Альмен и стрекозы - Мартин Сутер

Господин Арнольд в знак приветствия взял у него зонт и открыл дверцу своего «Кадиллака-флитвуд» 1978 года. Альмен был постоянным клиентом господина Арнольда. У того было два такси — «Мерседес-дизель» и этот поблескивающий хромом черный американский лимузин, который он выводил из гаража для таких любителей, как Альмен. А еще он работал для таких клиентов по счету, который выписывался раз в месяц. То, что Альмен в последнее время расплачивался очень уж неаккуратно, он приписывал административным причинам. Человек, ведущий такой образ жизни, не может иметь денежных проблем.

Альмен откинулся на кожаную спинку заднего сиденья цвета красного вина и наслаждался короткой поездкой от квартала вилл до центра города. Господин Арнольд, компактный, рассудительный человек лет шестидесяти, принадлежал к тем таксистам, которые говорят, только если их спросят. Он не обременял пассажиров своими политическими, мировоззренческими взглядами или автодорожными историями. Это Альмен ценил едва ли не выше, чем любовно ухоженный интерьер дорогого авто.

Они медленно скользили по мокро блестящему слою из красных тормозных огней, белых огней фар и уличных фонарей. Мимо освещенных витрин спешили тени прохожих и их зонтов. Самым громким звуком внутри машины были короткие перебои в работе одного из стеклоочистителей всякий раз, когда он возвращался назад.

— А что, такие «дворники» еще бывают в продаже? — спросил Альмен, чтобы поездка проходила не совсем уж в полном молчании.

— Нет. Приходится самому вырезать вручную. И если резина попадется слишком твердая или если полоска слишком узкая, происходит вот такое. Вас это раздражает?

— Совершенно не раздражает, — заверил Альмен.

— А меня таки да. Это почти сводит меня с ума. — Господин Арнольд испуганно замолчал после своего неожиданного откровения.

Альмен еще дважды подтвердил, что ему, пассажиру, это действительно не досаждает и его вопрос был чисто технической природы.

Вскоре после этого машина остановилась перед «Гольден-баром». Альмен поставил свою подпись на квитанции за поездку, дал Арнольду хорошие чаевые, и тот проводил его под своим зонтом через тротуар ко входу.

10

«Гольден-бар» возвели в шестидесятые годы в полном соответствии со своим названием — с обильным применением золота. Полки для бутылок покоились на золотых полосах, бар и высокие табуреты были окаймлены золотым, зеркала и картины висели в золоченых рамах, пепельницы и вазочки для снеков — позолоченные, потолок и стены оклеены золотой фольгой. Дым и время приглушили блеск этого золотого избытка и затемнили его, придав заведению теперешнюю солидность.

Альмен был завсегдатаем этого бара. Бармен, вошедший в года испанец с более чем сорокалетним опытом и целой галереей таких же потемневших латунных памятных медалей, выигранных в международных барменских состязаниях, тотчас при появлении Альмена начал отмерять в шейкер с помятыми боками и кусочками льда внутри текилу, ликер «куантро» и лимонный сок.

Перед началом оперного спектакля Альмен всегда выпивал два коктейля «Маргарита». Они приводили его в полное ожидания, счастливое и снисходительное настроение. Он сел на высокий табурет и кивнул бармену. Тот с улыбкой кивнул в ответ, обернул шейкер салфеткой, чтобы защитить руки от холода, и принялся встряхивать его. В том непостижимом ритме, который и составлял половину тайны его легендарного коктейля.

Бар был полон. Люди, зашедшие сюда после работы, в бизнес-костюмах, и первые посетители премьеры. Некоторых из них Альмен знал в лицо и кивал им. Его премьерного субарендатора, Сержа Лаубера, не было видно. Обычно они встречались здесь и потом вместе шли в оперу через дорогу. Но случалось, что тот опаздывал, и тогда они встречались уже на своих местах.

Состарившийся на службе барный пианист играл Where and When, как всегда, когда Альмен сидел в баре. И, как всегда, Альмен послал ему стакан домашнего вина, который старик, не прерывая игру, заговорщицки поднял за его здоровье.

Бармен принес свежий теплый миндаль и вторую «Маргариту». Альмен не упускал из вида входную дверь. Посетители, входившие сейчас, были несколько запыхавшимися, и с их зонтов капало. Альмен с досадой подумал, что надо было, как когда-то в прежние времена, попросить господина Арнольда подождать. Проклятая экономность.

Он уже подписал счет и положил чаевые для бармена на позолоченный поднос, когда в бар вошла женщина. На ней было зеленое норковое манто длиной до середины икр, платиновые волосы острижены под пажа, на губах — вишневая помада, а на глазах — черные очки от солнца, которые она теперь, в сумрачном баре, приподняла и осмотрелась, ища кого-то. Неожиданно она улыбнулась и шагнула к Альмену.

— Должно быть, вы Джон, — сказала она, протягивая ему руку. — А я Жоэль. Большинство говорит Жожо.

Альмен сполз с барного табурета и держал в своей ладони сильную руку в зеленой перчатке. Он был уверен, что никогда не видел эту женщину.

— Идемте, нам уже пора, — сказала Жоэль.

Должно быть, вид у Альмена был растерянный, потому что она рассмеялась.

— Ах, извините, у меня билет Сержа, он сегодня не может прийти.

Альмен взял свое пальто и последовал за женщиной. Перед баром ее поджидал молодой человек с зонтом. Он проводил сначала ее, а потом его сквозь теперь уже проливной дождь к лимузину «Мерседес», припаркованному наполовину на тротуаре — с включенной аварийной сигнализацией.

Во время короткой поездки до Оперы Жоэль пила виски со льдом из холодильного ящика, вделанного в спинку заднего сиденья, и курила сигарету. Альмен отказался и от того, и от другого. Ей хватило времени, чтобы рассказать, что она живет в Нью-Йорке, но сейчас приехала в гости к своему отцу. Он выхаживает ее после ее омерзительного развода.

11

Когда у гардероба Альмен помог своей спутнице снять манто, оказалось, что она в честь мадам Баттерфляй одета в кимоно.

— О, кимоно, — вырвалось у него, и он обыскал взглядом пол в поисках люка, куда бы ему можно было провалиться сквозь землю.

— Как раз в тему, — просияла Жоэль и сделала маленький пируэт.

Альмена спас гонг.

Ей было ближе к сорока, чем к тридцати, не особенно красивая женщина, но она наловчилась это скрывать. Челка, слегка начесанная у корней, падала до самой переносицы, прикрывая ее низкий лоб. Маленькие, близко посаженные, но чудесного изумрудно-зеленого цвета глаза были увеличены размашистой линией подводки для век. У нее была красивая мальчишеская фигура, и двигалась она — даже в давке устремившихся к своим местам зрителей — с грацией танцовщицы.