Кантор идет по следу - Рудольф Самош

В проясняющемся сознании Люкса стали мелькать какие-то новые мысли. Ему вдруг захотелось стать таким, как Жандар. Таким умным, мудрым и осторожным. Но сейчас ему нужна вода, хоть капля воды, потому что внутри все горит.

Жандар не любил длительные поучения. Но сейчас он счел необходимым добавить: Люкс все еще не дисциплинирован. Он не умеет управлять своими желаниями и инстинктами. Ему не достаточно было одной трепки. Нужно терпеливо ждать; когда придет время, хозяин даст все, в чем нуждается собака.

Жандар смотрел на Люкса с некоторой грустью. Он знал, что ценой такого жестокого урока сломалось упрямство Люкса. Он считал молодого пса чистой немецкой овчаркой и поэтому верил, что тот еще может пойти по правильному пути, может стать хорошим помощником человека. Однако Жандар испытывал какое-то странное чувство. Он и сам не мог в нем разобраться. Но когда он смотрел на Люкса, то где-то вдали видел темное облако, и это его печалило и смущало.

Раздался удар гонга, и инструкторы открыли двери боксов. Двор сразу же наполнился лаем резвящихся перед ужином собак. Из коренных жителей городка к Люксу подошел только Кормош. Он не сказал ничего, но побитый и страдающий от боли пес поймал его презрительный взгляд. Люксу стало стыдно, и он приподнялся, а затем, несколько раскачиваясь, побрел вслед за Жандаром в сарай. Он еще не достиг его дверей, как услышал тихий, но решительный голос человека. Люкс вздрогнул: это он! От страха у него еще сильнее заныли кости.

— Иди сюда, песик, иди.

Как это так — идти! Ведь недавняя трепка началась точно так же. Но ему и в голову не пришло убежать. В смущении сделав два шага, он быстро лег на брюхо и ползком двинулся на зов. Со смиренной покорностью и страхом он ждал новой встречи с человеком, ждал новых ударов кулака.

— Ну, не бойся, — произнес подошедший человек.

Собака, увидев протянутую к ней руку, застыла в ожидании удара, не переставая тем временем жалобно скулить. Но рука не ударила ее, а погладила ей голову, спину, уши.

— Вставай, дикарь, — услышал Люкс и увидел перед собой миску.

— Ешь, — произнес человек и подвинул миску с супом поближе к собаке.

В супе плавало несколько крупных кусков вареного мяса. Люкс впервые в жизни испытал чувство благодарности и счастья. Странное это состояние. Под действием человеческой ласки и тело как будто стало меньше болеть. И еда стала лучше и вкусней, чем когда-либо. Люкс медленно лакал суп из миски, временами вскидывая голову.

Сидящий перед ним на корточках человек подбадривал его:

— Ешь смело.

— Подружились? — спросил Ковача приятель.

— Из него получится прекрасная дозорная собака.

Люкс не понял человеческую речь, но, когда произнесли его имя, вскинул голову.

— Видишь, он не глуп…

— Ему уже исполнился год. Теоретически он еще поддается обучению, хотя я думаю, что он никогда не будет таким умным и воспитанным, как здешние собаки. Все время будет сказываться отсутствие дошкольного воспитания, начальной школы. Да и окружение образованных родителей — вещь незаменимая и не восполнимая.

Приятель хотел этим сказать, что детеныши обученных собак более восприимчивы, легче обучаются.

— Ничего, — с улыбкой ответил Ковач. — Бывают и самородные таланты… Правда, Люкс?

На его вопрос собака ответила взглядом, исполненным покорности и согласия. Она уже закончила ужин и теперь охотнее всего перевернулась бы на спину, чтобы хозяин почесал ей брюхо. Однако человек встал и сказал:

— Теперь можешь идти спать, завтра встретимся.

Люкс понял: на сегодня знакомства было достаточно, и он разочарованно двинулся к сараю, потому что надеялся что хозяин возьмет его с собой.

— Завтра встретимся… — подтолкнул его человек, дружески похлопав по спине.

Кофа вскоре забыла и Люкса, и волнения последних дней. Жизнь потекла без особенных происшествий, по привычной колее. День начинался в семь часов утра завтраком, ровно в восемь жители городка собирались на учебном плацу. После нескольких минут веселой разминки люди подзывали к себе собак, и раздавалась первая команда: «Ложись!»

В десять часов городок опустел. Пущенные на длинном поводке собаки, устремив носы к земле, отправлялись одна за другой по заданному следу, чтобы после полуторакилометрового поиска обнаружить того, кому принадлежал след. Это самое трудное и сложное задание. Ориентироваться в городке еще легко, но когда выбранный след исчезает в уличном круговороте, когда сотни посторонних запахов мешают собаке, отвлекают ее, — в такой оргии запахов трудно не потерять нужный след, удержаться на нем. Хорошего обоняния мало для достижения успеха. Успех достигается высокой самодисциплиной, полной сосредоточенностью на полученном задании, напряженной работой мозга, работой каждой нервной клетки. Для собаки не должны существовать ни автомашины, пи трамваи, ни люди, ни шум, ни запах пищи, ни перекрестки. К тому же во время поиска собака должна отыскивать и спрятанные в самые немыслимые места предметы.

Во время утренних занятий Кофа не бездельничала. Она уводила своих щенят все дальше от бокса, пока не очутилась с ними за обветшалой конюшней у забора, ограждающего широкий двор. Здесь она их собрала, потом неожиданно повернулась и помчалась к собачьим кормушкам. Там она села и стала терпеливо дожидаться своих чад. Оставшись одни, щенята должны были самостоятельно отыскать дорогу к матери.

Первым, как всегда, прибыл Кантор. Он обнаружил мать с расстояния десяти — пятнадцати метров. До тех пор он чуть ли не рыл землю носом, но, как только достиг зоны видимости, сразу же вскинул круглую головку и со счастливым лаем вприпрыжку понесся к Кофе. Когда Гажи только появился на расстоянии видимости, он уже катался у передних лап матери. Третьим обычно прибегал Пени, четвертым прибыл Матэ. И только спустя несколько минут подкатила Пышка, вся заплаканная от усталости и страха. В качестве награды Кофа несколько раз лизнула мордашку Кантору, похвалила за ловкость, подбодрила Гажи и Пени и поругала за лень Матэ и Пышку.

Для своего возраста щенята были хорошо развиты. Они уже научились самостоятельно есть. После нескольких маминых замечаний даже Пышка усвоила, что немецкой овчарке, такой, как она, происходящей из столь благородной семьи, неприлично жадно, по уши засовывать голову в миску и громко лакать суп, разбрызгивая его по сторонам. Способности щенят развивались стремительно. Это утверждал хозяин, тот самый, с которым у Кантора было связано представление о еде и которого поэтому он считал хорошим. Он не боялся его, потому что его не боялась и мама. Более того, мама его любила. А так как он обожал маму, то считал само собой разумеющимся, что нужно любить и этого человека.