Ветер с чужой стороны - Сергей Мартьянов

Дегтярев выжидательно поглядел на капитана.

— С удовольствием! — решительно сказал Чижов.

— Вот и прекрасно! — обрадовался геолог. — Кстати, посмотрите, как я живу и здравствую. Адрес мой знаете?

Чижов ответил, что не знает.

12

Максим Спиридонович жил на узкой кривой улочке, вымощенной булыжником. Улочка круто поднималась вверх, по ней редко ездили машины, и на мостовой между камнями густо росла трава. Здесь было тихо, безлюдно, удушливо пахло цветами.

Чижов легко отыскал дом, в котором жил Дегтярев; он знал маленький курортный городок, как свои пять пальцев. Ему было также известно все о владелице дома. Вдова по фамилии Прицкер жила тем, что продавала курортникам фрукты из своего садика и сдавала "дикарям" веранду с видом на море.

Чижов переживал такое чувство, будто идет на решающее испытание. "Зачем он пригласил меня к себе? Убедить, что живет в том доме, который значится в штампе прописки? Выведать что-нибудь для себя важное? Или отвлечь на некоторое время с заставы?"

Они встретились, как друзья. Чижов, правда, посетовал, что насилу отыскал эту "чертову улочку" и "это довольно уютное логово", а Максим Спиридонович громогласно посожалел, что не встретил и не проводил к себе "дорогого гостя". Они пошлепали друг друга по спинам и уселись за стол в удобные плетеные кресла. Чижов, понизив голос, расспросил о хозяйке, и Дегтярев доверительно поведал все, что про нее и без того знал капитан.

Вид на море был великолепный. Все огромное полукружие берега, в том числе и пляж санатория "Абхазия", просматривались отлично.

Показав свои три альбома, Дегтярев предложил: а не распить ли им бутылочку марочного? Чижов согласился.

Они распили вторую бутылку отличного вина, и Чижов решил, что неплохо бы прикинуться охмелевшим.

— Люблю хороших людей, Максим! — с душой высказался он, доверительно глядя в полное раскрасневшееся лицо хозяина. — Скажи, почему ты мне понравился?

— Я хороший, Коля! — скромно уверял Дегтярев. — Хороший! А вот почему я к тебе привязался, словно знаю тебя сто лет? Ведь кто ты есть?

— Да, кто я есть? — подхватил Чижов.

— Ты есть лицо таинственное и загадочное. А я привязался потому, что ты лыцарь, Коля. Не чета этому твоему лейтенанту, как его, Заборский, Загорский?.,

— Зубрицкий, — уточнил Чижов.

— Да, Зубрицкий! Не лыцарь он, нет, не лыцарь…

"Стоп! Вот здесь ты должен клюнуть". И Чижов заплетающимся языком подтвердил:

— Точно, Максим, не лыцарь он. И сейчас пребывает… как это… в расстройстве чувств.

— Ай, ай, ай! — посочувствовал Дегтярев. — Но ты выражаешься непонятно, друг мой.

— Увольняют его, за непотребство обществу,

— То бишь — начальству?

— Да.

— Вот видишь! Я же пророк, Коля, оракул… Я искатель! — он отрезвело посмотрел на Чижова: не ляпнул ли чего лишнего, и воздел над столом стакан: — Ну, за мое здоровье.

Они чокнулись и выпили за здоровье "искателя" Дегтярева. Внизу, в густой темноте, горели огни города. В открытое море, черное и бесконечное, уходил весь в огнях пароход.

Потом они еще поговорили в том же духе, и Чижов стал собираться уходить.

— Пришел, увидел, победил! — восхищенно проговорил Дегтярев. — Ну, валяй. Служба, наряды, заряды… Я понимаю. Но когда же мы с тобой встретимся, таинственная личность?

— Скорби, Максим, — печально ответил Чижов. — Удаляюсь в неизвестном направлении…

— Как? — остолбенел Дегтярев.

— Уезжаю.

— Когда же?

— Завтра.

— И надолго?

— Дней на пять. В отряд на сборы.

— Ну, это пустяки! А я думал уж насовсем! — с хорошо разыгранным облегчением воскликнул Дегтярев.

Они спустились с веранды прямо в сад.

— Пойдем, я тебя провожу. Меня режим не касается, у мадам Прицкер в пансионате вольная жизнь. — Дегтярев говорил это, а думал о чем-то своем.

Он проводил Чижова до набережной, долго тряс на прощанье руку и затерялся в толпе, а капитан направился к заставе.

Было половина одиннадцатого. Набережная еще жила. В ресторанах играла музыка. На всех скамеечках сидели парочки. Множество людей прогуливалось взад и вперед. И только капитан Чижов, один среди этой праздной толпы, ждал каких-то важных событий, о которых не должны знать и никогда не узнают все эти люди.

А наутро пришли сведения с Дальнего Севера и из Куйбышева. Да, Дегтярев Максим Спиридонович работает на таком-то прииске инженером-геологом и сейчас проводит свой отпуск там-то и там-то. Да, Мария Трапезникова была знакома с неким Дегтяревым и гуляла в ту ночь вместе с ним на пляже санатория "Абхазия". Сначала он был в соломенной шляпе, а потом, при прощании, как-будто без шляпы. Больше Трапезникова о нем ничего не знает.

Круг замкнулся. Ничего существенно нового. И Чижова вновь охватили сомнения. Летели к черту все его подозрения: и насчет примет, и насчет марок, и насчет поведения Дегтярева у него на веранде. Бросить все! Плюнуть на этого Дегтярева, прекратить за ним слежку, извиниться перед Зубрицким!

Но, успокоившись, Чижов почувствовал, что не сможет этого сделать. Нужно еще подождать немного, нужно еще последить, понаблюдать. Все может быть!..

И в тот же вечер, отправляя Умурзакова и Павлюка в наряд к глухим бухточкам, он строго-настрого приказал им усилить наблюдение и не покидать этого района ни при каких обстоятельствах.

13

Снова солнце опускалось в море. Огненная дорожка мерцала на притихшей воде. Дневной зной спал, дышалось легко. В голубом бездонном небе парили золотистые перышки облаков, взнесенных в недосягаемую высь, к самому серпику месяца, такому острому, что, казалось, о него можно обрезаться.

Умурзаков и Павлюк пришли к нагромождению камней и залегли недалеко друг от друга. Пахло ржавой окалиной камня, нагретого за день. Было безлюдно, тихо кругом, громко шумело море.

Да, здесь было самое глухое место на всем побережье. Узкие бухточки врезались в отвесные скалы, образуя подводные пещеры и лабиринты. Волны с шумом вкатывались и выкатывались из них, зловеще лизали осклизлые, покрытые зелеными водорослями камни.

"Не исключена возможность нарушения государственной границы"… Эти слова Павлюк повторял, как присягу. Он знал, что вся застава поднята на ноги из-за той, второй шляпы… Ему было стыдно вспоминать свои тогдашние насмешки над Умурзаковым. Он хотел, чтобы случилось что-нибудь, и тогда он покажет себя! А ночь звенела цикадами. Маяк на мысу через равные промежутки времени загорался ярко-голубым светом. Луч прожектора рассекал темноту, щупал море и небо, потом снова гас, и становилось еще темнее.

Одолевала нудная зевота. Но не потому, что хотелось спать, а просто от скуки. Лучше бы уж ходить, чем торчать на одном месте!

— Эй! — шепотом урезонил его Умурзаков. — Не шуми, слушай.

Павлюк с шумом выдохнул воздух и щелкнул зубами. Несколько минут он лежал тихо, усмиряя зевоту и чертыхаясь про себя. Хотелось заорать во все горло, вскочить на ноги, двигаться. Но — нельзя!

И вдруг в километре от них, над пляжем "Абхазии", взметнулась ракета. Пучок огненно-красного света прочертил в небе длинный след и потух, упал в темноту.

— Касым, видишь? — шепотом спросил Павлюк.

— Вижу.

— Бежим туда!

— Нельзя.

Вторая ракета взлетела в небо, прочертив яркий белый след.

— Что же мы сидим? Пошли, — Павлюк вскочил на ноги, он весь дрожал от нетерпения.

— Ложись! Нельзя уходить, — снова шепнул Умурзаков. — Командир сказал — нельзя.

Юрий зло выругался. "Нельзя, нельзя…" Там заварилось дело, а тут — торчи…

Прошло несколько минут. У "Абхазии" было тихо.

…Все, что произошло потом, было невероятным. Сначала Умурзаков толкнул его в бок и прошептал: "Смотри!" Затем

Юрий увидел, как внизу, к берегу, подплывало что-то черное. Наконец он услышал хлюпанье воды. И все это происходило совсем рядом. Касым привстал на колено. Он умел это делать бесшумно, как птица. Юрий тоже привстал, луч прожектора тревожно заплясал на воде, далеко от берега. Метнулся в одну сторону, в другую и снова замер на прежнем месте, что-то нащупывая.

А Касым неотрывно смотрел вниз, туда, где черное пятно уже подплывало к камням. Вот оно ткнулось о берег и сразу скрылось в нагромождение камней.

— Ракету, — спокойно спокойно приказал Умурзаков.

14

Да, все было невероятным в эту ночь. А на рассвете капитан Чижов заканчивал допрос молодого, подтянутого человека в форме старшего лейтенанта Советской Армии. Человек сидел на стуле прямо, неподвижно и в упор рассматривал капитана, словно сам допрашивал его.

Но допрашивал Чижов.

— Еще один вопрос, Куприянов, — сказал он, — Вы шли сюда на связь?

— Так точно.