Рыцарь в потускневших доспехах (ЛП) - Бек Макмастер

Схватив шаль и корзинку, она вышла на зимний утренний воздух, но остановилась и затаила дыхание от красоты. Весь мир стал ослепительно-белым. Снежинки медленно кружились в воздухе. Изо рта вырвалось облачко пара, а мороз обжег легкие, но даже это не испортило впечатления. Воздух был таким прозрачным, будто снег отогнал густой покров смога, цеплявшегося за лондонские шпили.

Мягкие сугробы поскрипывали под ногами. Эсме поплотнее запахнула шаль. Такого снегопада не случалось уже несколько лет. С ближайшей крыши съехал корж, и Эсме подняла глаза. Тишина вдруг показалась зловещей, а волосы на затылке встали дыбом.

Ничто не нарушало белого покоя, только… ощущение, что за ней следят, усилилось. Медленно натянув перчатки, Эсме оглядела улицу. Глупости. Все в Чепеле знали, что она принадлежит Блейду. Никто не осмелится и пальцем ее тронуть.

Вздохнув, она пошла по узкому переулку, но наткнулась на что-то теплое и твердое и споткнулась.

Мужчина схватил ее за руки, Эсме почувствовала исходящий от него запах и поняла, кто ей встретился. Из года в год она стирала его рубашки и узнала бы этот особый чуть пряный аромат одеколона из тысячи.

«Ну зачем? Это ж надо – встретить именно его…»

– Рип, что ты делаешь на улице? – выпалила Эсме, запрокинув голову, чтобы посмотреть гиганту в лицо.

– Еще в Логово не захаживал, – пробормотал тот, изучая ее бесстрастными зелеными глазами, и прищурился, так что в уголках глаз появились морщинки. – Так и не хошь звать мя Джоном?

Больше никакого Джона. Эсме не хотела так его называть, пока не сумеет исцелить рану на сердце – или хотя бы позабыть о ней.

– А, так ты собираешься выспаться, – сказала она, обходя Рипа и прижимая корзинку к животу. – Прости, мне пора по делам.

Упрямец тяжело зашаркал следом, и Эсме едва не расплакалась.

«Ну почему он не оставит меня в покое?»

– В котле есть горячая вода. Ты ведь хочешь помыться, – бросила она через плечо.

Сунув руки в карманы и подняв воротник, Рип в два шага ее догнал. Он никогда не был дураком, хоть большинство и считало его тупым громилой.

– Мне не в первой дают от ворот поворот. – Он уставился куда-то вдаль. – Я б спросил, с чего вдруг, но, похож, дело во вчерашнем.

Повисло неловкое молчание.

– Я просто пыталась проявить заботу. Ты ведь устал, – отрезала Эсме.

– Хорош мне втирать, че я чувствую и хочу, – рявкнул Рип. – Ты ж в курсе, что мож рассказать мне че угодно?

– Да.

Больше Эсме ничего не прибавила, и Рип поджал губы. Неяркий утренний свет смягчил покатый лоб и криво сросшийся нос. Рипа нельзя было назвать красавцем и все же… на мгновение сердце Эсме затрепетало при виде знакомого профиля, такого сильного и упрямого. Она столько наблюдала за этим лицом, гадая, что за мысли таятся в потрясающих зеленых глазах.

Отведя взгляд, Эсме уставилась на улицу. Только их следы портили белоснежный покров. Они здесь совсем одни. Тело Эсме некстати отозвалось, рассердив ее еще больше.

– Ты еще на меня злишься, – проворчал Рип.

– Не понимаю, о чем ты. – Эсме двинулась вперед, отчаянно желая избежать разговора.

Рип обхватил Эсме и, когда она развернулась, уставился на нее своими чересчур понимающими глазами.

– Можно, канешн, цельный день ходить вокруг да около, но чесслово, я никак не дотумкаю, че ты так расстроилась. – Он потер лоб, оставив белые следы на смуглой коже, и раздраженно продолжил: – Полночи голову ломал.

– Отпусти меня, – прошептала Эсме.

– Нет.

– Черт побери, Дж… Рип! – Она дернулась со всей силы.

Рип выпустил ее и поднял руки в знак капитуляции. Эсме отступила на несколько шагов. Утренний свет отразился в тонких крепких пластинах его правой кисти. Поймав взгляд Эсме, Рип покраснел и резко сунул механическую конечность в карман.

– Значится, я прав. И думается мне, дело не в моей вроде как лжи.

Эсме сглотнула.

– Понятно.

Услышав уклончивый ответ, Рип озорно прищурился и медленно протянул:

– Ты злишься, че я пил от другой? Думала, бушь моей трэлью? Над было давно те сказать: ты мне ниче не должна, не нужно те быть ни моей трэлью, ни чьей другой.

Эсме покачала головой и попыталась обойти Рипа. Как объяснить, что она отчаянно желала принадлежать ему? Как – теперь, когда он ясно дал понять, что даже не рассматривал такого варианта?

– Неважно…

Рип снова схватил Эсме и посмотрел на нее сверху вниз. Сильные пальцы – из металла и из плоти – стиснули ее руки.

– Черт побери, Эсме. Я ж хочу разобраться. Правда пытаюсь. Пожалста, скажи, че не так?

– Что не так? – Эсме больше не могла сдерживаться и оттолкнула Рипа. Либо она ему сейчас все выскажет, либо зарыдает. – У м-меня есть гордость, Джон Дулан! Черт возьми, я не стану тебя умолять. Не хочешь меня – я не буду…

Рип молниеносно приблизился, и Эсме врезалась в него, упершись руками в широкую грудь.

– Я тя не хочу? Твоей крови? – Его глаза потемнели. – В энтом дело? В энтом? Че я не хочу твоей чертовой крови?

Что-то горячее скользнуло по щеке. Эсме утерла слезу, надеясь, что Рип не заметит, и прохрипела:

– Оставь меня в покое.

И почувствовала, как его широкая, как стена, грудь, напряглась.

– Эсме? Ты че, плачешь?

– Н-нет.

Внезапно он обхватил ее подбородок прохладной стальной рукой и приподнял, чтобы видеть лицо. Эсме зажмурилась, не желая выказывать слабость, но Рип не оставил ей выбора. В воцарившейся тишине еще одна слезинка скользнула вниз по коже.

Рип провел огрубевшим большим пальцем по влажной дорожке.

– Долбаный ад, – прошептал он, задыхаясь от потрясения. – Боже, милая, не плачь! Пожалста, не плачь! Я энтого не стою.

– Нет, стоишь. Не смей себя принижать! – отрезала Эсме.

Остальные и так его недооценивали.

Шлюхи перешептывались, что он опасен как грех. О да, и Рип, и Эсме знали об этих слухах. Но в глубине души ей нравилось такое сочетание. Нравилось легкое прикосновение его крепкого тела, когда они задевали друг друга на кухне, и ленивая опасная улыбка, которую Рип дарил ей наедине, украдкой воруя кусочки теста. Только Эсме довелось узнать, что за грозной репутацией и суровой внешностью таится обычный мужчина.

– Тише, тише, милая, больше я такого не ляпну.

Он словно окружил ее своей мощью. Рип ласкал подбородок Эсме кончиками пальцев, так легко, что она могла бы вырваться, если бы захотела.

И все еще не понимал, в чем проблема.

Эсме могла бы сейчас уйти. Их дружба не пострадает.

«А тебе так и придется дальше ворочаться в кровати, мучаясь от нестерпимого желания, пока он лежит по ту сторону стены, даже не догадываясь о твоих чувствах».