Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Орловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вздохнул с облегчением:
- Рад, что церковь это понимает.
- Отцы церкви, - сказал он строго, - мудрецы, а не фанатики. Они знают по опыту, когда нужно проявить строгость, а когда и снисходительность. Человек слаб, и мудрая церковь именно для таких случаев выработала основополагающую формулу: «Чего делать нельзя, того делать нельзя, но если очень-очень хочется, то можно».
- Мудро, - ответил я. - Лучше разрешить, а потом велеть покаяться, чем дать нарушить закон по-серьезному. А то потом, раз уж все равно нарушитель и грешник, вовсе пойдут в разбойники! Хорошо, отец Дитрих. Вы вдохнули в меня, так сказать. Еще не понял, что вдохнули, но я весьма! Одна беда…
- Слушаю.
- Я не могу попасть в места, - признался я, - в которых не бывал… если хочу вот так фуксом.
- У меня талисман из Ватикана, - сообщил он. - Для экстренных случаев. Нет, передать не могу, но помочь… Надеюсь, получится.
- А как обратно? - спросил я. Спохватился, сказал виновато: - Ах да, что это я совсем туплю. Спасибо, отец Дитрих!
- Только насчет ангелов, - предупредил он, - рассказывай там осторожнее. Даже в Ватикане это приемлют не все, хотя взгляды кардиналов и папы гораздо шире, чем у деревенских священников.
- Я исхожу, - объяснил я с осторожностью, - из того, что могущество ангелов осталось таким же великим и неколебимым. Это несомненно, я не оспариваю и даже не оспариваю… Думаю, Ватикан против этого ничего не скажет.
- Разумеется.
- Однако слабый человечек, - уточнил я, - развивался, усложнялся, становился сильнее, хитрее, изворотливее и мудрее.
Он покачал головой:
- Однако ангелы… это ангелы! Про них в Ватикане нужно говорить, уважительно понижая голос.
Я перекрестился и сказал твердо:
- Признаю величие только Господа нашего. Ангелы же - лишь слуги. Даже не близкие, а так… дальние. Лишь гонцы. Я же кланяюсь и признаю только силу, мудрость и величие Творца нашего.
В его взгляде что-то неуловимо изменилось, я даже не понял, обратил ли внимание, что я избегаю упоминать имя Иисуса, а если обратил, то хорошо бы отложить этот спорный и тяжелый для выяснения вопрос до лучших времен.
Похоже, отец Дитрих так и подумал, вздохнул и сказал устало:
- Да, конечно, мудрость Творца превыше всего. Мы никогда не познаем ее всю до тех пор, пока не окажемся с Ним рядом в Царстве Небесном.
Так Он все и откроет, мелькнула мысль, а как же. Творец создавал человека по своему подобию, а я хрен откроюсь до конца даже перед самыми близкими.
- Спасибо, отец Дитрих, - сказал я. - С вашим благословением приступаю к операции зело бодро и бяше. Спасибо!
Бобик и Зайчик поглядывают настороженно, я слез, обнял их по очереди, потом обоих разом, пошире раскидывая руки, они у меня в самом деле длинные.
- Даже не знаю, - признался им шепотом, - как среагирует святой Ватикан на мою черную корону Темного Мира?.. Как думаете?
Даже арбогастр почти завилял хвостом, уверяя, что меня все и всюду должны принимать всякого, в чем вообще-то я сам абсолютно уверен, но только люди в основном такие темные дураки, что такой простой истины в упор не видят.
- Одна надежда, - шепнул я, - что в Риме не дураки. Тем более в Ватикане. Дураки такое не создадут…
На всякий случай, я же Дефендер, а не вояка, снял с пояса молот и меч Вельзевула и повесил их на седло. Зайчик с Бобиком у меня умницы, никому не позволят их взять. Помешкав минуту, снял и плащ Каина, сунул его в седельную сумку. Все-таки в святое место собрался, лучше не брать с собой эти вещи. Достаточно и того, что Черная корона будет при мне. Кончики пальцев почти привычно коснулись браслета на предплечье, но поспешно отдернул, еще помню, как корежит, да еще и занести может не туда, куда велишь, задержал дыхание и, ощутив на ладони мертвящую тяжесть короны, поспешно поднял ее обеими руками.
Последнее, что увидел, обиду в честных детских глазах Бобика. Чернота сомкнулась вокруг меня и тут же исчезла, а подошвы уперлись в крупнозернистый песок с чахлой травой.
Рим расположен на семи холмах, я пришел в себя на вершине одного из них, но хоть и вроде бы самый верх, однако вокруг шумный и богатый базар, так почудилось в первое мгновение. Все пестрые, богато и вычурно одеты, веселые, живой говор, смех, вереницей проезжают щедро украшенные вензелями и гербами повозки, кони с султанами. В сторонке продают только что выловленную рыбу, толстую и жирную. И лишь чуть спустя понял, что это не базар, а просто сам Рим, щедрый и роскошный. Потому, что не любит воевать. А если и воюет где, то вдали и чужими руками, а здесь только дух свободы, поэзия, скульптуры у каждого дома, на всех площадях монументальные памятники…
На меня лишь покосились чуть, то ли одет слишком уж чужестранно, хотя тут настоящий Вавилон, то ли заметили, что появился я из ниоткуда, но потоки народа разъединили нас, унесли в разные стороны, и больше я никому не казался странным, мало ли какие и в чем бывают паломники к святым местам.
Солнце словно бы из другого мира, яркое и блистающее настолько, что все сияет. Воздух теплый и в меру влажный, море близко, однако люди одеты, как мне показалось, слишком уж, но это не от холода, одежда лучше всего гласит о статусе. Издали видно, что идет человек богатый и уважаемый, как и водоноса или торговцев рыбой сразу заметишь и не пройдешь мимо.
Если мне казалось, что в Сен-Мари одеваются ярко в сравнении с обычаями северных королевств, то здесь само солнце и яркие одежды делает еще ярче, заставляет радостно блестеть глаза и зубы, и весь мир кажется веселым, беспечным и просто вечным.
Я украдкой взглянул на небо, вздрогнул, голова сама по себе вобралась в плечи, словно у испуганной черепахи. Сердце стукнуло громче и тревожнее. Ладно, здесь Рим, город папы римского. Люди верят, что ничего не случится, пока на престоле наместник самого Господа.
А город в самом деле сказочно богат, к папе стекается десятая часть доходов всех церквей и монастырей, в каком бы королевстве те ни находились. Потому не только Ватикан, но и весь Рим в величественных дворцах….
В таком городе просто не может быть бедных, всякий получает хорошую плату либо на постройке и ремонте дворцов, либо на доставке еды и товаров. А товары в основном идут по статье роскоши, что позволяет обогатиться как торговцам, так и простым погонщикам мулов.
Я вышел на площадь, вздрогнул в благоговейном изумлении. На той стороне ансамбль дворцов, настолько великолепных, что воистину Царство Небесное на земле. Не знаю, удобно ли жить в таких вот, но смотреть, любоваться, наслаждаться зрелищем невиданной красоты, величия, взлета духа к невиданным высотам…
Вычислив взглядом папский дворец, я направился к нему твердым шагом, лицо суровое и строгое, взгляд сосредоточенный.
На входе неподвижные гвардейцы в ярких парадных одеждах, но рослые, крепкие, с суровыми лицами, еще не парадная гвардия, а настоящие армейские люди, готовые в любой момент вступить в бой.
Я подошел, сказал негромко и внушительно:
- Паладин Ричард. Меня ждут.
Один произнес громко, не отрывая от меня острого взгляда:
- Господин Лателло!..
Из сторожки по ту стороны ограды появился такой же рослый и могучий рыцарь в блестящих доспехах, но тоже не парадных. Для него распахнули калитку, но он остановился в проходе.
- Имя?
- Ричард, - ответил я и добавил веско: - Фидей Дефендер.
Он мгновение всматривался в меня очень внимательно, словно сравнивая мои параметры с теми, что уже в его черепе, наконец сказал медленно:
- Вас ждут, сэр Ричард. Проходите… Сержант Бельнер, проводите гостя к управляющему.
Из сторожки легко выскочил парень выше меня ростом, широкий и в массивной кирасе, надраенной и блестящей. На стальной груди во всю длину и ширину выпуклый барельеф в виде огромного креста с завитушками на окончаниях.
- Пойдемте, сэр, - предложил он. - Это близко.
Этот тоже, весь налитой силой, с двумя белыми шрамиками на лбу и над ухом, смотрится бывалым бойцом, несмотря на молодость, а когда мы пошли по вымощенной плитами дорожке среди роскошных зеленых растений, и он начал задавать вроде бы ничего не значащие вопросы, я вслушался в них и ответил мирно:
- Да, красиво у вас тут.
Он зыркнул исподлобья:
- У вас не так?
- Везде не так, - сообщил я. - Как зовут управителя?
- Господин Латераль. Латераль Пьяченца.
- Знакомое имя, - заметил я.
- Вы о нем слышали?
- Только имя, - ответил я. - Хотя, может быть, то было не совсем имя?
Он перестал посматривать испытующе, не каждый провинциал вот так все и выкладывает, дальше шли молча до самого дворца. Дорожка под ногами незаметно и плавно расширилась до вымощенной гранитом площади, впереди две ступени помпезного возвышения из белого благородного мрамора, на котором и расположено роскошное и вместе с тем величественно строгое здание делового типа.