Дым на небе, дым на земле (СИ) - "Jean-Tarrou"

— Лейв, — я ковырялся под машиной с ключом в зубах и только промычал в ответ. — Лейв, а почему ты скрываешь, что ты омега?

Ключ выскочил и закатился за дальнее колесо.

— С чего ты взял?

— Ну так Рок же сказал.

— Он сказал, что ошибся.

— Рок никогда не ошибается.

— Ну да, Господь Бог просто.

— Не хочешь, не говори, — по голосу было ясно, что Жужа обиделся. — А я тебе свой секрет не скажу.

Я выбрался из-под машины, Жужа кинул мне полотенце, и я вытер руки.

Время близилось к шести, и я порядком притомился, на днях один парнишка приволок мне свой велик, слезно просил посмотреть заклинивший руль, вот гляну и отдохну заодно.

— Тебе на ужин не пора? — детям накрывали раньше взрослых.

— А я не люблю столовую, как ты. На меня там смотрят.

— Почему?

— Секрет!

— И что теперь? Голодать вздумал? — я покосился на Жужу, и тот уткнулся в книгу. — Рока попроси, пусть тебя в другое время кормят.

— Не-а, у Рока дел невпроворот, на нем Крепость… И… он и без того волнуется за меня.

— Почему?

— Секрет!

— Загадочный ребенок, а ну-ка шагом марш за витаминами!

Жужа оскорблено вздернул подбородок и спрыгнул с капота.

— Я тебе совсем не интересен, да?! И…и…сам ты ребенок!

Жужа выбежал, выронив по дороге книгу. Я прислонил велик к стене, подошел и поднял увесистый том — "Любовь и насилие в древности". Мда… кто там ему книжки из библиотеки берет? Некто Ос? Я взглянул на дверной проем — темнело. Мне и самому пора было готовиться к ужину: умыться и сменить рубашку.

Жужа подметил верно, столовую я не любил. Если к разговорчивому, молодому омеге Ариэлю народ привык быстро, то хмурый бета, пришедший из ниоткуда, для одной половины был источником страхов и опасений, а для второй — сплетен и повышенного внимания. Стоит признаться, первая половина устраивала меня больше, она хотя бы молчала.

Альфы составляли исключение, им на новенького бету было плевать — делает свое дело, хорошо делает, ну и хрен с ним, откуда он и кто.

Рок не соврал, когда сказал, что в его Крепости омеги в безопасности, приличия здесь соблюдали строго: ели альфы за отдельным столом, купались тоже посменно.

Я решил перед ужином забежать в купальни смыть мазут и грязь. В круглой комнате свет не горел, но стемнело еще не полностью, и я различал очертания предметов. В предбаннике скинул рубашку, поморщившись от сквозняка, и прошел внутрь. Время с шести до восьми закрепили за бетами и альфами, но большинство предпочитало мыться после ужина, и я этим успешно пользовался. Но в этот раз дела обстояли иначе. От большой деревянной лохани в центре комнаты исходил пар, и не было нужды вглядываться в четко очерченный профиль, чтобы понять, кто нежится в ванне.

Ну да, главный альфа ел, когда придется, так что всеобщий распорядок был ему по барабану.

Казалось, Рок задремал, и я попятился к выходу, аккуратно, как недавно отъезжал на мотоцикле от зыбучих песков, мужчина глубоко вдохнул, повел носом в мою сторону и открыл глаза.

— Я умыться, — сообщил я и зачем-то добавил, — быстро.

Рок кивнул и откинулся на край лохани. На загорелой груди лежал потемневший от воды крестик.

Я всегда носил одежду с длинными рукавами и на улице кутался в бурнус, так что кожа у меня оставалась белой, впрочем, другого ей было не дано — либо так, либо красные ожоги. От идеи помыться полностью я естественно отказался, налил в таз воды и начал умываться, захватывая шею, плечи, ополоснул подмышки, брызги попадали на джинсы, ну и черт с ними, на ветру быстро обсохнет. Я вытерся, закинул полотенце на шею, а когда обернулся, напоролся на взгляд Рока, как на нож… Он облокотился на колени, и смотрел на меня…, просто смотрел своим черным взглядом. По комплекции Рок уступал Алану и Себастьяну и, уж конечно, Бурому, но сила била в нем ключом, про таких старики умиленно говорят: "Живчик!". Он весь был порыв, даже сейчас, расслабленный, распаренный в теплой ванне.

Как-то нелепо, по стеночке я спешно покинул купель, свежую рубашку накинул уже снаружи, воровато оглядываясь, благо никого поблизости не было.

В столовую я влетел с опозданием и на нервах, схватил с раздачи тарелку с кашей и овощами и подошел к столу. Ариэль, улыбаясь от уха до уха, махнул мне, но пробираться к нему было трудно, да и паренек рядом с ним взглянул с нескрываемым ужасом, я уселся с краю и начал быстро поглощать еду, не чувствуя вкуса. Две омеги покосились на меня с укором, судя по всему, я должен был пожелать приятного аппетита или испросить позволения присесть, или совершить еще какую-нибудь хуйню, входящую в формулу "живи, как раньше".

— Лейв, вы опять возились с машинками? — спросил омега, закутанный в палантин немыслимой расцветки.

Я неопределенно кивнул.

— Да, я ощущаю этот запах бензина…аж дурно… И как вы терпите?

Я сосредоточенно жевал.

— А что, Лейв, у вас… в вашем прежнем месте обитания не было принято вести застольные беседы?

Этого омегу звали Илиан, и подобное дерьмо лилось из него каждый ужин. Я поднял от тарелки спокойный взгляд, дескать "что тебе надобно, старче?" и продолжил есть. А что? По-моему, исчерпывающий ответ.

Но Ариэль, расслышавший вопрос, провозгласил:

— Лейв в пустыне жил, один!

Парнишка хотел показать, насколько я был крут, но эффекта добился противоположного.

— Один?! — Илиан откинул со лба светло-русую челку. — Но это же дикость, это же…ненормально!

Я сжал вилку, так что рука задрожала.

— И что же вы ели?

— А хочешь знать, что я ел?

Раньше я не замечал этого омегу (или бету?), да и сейчас бы не заметил, он тоже сидел с краю стола, только с другого конца, черные солнцезащитные очки надежно скрывали глаза, и если б не странное время, я предположил бы, что парень страдает от жесточайшего похмелья. Окружающие что-то знали, потому что за столом воцарила гробовая тишина, а Илиан сполз по стулу, стараясь стать незаметней.

— Чего молчишь, краса наша неземная?

— Ос, ну ты чего? Ос? — милый омега с добрыми, округлыми чертами лица сделал какое-то обреченное движение рукой.

— А я ничего! Кому-то пиздец как интересно, что жрут одинокие омеги и беты за этими стенами, ну так я расскажу. Сперму они жрут, Илиан, а если хорошо поработают язычком, то закусывают ее мясом и даже, о счастье, хлебом. И знаешь, че, чмо любознательное? Я вот никогда не голодал, потому что отсасываю я охуительно хорошо!

Ос резко встал из-за стола, стул с грохотом упал на кафельный пол. Парочка альф оглянулась в нашу сторону, в том числе Бурый, взгляд у него был, как если б спящего медведя палкой в брюхо ткнули, только направлен почему-то не на Оса, а на остальных.

— Пошел я… С овощами приятнее, чем с вами тут. Ты, — Ос посмотрел в мою сторону, — со мной или как?

Есть мне расхотелось и вообще… я встал, придержав пошатнувшийся стул.

На улице стемнело, Ос стоял в стороне и раскуривал самокрутку.

— Хочешь?

— Бросил.

— Зря, — Ос махнул головой, и мы пошли в ту сторону, где, как я смутно помнил с экскурсии, располагались теплицы, — траву я сам выращиваю, отменное курево, только ты никому ни-ни, а то крику будет.

Ос снял очки, и я смог разглядеть его лицо. Он, разумеется, был омегой и красивым, если б не общая помятость и язвительная усмешка, не сходящая с губ. Глаза — раскосые, по-азиатски высокие скулы, но подбородок — твердый.

— Куда мы идем? — уточнил я через пару минут.

— Покажу зачетное место.

Мы свернули за склад с одеждой, где после выписки пожилой омега выдал мне штаны, пару рубашек, портянки и белье, при этом ворча что-то про "дармоедов" и "не напасешься".

— "Тени в раю"[1] читал? — спросил Ос.

— Давно.

— Крепость Рока, конечно, не Нью-Йорк и не рай… ну ты меня понял. Но тени у нас короткие, и, возможно, это единственное место на Земле, где остался свет.