя, прости меня за то, что мы с самого начала играли не на равных…. Ты даже не подозреваешь, что была отравлена тогда, в самый первый вечер в кафе. Моими губами отравлена, так, как во всем мироздании умеют только Лорд и Леди Жизнь, и как против моей воли научила меня полубезумная Нездешняя по прозвищу Лань…. Прости меня, ибо не вечен праздник, а в обычной жизни Тихой Пристани отрава эта разъест твою кровь, и ты будешь плакать по ночам, а потом, когда вся отрава выйдет гноем сквозь поры, будешь смертельно бояться всего, на чем почуешь огненную мету. В том числе и своей дочери….