Не вижу текста. Документальная сказка о потерянном зрении - Сергей Сергеевич Сдобнов

Врачи советовали не пить, не курить и следить за своим организмом. Но я решил не следовать этим советам, потому что почувствовал: для меня главное – жить свободно, как хочу. А если бы я перестал иногда пить с друзьями, выкуривать сигарету, когда очень хотелось, то ощущал бы себя пленником своей болезни, жил бы с постоянными запретами, хотя ограничений в жизни и так хватало.

Глава III

Глава, в которой мне не помогает традиционная медицина

Через пару месяцев после потери зрения я ушел в академический отпуск в университете. Я все еще надеялся, что смогу быстро подлечиться, вернуться на свой курс и наверстать упущенное. Но я больше никогда не возвращался в свой первый университет. Вместо вуза я каждый день ходил в больницу. Сначала с мамой, потом, когда стало ясно, что я сам могу доехать на автобусе или маршрутке до нужной остановки и дойти до корпуса, меня стали отпускать одного.

Это было время плееров и анализов. Все свободные дни я слушал аудиокниги на Walkman или Sony, а чаще всего я сдавал кровь и другие анализы на все на свете. Врачи пытались понять, почему у меня за пару недель так сильно упало зрение, при этом оно не корригирует (не меняется при использовании очков).

Если вы проверяли зрение в кабинете окулиста, то обычно это выглядит так. Вас сажают на стул в одном углу комнаты, а напротив вас, в другом углу, висит таблица с буквами – от больших к маленьким.

Сколько строчек видите – такое у вас и зрение. Все строчки и даже те, которые совсем мелко напечатаны под чертой, значит, у вас единица – 100-процентное зрение, вам повезло! Если вы видите только самые большие буквы, то у вас –10. Половину строк —5. Но я не видел и большие буквы. Это значит, что мое зрение можно было измерить в сотых частях от единицы. То есть –10 равно 0,1 полного зрения. А у меня было примерно 0,01. По идее, следующий уровень – это когда человеку сложно отличать свет от тьмы, он видит в основном силуэты, а дальше – слепота.

В школе у меня была небольшая дальнозоркость, +1. На всякий случай у меня были с собой очки, но в жизни столь небольшое нарушение зрения не мешало. Теперь, когда мне в кабинете окулиста надевали очки и ставили разные стеклышки, мое зрение не улучшалось. Со стеклышком –10 я не стал видеть на единицу. По сути, это означало, что мне вряд ли поможет операция. Кроме того, хирургическое вмешательство могло привести к дополнительным изменениям зрения, которые нельзя было предсказать.

Консилиум врачей решил, что нужно проверить другие системы в моем теле и таким образом понять причины моего заболевания. Фактически я был первым пациентом с такой странной потерей зрения. Перед тем как мое зрение ушло, я не получал травм, не дышал клеем, вообще не делал того, что могло привести к таким последствиям. Как и многие подростки, летом перед поступлением я работал, влюблялся, жил на полную, уставал и нервничал.

После первых анализов врачи связали мои проблемы со зрением с нервной системой. Сейчас я рассказываю об этом в паре предложений, но тогда я ждал решения месяцами. Я стал особенным пациентом с несформулированным диагнозом. Светила офтальмологии и невропатологии не могли поставить мне диагноз.

Например, врачи предположили, что все мои проблемы со зрением – генетические. И отправили мазок с моей кровью на генный анализ. Ответ должен был прийти в конверте на домашний адрес, как личная информация. Мы с мамой испугались, потому что не знали, как обстояли дела со зрением у разных наших прабабушек и прадедушек. Но тест отправили. В день, когда пришел результат, я получил смс от компании, которая делала тест, но не смог прочитать сообщение, хотя, может быть, уже в нем они написали долгожданный ответ. В почтовом ящике мы нашли письмо с официальными результатами. Мама открыла конверт. В письме говорилось, что тест – отрицательный. Мы сначала не поняли, что это значит, хорошо это или плохо? Позвонили врачам, они нас успокоили. Выяснилось, что мое заболевание не генетическое. И это очень хорошо, потому что если бы оно было генетическим, то, значит, никакое лечение мне бы не помогло. Я бы просто унаследовал свою болезнь.

Воспоминания Аллы Львовны, физиотерапевта; лечила меня, когда я потерял зрение

Мама всегда волновалась за вас. Спрашивала, что можно сделать. Покупала дорогие лекарства, «Карипазим». У вас на него была аллергия, после процедур вы много чихали. Мы старались, чтобы эффект был от физиолечения. Мы вас лечили электрофорезом с «Карипазимом» – это альтернатива хирургическому лечению (При лечении электрофорезом жгутики обматываются ватой, погружаются в лекарственный раствор, один конец провода подключается к источнику тока, другой вставляется в ноздрю – примечания автора.) «Карипазим» – мощный протолитический фермент из дерева папайи. Один флакон на одну процедуру. Очень жалко, что много оставалось, нельзя использовать повторно, приходилось выливать, а лекарство дорогое. Не у всех пациентов и кожа выдерживала, возникала аллергия. У вас было особенно сложный случай – вводили лекарство через слизистую. Помню, вы после процедур выходили из кабинета, спускались по лестнице, останавливались у окна – и начинали чихать. У вас начинался взрыв в организме, приступиальный. Я думала: «Это не просто реакция, наверно, это все-таки аллергия. Будет ли толк от нашего лечения?» И все медсестры видели это, тоже переживали. Вы же к нам несколько лет ходили. Но маме вашей сказали, что, наверно, хватит пока ходить, надо подождать накопленного эффекта. А то может быть анафилактический шок. Это когда пациент после процедуры теряет сознание. Да, еще помню, мама ваша рассказывала, что у вас в комнате все время книги лежат, невозможно убрать ничего.

Потом врачи предположили, что потеря зрения может быть последствием рассеянного склероза. Это звучит страшно – такой диагноз в 17 лет, но тогда я радовался и таким вариантам, потому что мне объяснили: это лечится, с этим можно жить, пусть на таблетках и с постоянными процедурами. Но зрение можно вернуть. Однако диагноз не подтвердили.

В любой непонятной ситуации вам предложат сделать МРТ – магнитно-резонансную томографию. Вас положат на кушетку, прикрепят к голове много проводов, и вы поедете в специальную камеру, а там ваш мозг будут исследовать около получаса. Потом вы получите распечатку ситуации, которая