Стеклянный страж - Дмитрий Емец

– … и началось крошево. Сразу колись: Штонибудьку в конце грохнули? Ну когда он уже прикончил короля гномов? – спросила Ирка внешне равнодушно.

– Да-а-а… Он вшил себе в желудок пластиковую взрывчатку с особым детонатором, который срабатывает от воды. Прорвался в замок короля гномов, многих убил, но был схвачен. Когда король гномов приблизился к нему, чтобы его прикончить, Штонибудька попросил фляжку напиться и рванул всех, кто был рядом! – разочарованно протянул Багров.

Как всякому сочинителю, ему было досадно, что пришлось досказывать в спешке. Ирка повертела головой. Шарф, намотанный на шею, чтобы болеть долго и со вкусом, кололся и портил все удовольствие. Приходилось или признать, что с горлом у нее все в порядке, и снять его, или терпеть дальше.

– Восемь-шестнадцать! – сказала валькирия-одиночка. У нее была хорошая память, цепкая на подробности.

– Что восемь-шестнадцать? – не понял Багров.

– Восемь сказок – шестнадцать трупов, не считая убитых врагов. За последние две недели ты рассказал мне восемь сказок. В каждой было не менее одной пары героев, любивших друг друга больше жизни. Девушка всякий раз (Ирка погладила себя по голове) была само совершенство, а парень – жмот и авантюрист.

– Почему жмот и авантюрист? – возмутился Багров.

– С девушкой своей не сидел и бродил непонятно где, хотя знал, что вокруг – толпы гнусных гномов. А жмот потому, что патронов всегда оставлял в обрез, на два с половиной бабаха. И все оружие с собой утаскивал, кроме кривой вилки. На самом деле он хотел, чтобы ее прихлопнули, а ему было бы за кого мстить и самому погибнуть. И разумеется, что хочешь, то и получишь. Только получишь не то, чего ЯКОБЫ ХОЧЕШЬ, а то ЧЕГО ХОЧЕШЬ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, – сказала Ирка.

Матвей задумался.

– Ну почему всех ухлопали? Один в живых остался. Из первой сказки, – припомнил он, защищаясь.

– Угу. Только получил девять разрывных пуль в живот и метательный нож в спину!

– Ты уверена, что девять? – огорчился Багров. – Хм… Ну, может, они были на излете и броник выдержал?

– А нож в спину?

– Скользнул по лопатке. Да и вообще парень-то был упырь. Ему это как слону дробина.

– Нет, – сказала Ирка. – Не нравятся мне твои сказки! Воображаю, что бы ты сделал из Андерсена. Герда берет пистолет «ЗИГ-Зауэр» и идет глушить Снежную королеву.

– Пистолет? Так она тебя и подпустит с пистолетом! Тут снайперку надо брать! – запротестовал Багров.

Ирка поморщилась.

– В жизни так не бывает, – сказала она.

– Бывает, – не согласился Багров.

– Может, и бывает, но редко. В одном случае из миллиона. В жизни никакой король гномов не нужен. Ктонибудька и Штонибудька скорее всего придумают себе несуществующее чувство, хотя до этого даже и друзьями не были. Тупо и нездорово любить того, кто тебе даже и не друг, кому ты элементарно по-человечески не доверяешь – ты не находишь? Или расстанутся из-за такой ерунды, что через два года самим смешно будет. Правда, за эти два года каждый наваляет столько глупостей, что потом уже никогда не срастется. Ссора и спешка – самые тупые лекарства.

Багров слушал Ирку рассеянно. Он, видимо, все еще строил планы ликвидации Снежной королевы, которую охраняли дивизии снеговиков.

– В общем, мысля такая, – подытожила Ирка. – Есть любовь и есть «любо-у-ффь». А у твоих домовых где-то посередке.

– И что же им тогда делать?

– Терпеть друг друга, чего бы это ни стоило. И вообще поменьше торопиться. Короче: чем больше хочется пороть горячку – тем больше надо ее отпарывать!

Багров воспринял слова Ирки слишком по-своему и внезапно, почти без повода, разозлился. Ирка давно заметила: каждый слышит лишь то, что может, а совсем не то, что ему говорят. Скажи трем разным людям: «Я не могу пойти в кино!» Первый услышит, что ты не хочешь пойти именно с ним и с горя наглотается канцелярских скрепок. Другой решит, что у тебя болит голова и ты готовишься к экзамену. И лишь третий верно угадает, что кино для тебя слишком интеллектуально, и отведет тебя на футбол.

– Слушай: вам, светлым, как-то очень многого нельзя! Прям не жизнь, а тюрьма! – сказал Багров, потирая распухшую переносицу.

Рентген показал, что трещины нет, но все равно под правым глазом был насыщенного цвета фонарь, а под левым – фиолетовая смазанная тень. Позавчера Матвей зачем-то поспорил с Иркой, что подойдет к Таамаг и поцелует ее в щечку. Спор-то он, конечно, выиграл, но переносица при этом пострадала.

Багров во многом был противоречивый персонаж. Когда у него все было плохо и он без пищи и сна бежал по лесу с волчицей на поводке, падая где придется от усталости, он задумывался, страдал и просветлялся. Когда же все было благополучно, и Ирка рядом, и близкой опасности лишиться ее не наблюдалось, – темнел, становился жестким и циничным. Казалось, чтобы Багров оставался хорошим, его надо постоянно, день и ночь, стучать по лбу и ломать об него палки. Чтобы пластилин оставался мягким, его надо непрерывно разминать. Оставленный же в покое, он моментально станет жестким, как бревно.

Ирка пожала плечами. Фраза «вам, светлым» ей не понравилась. Она как минимум подразумевала, что «нам-то, темным, можно все».

– А тебе какое «зя» нужно? «Сердечная лавочка закрыта в связи с тотальной переоценкой ценностей!» – напомнила Ирка.

Это фраза ей ужасно нравилась. Она даже собиралась вывести ее на принтере и повесить на дверь.

– Все равно тюрьма! Тюряга! – повторил Багров с вызовом.

– Кому как, – заметила Ирка. – Тебя послушать, так самая полная свобода – в Нижнем Тартаре. Убивай, кради, друзей предавай…

– Это не свобода. Свобода – это когда в любой ситуации ты можешь сказать как «да», так и «нет», – заспорил Багров. – А если того нельзя, сего нельзя – это не свобода. Мне так не нравится, когда тебе все заранее навязывается.

– Ничего тебе не навязывается. Выбор-то всегда за тобой. Просто тебя честно предупреждают: выпьешь воды из лужи – козленочком станешь. Если ты, конечно, заранее не овцебык. Я уже повыла на луну – мне хватило. И вообще, если ты такой свободный и делаешь все, что хочешь, – иди разбей часы на Спасской башне!

– Да запросто! – сказал Багров, вставая. – Стрелку с собой минутную притащить, чтоб ты поверила? Хотя она небось окажется метра три.

– Прр! Отбой! – притормозила его Ирка. – Я забыла, что ты случай особый. Для тебя часики распатронить – не геройство.

– Почему это не геройство?

– Потому что ты некромаг и ничем не рискуешь!.. Вот ты говоришь: «да»-«нет»! Как бы не так! Легко психу сказать себе «не психуй!», обжоре – «не ешь!», а трусу – «не убеги»? Поэтому в варианте «да» и «нет» – будет всегда «да-да-да-да-да-да».