Дым на небе, дым на земле (СИ) - "Jean-Tarrou"

— Езжай сам. Я-то зачем?

— Я в пустыне пропаду. А ты заговоренный. Том говорит, ты смерть ищешь, и смерть от тебя прячется.

— Том — старый болтун, — я поднял рюкзак с земли.

— Охотники за кристаллами дольше месяца не живут, а ты второй год ходишь, и ни царапины, — Ариэль запнулся, как неопытный игрок прежде чем выложить главный козырь, и все же добавил. — Помоги мне.

"Помоги мне" — как ледышку за шиворот бросил. Откуда он вспомнил эту фразу? Здесь никто никому не помогает. В Крепости Рока, возможно, дела обстоят иначе, но мне туда и не надо. У меня все складывается отлично: мир подыхает, и я за компанию.

Мысли о самоубийстве я не то чтобы презирал, но считал глупыми. Торопить неизбежное, все равно что утопиться перед великим потопом. Я просто хотел найти смерть, как находил кристаллы.

И все-таки… "помоги мне", как кость в горле. В конечном счете спешить некуда, и я уверен, что все кончится на пути к Крепости Рока или у ее ворот.

Я медленно развернулся и подошел к Ариэлю, тот смотрел настороженно: ударят или погладят?

— И где ты собрался добыть бензина на тыщу километров?

— У Джека — зверь, топливный бак на 25, еще 20 солью с водоочистителей.

Итого, сорок пять… Был у меня знакомый, который любил повторять: "Какой прекрасный день, чтобы сдохнуть". Да впрочем, чем черт не шутит.

— Уходим сегодня.

Ариэль расцвел. Парень не знал про бурю: два дня, чтобы сделать тысячу километров в пустыне на мотоцикле. Почти фантастика.

Но в чем-то нам повезло: сегодня полнолуние, в ночь мы, конечно, много не сделаем, но оторвемся от разъяренных альф, у которых из-под носа увели непокрытую омегу.

— В девять возле западной башни, успеешь?

Ариэль так решительно кивнул, что я уточнил:

— Ты ведь никого убивать не собрался?

— Убивать…нет.

— В девять. Опоздаешь, значит, не судьба.

Казалось, земля под ногами дрожит. Мусоровоз Тома тарахтел на всю крепость, когда это ржавое чудище выехало за ворота ровно в девять и повернуло не налево, к выгребным ямам, а ко мне, притаившемуся у западной башни, первой мыслью было: "Развели, как лоха". Но мусоровоз?! Какого…?!

Громадина пару раз чихнула и заглохла, мигнув фарами мне в лицо, дверь открылась, и на подножку спрыгнула тонкая фигурка, явно не принадлежащая грузному Тому.

— Что за хрень? — спросил я. Ариэль сжимал в руках автомат, и просто светился от гордости.

— Том сломал ногу и не смог вести мусоровоз, — возбужденно затараторил парень. — Просить заменить кого-то, кроме меня, он не хотел, потому что за вывоз мусора он получает сверх литр, а с другими пришлось бы делиться, но меня-то он должен сторожить, ведь за это он тоже получает сверх литр. Короче, Том всучил мне автомат и сказал вывести мусор, а в поклонников, коли что, стрелять. Ха! Автомат дал! Прикинь?

— Сломал ногу? — это то немногое, что я разобрал в сбивчивой речи Ариэля.

— Ну…кто-то…что-то…случайно…разлил, и Том упал…Но автомат! Это ж круто! Круто?

— Мотоцикл где?

— Так в кузове! — Ариэль оббежал мусоровоз и ловко свинтил задвижки, распахивая дверцы.

Не соврал парень, мотоцикл у Джека был зверь, двигатель — япошка: 4-цилиндровый рядный на 250 лошадиных, стальная облицовка — конечно, от немцев; колеса двадцать один дюйм…

— Я даже не хочу спрашивать, что сломал себе Джек, — пропыхтел я, скатывая мотоцикл. — Держи, это тебе.

Я водрузил контейнер с бензином на багажник и принялся затягивать ремни.

— Что это?

— Подушка, — рюкзак с моими пожитками влез у задних грузовых площадок. Отлично, осталось проверить тормозные диски…

— Зачем?

— Под задницу, через два часа будешь на нее молиться. На подушку в смысле, — что-то мне не нравится левый, кривит… — На мотоцикле ездил?

— Ага!

— Не ври.

— Нет…

— Держись, как можно ближе ко мне, не делай резких движений, почувствуешь, что вырубает или еще что — хлопни меня по плечу.

Я мчусь, и внутри горячо.

У скорости — мое сердце, у ветра — дыхание. Все найдено и тут же потеряно, небо злится и слепит луной…

Сто лет не гонял на байке, какой же кайф!

Ариэль вцепился намертво, спасаясь за моей спиной от леденящих боковых потоков. Через полчаса адреналин поутих, и я плавно сбавил скорость, опасаясь сойти с твердой полосы. Я планировал добраться до Кривых Барханов, сделать сотню километров после и устроить привал на ночлег. За Кривыми Барханами начинались территории, о которых ходила дурная слава, и если нас вздумают преследовать, то дальше них не полезут.

Днем я не успел отдохнуть, покупал воду, еду и завершал "дела земные", так что я радовался ветру, который прогонял сон, но через два часа холод добрался до костей, а пальцы, сжимающие руль, закаменели.

Барханы возникли перед нами вдруг, целиком, силуэтами гигантских чудищ, я подумал, что Ариэлю, должно быть, страшно пересекать современный Рубикон, а значит, надо все сделать быстро, как зуб выдернуть. Под рев мотора мы проскочили узкое ущелье меж изогнутых стен и вырвались к дюнам.

В лунном свете нетронутый песок отливал сиреневым, и тишина пахла волшебством, я вырулил на пологую часть в полуметре от острого гребня и сбавил скорость до двадцатки.

— Ты не спишь? — крикнул я, не оборачиваясь.

— Что?!

— Не спишь?

— Как тут можно уснуть?!

Я хмыкнул, через два часа поймет, как.

Скорость продвижения у нас не превышала тридцати, дюны требовали полной концентрации внимания. Заднее колесо нехорошо зарывалось в песок: "Перетащить что ли канистру с бензином к ногам? Уменьшу давление сзади… Нет, останавливаться еще опасней". Через час спина заныла от напряжения, и тут земля стала пологой, а по бокам замелькали белые кустарники корчатки, главного источника топлива в пустыне. Я прибавил скорость, наслаждаясь легким ходом, и вскоре заметил крупные валуны слева от нас, развернулся, вспугнув змею — черная лента метнулась в тень. Камни защитят от ветра и послужат хоть каким-то укрытием. Я вырубил мотор. Два часа ночи, приближалось самое холодное время суток, и на выдохе изо рта вырывался пар.

— Здесь заночуем. Жив?

Ариэль кивнул, слез с мотоцикла и застонал. Вообще, держался он молодцом, с непривычки-то.

Палатка у меня была одноместной, досталась от Него, старая, с заплатками, без компрессионных ремней, но я ее хранил. Рассчитана она была на бравого альфу-походника, так что две омеги поместились в ней без проблем.

Недолго думая, я притянул Ариэля к себе вплотную и накрыл нас тонкой невесомой тканью — одеялом спасателей: весило оно сто грамм, места почти не занимало, и главное — не выпускало тепло.

— Спи, — буркнул я, закрывая глаза. — И не вздумай меня будить.

В ушах все еще стоял гул мотора, а пальцы сжимали невидимый руль.

— А долго мы будем спать? — Ариэль говорил шепотом куда-то в шею, и неожиданно мне вспомнился приют, сироты-омеги жили в отдельном корпусе, зимой топили из рук вон плохо, и мы часто спали парами. Ко мне забирался мой друг Рой, прижимался ледяными ногами, брал за руку и шептал секреты на ушко. Хотя какие у нас тогда могли быть секреты?

— В семь проснемся от жары.

— А в пустыне ведь змеи, да, Лейв?

— Да.

— И скорпионы?

— Да.

— Но они сюда не полезут?

— Не знаю.

— А если меня укусит скорпион, можно я тебя разбужу?

— Сначала проверь, какого он цвета.

— И в каком случае будить?

— Никаком. Если черный, значит, умрешь. Если светлый — к утру оклемаешься.

Недовольное пыхтение и тишина, тепло убаюкивает меня, утягивает в долгожда…

— Лейв…

— Слушай, ты, последний девственник пустыни! Спи!

— Думаешь, я последний?! — ужаснулся Ариэль. — Я попросить хотел…

— Чего?

— Когда придем в Крепость Рока, назовись моим братом, тогда без твоего спроса меня никому не отдадут… А я тебе полпайка за это, а?