Разрушитель (СИ) - Зайцев Сергей Григорьевич

Не подведи, Алан!

Швыряю “Плеть боли” — ради “Метки еретика”. Заклятье хлещет по одному из шаманов призрачным щупальцем — тот как раз вскидывает разгорающийся мертвенно-зеленым светом посох, явно готовя какую-то магическую пакость. Не успевает. Плеть с силой бьет ему в грудь, заставляя отшатнуться, перескакивает на соседнего шатуна-воина, затем впивается в следующего за ним, одаривая всех помеченных “Фантомной болью” — пакетом из дезориентации и ослабления способностей.

“Теневой прокол” бросает меня прямо сквозь древесный ствол, свободным от препятствий туннелем пробивая пространство на пару десятков метров, выносит за спиной врага. Откат едва не сбивает с ног меня самого, слишком много энергии уходит на божественное умение. Быстрый разворот болью рвет протестующие мышцы, простреливая плечи и позвоночник, Пламень впивается между основанием шеи и плечом твари. Вдвое усиленный “Теневым проколом” удар с сухим хрустом перерубает жесткий хребет. Вырвав чужую жизнь и передав ее часть мне, заемная энергия “Жажды крови” пронизывает мое тело разрядом электрического тока, смывает усталость, словно грязную тряпку, затыкавшую артезианскую скважину со свежей водой. Приток энергии столь силен, что сознание на миг меркнет, прежде чем разгореться вновь с еще большим пылом.

Заторможенных “Фантомной болью” соратников бесцеремонно отталкивают другие шатуны, спеша ввязаться в бой. Их больше, чем мне показалось вначале, буря скрывала их истинное число, и теперь они рвутся ко мне со всех сторон. Но для сомнений сейчас нет места. Эти десять секунд, пока работает “Жажда”, нужно потратить с максимальной пользой.

Отпрыгиваю, уворачиваясь от сыплющихся ударов, парирую и бью в ответ, целясь в наиболее уязвимые места, подсвеченные “Уловкой ассасина”. Горло шатунов не способно издавать звуки, мы сражаемся молча, но звуков боя хватает и без криков. Скрежет и звон оружия не затихает, хрустят панцири из зачарованной древесины на телах, разлетаясь осколками под натиском стали, пылающие ненавистью глаза-гнилушки горят в пылевой завесе глазами призраков.

“Щит льда” рьяно перехватывает пропущенные выпады, их слишком много, невозможно ответить на все. Удары столь сильны, что сразу становится ясно — долго на защитное умение рассчитывать не стоит. Двигаться приходится на пределе скорости, реальность воспринимается набором отдельных кадров. Вот в воздух взмывает отрубленная конечность, костистыми пальцами сжимающая палицу. Вот в облаке щепы надвое с треском разлетается подставленный для блока посох шамана, а лезвие меча, продолжив натиск, сносит врагу половину черепа. Вот вспыхивает от выпущенного почти в упор “Копья пламени” воин, налетевший с тыла и замахнувшийся костяным мечом — горит огромным ярким факелом. Огненный сноп пробивает древоподобное тело, выжигая плоть, словно высокотемпературной газовой горелкой, на несколько метров хлещет нестерпимым жаром дальше, обрушиваясь на еще одного шатуна, и тоже воспламеняет того от пояса до макушки, рвется еще дальше… И лишь объяв факелом голову третьего, “Копье пламени” останавливает смертоносный разбег.

Рывок в сторону.

Зеленоватое сияние заклинания проносится мимо, почти касаясь левого плеча холодом смертельной угрозы. Кто-то из врагов все-таки успевает достать в спину, пробивая отработавший свое и угасший “Щит льда”. Перекат превращается в падение. Доспех спасает, но боль от свирепого дробящего удара расплескивается между лопатками, разгораясь костром. Со сдавленным криком откатываюсь в сторону, толчком руки в почву бросаю себя на колено, отмахиваюсь клинком вслепую от возможного удара сверху. Обратным движением глубоко вскрываю бедро замешкавшегося шатуна, вскакиваю, пинком сбиваю его с ног, швыряю “Оковы магии” в нарисовавшегося сразу за ним шамана, оборвав вновь разгоравшееся свечение посоха.

Резко откидываю голову назад, пропуская зазубренное на манер пилы лезвие костяного копья, скользнувшее вдоль скулы и болезненно рванувшее кожу. Стремительно кручусь в круговом ударе Пламенем, вкладывая накопленные очки атаки в “Ледяной шквал”. Трескучий звук. Воин и шаман, оба падают навзничь — невозможно удержаться на обрубках ног, снесенных выше колена.

Однорукий воин-шатун, явно использовав какое-то мощное умение усиления, налетает на меня и едва не опрокидывает на землю. Скрипит и стонет металл от удара в нагрудник, ощутимо проминаясь внутрь, ноги скользят, словно по льду, оставляя рваные борозды в земле. Всей тяжестью своего двухметрового тела шатун насаживается на мой меч, как свинья на вертел. Подчиненному Владыке Смерти разуму плевать на свою целостность, важна лишь поставленная задача. Связав оружие, хватает когтистой лапой за плечо, пытаясь смять мощной хваткой — и металл наплечника протестующе скрипит, поддаваясь.

Ускоренная “Концентрацией сути” словно пуля в стволе винтовки, “Хватка лича” прыгает прямо сквозь меч, рвет вражескую грудную клетку вместе с доспехом — вокруг торчащего в ней клинка образуется сквозная дыра размером с голову. Заклятье ветвится и пронизывает сразу несколько соседних целей, спешивших взять меня в кольцо и превратить в дырявое решето палицами, мечами и копьями. Тройной разрыв — и три трупа валятся на забрызганную мутной жижей, вытоптанную множеством ног и превращенную в грязное месиво землю, а рядом с их телами с едва слышным звоном падают вырванные магией из их тел кристаллы сущности.

Жесточайший удар в затылок затягивает мир перед глазами пеленой багрового мрака, и лишь вспышки энергии, полученные от поверженных врагов, не позволяют сознанию погаснуть. На одних инстинктах бросаюсь перекатом вперед, уходя от грохота столкновения массивных тел за спиной…

Огромная фигура Фурии с яростным рыком врывается в схватку. Сквозь плавающие мушки перед глазами, встряхивая головой, в попытке вернуть ясность взору, с трудом различаю, как по полю битвы мечется боевой питомец, раздавая чудовищные по мощи удары когтистыми лапами, впиваясь и разрывая тела врагов огромными клыками. Пространство вокруг меня всего за десяток биений сердца становится свободным. Больше никто не пытается чем-нибудь проткнуть, ударить, поразить заклинанием.

Тяжело дыша, я поднялся на ноги и закинул меч за спину, осматриваясь и прикидывая, что необходимо сделать. Дикоше моя помощь точно не требовалась. Фурия уже возвращалась, добив последнего шатуна и попутно выплюнув оторванную конечность. Мерзкий вкус настолько ей не понравился, что этот вкус ощутил даже я — издержки “Духовной связи”. Моя “девочка” голодна, но плоть существа Смерти для нее форменный яд. Поморщился — левое плечо дико ныло, кто-то из шатунов знатно приложил, но в горячке боя не заметил. Горела огнем левая скула от полученной вскользь раны. Коснулся шеи сзади под срезом шлема и ругнулся, вымазав пальцы в крови. Несмотря на шлем, удар твари все-таки разбил затылок. Не будь на мне шлема, помощь Фурии уже не понадобилась бы. Да и между лопаток припекало. Доспех после боя стал похож на мятую консервную банку, сдавливал грудную клетку, мешая нормально дышать. Но не будь его, и неизвестно, как бы все закончилось. Подарок Хорки Умного сделал свое дело.

Шагнув навстречу дикоше, устало обнял зверюгу за мощную шею обеими руками. Через силу хмыкнул — длины рук уже едва хватило, чтобы сцепить пальцы на мохнатом загривке. Рост питомца в холке и толщина шеи впечатляли. Получив солидную порцию опыта от моих достижений, Фурия достигла сорок девятого уровня и подросла в массе еще на четверть, осталось совсем немного до пятидесятого.

Горячей волной захлестнула яркая, как пламя, радость питомицы, наконец отыскавшей хозяина и больше не желающей его покидать. Я чувствовал ее вину за то, что это все-таки произошло и молчаливое яростное обещание, что больше этого не случится. И ощущал, как свое собственное, жесточайшее изнурение зверюги. Схватка со стихией ветра, когда Фурии пришлось пробиваться сквозь бурю между островов, одновременно сражаясь с адаптацией тела к резко возросшим параметрам после взрывного возвышения, как и мне, не для нее прошла даром. Мы сейчас — два сапога пара, нам бы рухнуть возле Колыбели и забыться на ближайшие сутки, пока организм не восстановит баланс самостоятельно…