Ванька (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я взял.
Рубль.
Серебряный.
Одна тысяча девятьсот третьего года.
Новенький.
Муха не сидела.
Что?!!!
Не понял. Это не меня, а ещё кого-то током лечить надо. Как у бабки с головой-то? Всё ли ладно?
Впрочем, спорить не стал. На Ваньку посмотрел. Тот своими делами занимался. Ножичком что-то строгал.
Так. Вот кое-что и понятно стало. Больна бабушка Ваньки на головушку. Вот отсюда и все странности — одета как при царе Горохе, иконы вместо телевизора, едят с внуком деревянными ложками…
А, может они сектанты какие?
Я слышал, что встречаются в глухих местах у нас такие. Находят их в тайге, а они даже не в курсе, что люди в космос летают. Может и я в такую глушь как-то попал? Отсюда и отсутствие электричества, и прочие несуразности.
Не… Лавочка вон тут есть, товарно-денежные отношения… В изолированных поселениях такого не бывает…
Однако, рубль хорош.
Тут я кое-что понимаю. Отец у меня нумизмат. Ну, и я немного приобщился. Такая монетка дорого стоит. Тем более, учитывая её состояние. Сахара за неё можно купить не один мешок… Ещё и сдачу получишь.
В сельпо-то его возьмут, не поморщатся. Работники торговли — они ушлые. Старуху им обмануть ничего не стоит. Может, нашла она его где, и думает — что рубль, это и рубль, ничего особенного. Может, какой просто юбилейный. К олимпиаде много разных памятных монет выпустили. В обороте они часто встречаются, вот она и не сообразила.
Я даже подумал — себе его оставлю. Тут же стыдно мне стало. Уши даже, наверное, покраснели. Они у меня таким образом реагируют.
— А, других нет?
Сам на раритет бабушке Ваньки показываю.
— Этот, вон внуку оставьте, он старинный, дорогой. Не надо его на сахар тратить. Больших денег стоит.
Объясняю Егоровне как маленькой. Вдруг у неё, правда, с головой что. С такими надо поласковее, не известно, как она может отреагировать.
— Какой старинный? Этого года.
Сказала Егоровна и опять на меня как-то странно посмотрела. Жалеючи, что ли…
Глава 11
Глава 11 В дурачках
Так.
Можно, как Мишка говорит, немного и подбить бабки.
Первое, самое главное, неизвестным передовой советской науке образом переместился я из восемьдесят второго в одна тысяча девятьсот третий.
Хорошо, что в Россию, а не к пигмеям или бушменам каким-то. Хоть язык местных жителей понимаю.
Почти на восемьдесят лет назад. А, если бы в тёмное время феодализма и расцвета инквизиции? Сжечь ведь могли за милую душу…
Егоровне, я, понятное дело, с рублем не поверил. Монету в карман спрятал и в лавочку пошёл. Обратно очумелый явился, сахар и сдачу ей вручил. После чего, это уже по словам её внучка Ваньки, орать начал что-то непонятное, куда-то вернуть себя требовал. Еле меня угомонили. Сам я этого момента не помню. С головой у меня всё же есть проблемы.
Вторую неделю Егоровна меня какой-то горечью отпаивает. Как опять же Ванька говорит, что это у меня горячка мозга. Болен я. Могу и не выздороветь. Таким до самой смерти остаться.
Живу в сарае у бабки Ваньки, поят меня, кормят. Спички и что-то острое не доверяют. Воду только под надзором Ваньки из колодца ношу. Он уже на ногу начал немного приступать. Да, ещё вчера поленья в поленницу складывал. Мужик какой-то бородатый чурки колол, а я дрова складывал.
До топора меня не допустили. Хотя, я предлагал.
Выдан мне Егоровной старенький полушубок, так что — не холодно. По ночам ещё и грелка во весь рост имеется. Машка-Толстая Ляжка ко мне бегать повадилась. Муж у неё, не на рыбалке, так на охоте. Это по её словам. Вот она ко мне и шастает. Так ей безопасно. Я же сейчас в дурачках числюсь. Кто мне поверит, что она с полоумным прелюбодействует.
Всё у неё в женском отношении наладилось. Зря она переживала. Месячные очищения с опозданием, но пришли. А она уже собралась в реке топиться.
Шерсть яловой коровы Машке глотать теперь не надо. У меня же небольшой запасец в левом кармане рубашки был, сейчас он, правда, уже почти истощился. На сегодня хватит и всё. Дальше думать будем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Советские деньги и все мелочи, даже ножик, я в углу бабкиного сарая закопал. Зашифровался как Штирлиц. Осмотрюсь немного, а там видно будет.
— Ванька!
О, это мне бабка орёт. Когда внучка своего она зовёт, совсем другой у неё тембр голоса.
— Ванька! Куда, леший, пропал?
Вот, сразу и леший… Не дадут тихо-мирно нужду справить…
— Тут я, тут…
— Есть иди.
Кормят меня не в сарае, не скотина же я. Егоровна за стол в избе сажает.
— Как голова сегодня?
Сердобольная какая… Интересуется… А, может она сейчас на мне какое новое своё зелье испытывает? Нашла пропись в своей книжечке и думает — дай на межеумке проверю?
— Хорошо всё.
— Мысли плохие больше не возникают?
— Не возникают.
— Вспомнил, откуда ты и куда по лесу шёл?
Каждый день спрашивает… Пока как партизан молчу. Вспомнить бы ещё, что тогда после лавочки наговорил…
— Не вспомнил, Елизавета Егоровна. Не вспомнил…
— Ну, ничего. Вспомнишь.
Перед едой опять полную кружку этой горечи пришлось выпить. Бабка Ванькина следит, чтобы всё до последней капельки я в себя влил. Провизор какой. Сама же дозировку весьма условно соблюдает — то на две трети кружку нальет, то — полную… Может так и надо? Кто знает, как в её книжице написано…
— Ешь давай. Позубастей.
— Ем, ем…
— Завтра с Ванечкой в лес пойдёте. Силы тебе потребуются.
Так, так, так. Ослабление режима содержания наступило. То со двора не выйди, а тут сразу в лес…
Я глазами Егоровне на свою пустую чашку показал. Добавки попросил. Не знаю, как для леса, а для нынешней ночи, силы мне точно потребуются. Заездила меня Машка. Эксплуатирует по полной программе… Не баба, а половой террорист.
— Кушай, кушай… Похоже, дело на поправку идёт.
Егоровна мне каши с горкой навалила.
Кстати, интересно она говорит. То, как-то совсем по-деревенски, то в речи у неё что-то такое проскользнёт… Не знаю, может это нормально для этого времени, но вот что-то, чую не так.
Вроде с Машкой они из одной деревни, а временами говорят по-разному.
Мысль эта ко мне пришла и ушла. Не задержалась.
— У Ивана-то как нога? Не придётся мне его опять из леса нести?
Егоровна на внука ласково посмотрела, по голове его погладила.
— Зажило всё, слава Богу.
Перекрестилась сама быстро-быстро два раза, а потом и внучка своего знахарка перекрестила.
— Надо будет — потащишь. Как миленький. Туда с грузом пойдёте, а обратно — налегке. Вот, ежели чего и подхватишь…
Я за столом на бабкины слова внимания не обратил, а только у себя в сарае задумался. С каким-таким грузом Егоровна нас в лес отправляет? Понятно, если бы мы что-то из леса несли. Тут, в деревне, они во многом с леса живут. Ванька от нечего делать мне много чего порассказывал. Он в лесу — как дома. Сейчас я теоретически знаю, как прокормиться, как на ночлег лучше устроиться. Чего опасаться надо. Как ни странно, не волков и медведей, а людей. Ванька проговорился, что по лесным речкам здесь золотишко моют. Так вот, встретишь кого не надо, там под ёлкой и останешься. Прирежут и фамилии не спросят. По-тихому под выворотень спрячут.
Нет, ножик свой, пожалуй обратно надо выкопать. Пойду в лес, а там вдруг он мне и пригодится. У Егоровны надо ещё насчёт обуви для леса спросить. Мои-то туфельцы совсем разваливаются, да и прохладно в них как-то стало. Отморожу ноги и буду здесь не только в дураках числиться, а ещё и в инвалидах. Одна тогда дорога — куски на паперти выпрашивать…
Глава 12
Глава 12 Носильщик
— Ванька!
Я натянул полушубок на голову.
— Ванька!
Да что они все тут так орут-то…
— Ванька!