Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого - Константин Радов

Прежние годы я гонял на сей промысел своих крестьян; успевали перекинуть от Торжка до Новгорода достаточно металла за умеренную плату. Теперь ямщики-новоторы стакнулись между собой, задрали цены втрое и не пускали чужих. Сторонних артельщиков, желающих подрядиться, сермяжные монополисты били смертным боем. Куда смотрели власти? Так я ж говорю: хмель у иных только к страстной неделе выветрился.

Анфим не подвел: нашлись люди, кои довели сию картину до государя. Яков Вилимович тоже отработал, как планировалось. А царь… Конечно, ему многое можно поставить в упрек — но мастерство и деловую хватку он ценить умеет.

Столь долго жданная мною бумага писана была коротко и невнятно. "Нужные исправления в заводе, что у деревни Тайболы, генерал-майору Читтанову сделать повелеть". "Быть по сему. Петр". С точки зрения правильности делопроизводства — черт те что, а не документ! Где указы об отмене для меня ссылки, о возвращении чинов? Ну, раз государю угодно поименовать генералом — значит, генерал. А кавалерию Андреевскую — моль поела? И что с имениями? Короче, всё по-русски. То ли дело немцы: вот, придворные голштинского герцога решили учредить общество для веселого провождения времени с употреблением горячительных напитков. Знаете, с чего они начали? Составили регламент на восемь листов, который в процессе пьянства неукоснительно соблюдали! У нас же любые попытки устроить регулярное государство обречены. Мозги не так устроены. Нарушения регулярства идут с самого верху. По указу о единонаследии Петр обязал службой только старших дворянских сыновей — а зимою двадцать второго года устроил смотр недорослей, и под страшными карами приказал собрать всех. Без формальной отмены указного порядка. Ну не пришло в царскую голову, что прихоти самодержца могут ограничиваться хотя бы его же прежними распоряжениями!

Впрочем, письмо Брюса отчасти возместило косноязычие указа. Мой великодушный защитник и ходатай добился от царя обещания вернуть долю в заводе, если дело пойдет на лад. Насчет железоторговой компании — пока ничего. Как прикажете выводить завод в прибыль, не контролируя сбыт? Положение, будто у добра молодца из сказки: изволь до восхода солнца дворец построить, иначе голова с плеч!

Спешить было невозможно, ибо начиналась распутица: подтаявший, блестящий ледяными кристаллами весенний снег таял под лучами весеннего солнышка, словно вражеская пехота под огнем. Ручейки весело журчали; пройдет неделя, другая — и эти воды, наполнив русла рек, примут и понесут до самой Астрахани царскую флотилию, назначенную в персидские земли. Взяв старое ружьишко у Егора-старосты, я целыми днями бродил по окрестным холмам под видом охоты — однако не добыл ни зверя, ни птицы, в задумчивости милуя даже тех, что сигали прямо у меня из-под ног.

Бог с ними, пусть живут! Вот двуногие некоторые мне мешают… Но и тех не стану убивать: это было бы признанием, что силой ума их одолеть не способен. Нет, пусть пройдут по моему пути, испытав на себе те же муки! Придет их срок, наступит время ими заняться. А сейчас нужна решительная виктория в коммерческой войне с превосходящим неприятелем.

Много людей потеряно: одни разбежались, другие склонили головы перед врагом. Илья, когда зимою ездил обновлять связи, уведомил уцелевших, чтоб не пропадали. Дескать, Его Сиятельство жив, и служба найдется. Теперь я собирал всех. Кроме того, изрядная пачка писем отправилась за море, ибо судьба кампании наполовину решалась там. Требовались неординарные тактические ходы.

Июнь был в разгаре, и солнце жарило, как в Крыму, когда потертая ладожская сойма пришвартовалась у заводского причала. Вместе со мной на дощатый настил выпрыгнуло всего полдюжины сопровождающих — но каждый испытанной верности. Оборвали вскинувшихся сторожей: "Шапки долой — генерал прибыл!" Управляющего Шпилькина в конторе не оказалось. Вольно расположившись за своим столом, приказал найти и представить. Брюс разрешил поступать с ним по усмотрению, однако без истязаний. Поглядев на опухшую от сна, засиженную мухами рожу, отправил под арест в "холодную" и пошел по мастерским. Жизнь еле теплилась. Водяные колеса стояли.

— Buon giorno, Eccellenza! — С искренней радостью на лице подбежал Гвидо Морелли, из бывших венецианских подмастерьев, приехавших со мной через Лондон несколько лет назад. — Мы уже не надеялись…

Он замялся.

— Черт побери, что тут творится?! Почему не работаете?

— Железо кончилось, Eccellenza! Приводим в порядок машины…

— Какой может быть порядок, когда завод ржавеет без движения?! Где другие мастера?

— Из итальянцев я один остался. Марко открыл часовую мастерскую в Петербурге, остальные совсем уехали. Русских тоже половина разбежалась. Если бы знать, что вы вернетесь…

— Собери всех. Главных мастеров — через час в моем кабинете. Простых работников — через два часа на площади перед конторой.

Они собрались раньше. И не в кабинете, а за моей спиною — хвостом. Я шел, а хвост увеличивался. Звучали доклады о состоянии машин, запасах угля, наличии работников… Четко, без сантиментов, как в бою. Наконец, картина сложилась во всех подробностях. Пришли в контору.

— Значит, жалованье на три месяца запаздывает?

— Уже больше, господин генерал! Такие гроши, и то не могут…

— Что убавили, знаю. Всё исправим, но не сразу. По первости придется затянуть пояса: деньги, что упыри из завода выпили, вернуть навряд ли удастся. Даже если найти виноватых.

— Понятно, судейские — тоже люди.

— Вот именно. У меня нет ничего, в долг без заклада не дадут. Хотите денег — надо их заработать.

— Так Ваше Превосходительство, работать-то нечем! Вторую седмицу железа нет — и подвоза, сказывают, до зимы не будет.

— Не до зимы, а пока под Демидова не ляжем. — Худой высокий парень встрял без спросу. Совсем молодой, хотя и другим еще тридцати нету.

— А ты кто будешь — что-то не помню?

— Иван Онучин, у Ковригина в подмастерьях был на полосовом стане. Теперь там за главного остался.

Парень выглядел толковым. Доложил почти с военной выправкой, разве каблуками не щелкнул.

— Значит, Ваня, все наши трудности понимаешь? Ну, рассказывай.

— Слушаюсь. Гужом в летнее время столько груза не перевезти, потому что кони у крестьян в работе. Зимой можно, но дорого. Канал без воды стоит — и простоит, сколько Демидовым надо: Михайла Сердюков, главный по водяным работам, у них в зятьях. На Олонце железа мало наделали, мы выбрали его дочиста еще весною. Больше взять негде.

— Резонно. Все так думают?

Мастера зашевелились, переговариваясь вполголоса. Вперед никто не вылез. Я им улыбнулся, как взрослый — милым, но несмышленым детям:

— Будет вам железо. Дня через три — первая партия, немного. Через две недели — в изобилии.

— Откуда, господин генерал?!

— Из Швеции.

— Дак… Война ж кончилась, грабить-то нельзя… Разве купить ежели, за деньги… Ваше Превосходительство, вы ж говорили — денег нет!

— Их в самом деле нет. Железо это я не покупал, оно не моё. Оно англичанина Джона Кроули, моего компаньона. Джон купил у шведов и прислал для переделки в гвоздевой пруток. Корысти меньше, чем с уральского, но сейчас не до жиру. На хлеб сумеем заработать. Еще одна приятность — Никите Демидычу показать козью морду. Старик думает, что прищемил нам причинное место — а теперь почувствует, что прищемил-то себе!

Народ оживился, послышались смешки.

— Ладно, пошутили и будет. Слушайте, что делать…

К Петрову дню раскрутили дело до половины прежнего оборота — менее чем с половиной прежних работников! Ради такого успеха пришлось свернуть и строительство листобойни, и опытовую мастерскую, а всех, кого можно, поставить к печам. Я и сам в охотку орудовал кузнечными клещами; на целый день силы не хватало, а часа на четыре — вполне. Бывшего управляющего и конторщиков тоже поставил в работы: нечего в "холодной" прохлаждаться. По разбору дела, Шпилькин оказался не злодеем, а дурачком. Впрочем, дурачком с хитрецой, бывает такая порода человеческая. Удержать на прямом пути хорошо поставленный промысел, приносящий доход с надежностью машины для битья монет, подобным людям не под силу, — зато они с феноменальной проницательностью видят, где можно украсть по мелочи. Пока экспедиторы Тайной канцелярии искали измену в моих бухгалтерских книгах… Вот, кстати, любопытно: кто их надоумил оные книги утащить, а потом пустить на растопку? Не верю, что заплечных дел мастера это сами придумали. Им незачем.

Восстановили учет по выпискам, присланным из Англии моим торговым агентом Джошуа Уилбуром — и все дурацкие хитрости вышли наружу. Только об одном воришки молчали, как старовер на допросе: кому деньги носили наверх? Тому, кто поставил на хлебное место, само собою — но сие назначение явно выглядело результатом тайной интриги.